Один из красноармейцев, сопровождавший Власова, свидетельствовал затем перед следователями «СМЕРШ»:
«Когда нас передавали немцам, те хотели дез разговоров всех расстрелять.
Генерал вышел вперед и сказал: «Не стрелять! Я генерал Власов. Мои люди безоружны!»
Вот и вся история «добровольного попадания в плен»…
А потом был концентрационный лагерь под Винницей, где содержались старшие офицеры Красной Армии, представляющие интерес для немцев, — видные комиссары и генералы.
В советской прессе много писалось о том, что Власов, мол, струсил, потерял контроль над собой, спасал жизнь. Документы утверждают обратное.
Приведем выдержки из официальных немецких и личных документов, которые после войны попали в «СМЕРШ». Они характеризуют Андрея Власова совершенно с иных позиций. Это документальные свидетельства руководителей вермахта и Третьего рейха, которых уж никак не заподозришь в симпатиях к советскому генералу, усилиями которого были уничтожены тысячи немецких солдат под Киевом и Москвой.
Так, бывший советник германского посольства в Москве Хильгер в протоколе допроса плененного генерала Власова от 8 августа 1942 года кратко охарактеризовал его: «производит впечатление сильной и прямой личности. Его суждения спокойны и взвешенны».
А вот мнение о генерале Геббельса. Встретившись с Власовым 1 марта 1945 года, он записал в своем дневнике:
«Генерал Власов в высшей степени интеллигентный и энергичный русский военачальник, он произвел на меня очень глубокое впечатление».
Вернемся к Андрею Власову. Успокоился ли боевой генерал в немецком плену? Факты говорят о другом. Можно было, конечно, спровоцировать охранника на автоматную очередь в упор, можно было поднять восстание в лагере, убить пару десятков охранников, бежать к своим и… попасть в другие лагеря, не менее жестокие — на этот раз советские.
Можно было проявить непоколебимость убеждений и… превратиться в ледяную глыбу (как генерал Карбышев).
Особого страха перед нацистами генерал Власов не испытывал. Однажды «принявшие на грудь» охранники концлагеря решили устроить «парад» пленных красных командиров и во главе колонны поставить Власова. Генерал от такой «чести» отказался, охрана ринулась к Власову, рассчитывая применить силу. Однако все произошло наоборот: несколько «организаторов» парада были отправлены генералом в глубокий нокаут. После такой «выходки» генералу осталось жить буквально несколько секунд. Но на шум подоспел комендант лагеря. Он отправил Власова в штрафной барак, откуда мало кто выходил…
Но Власов вышел. Поводом стало обращение генерала к военному командованию Германии (написанное еще до стычки с охраной). Первая часть письма была посвящена анализу причин неудач вермахта на Восточном фронте. Он объяснял последнее тем, что немцы отказались от ставки на советских коллаборационистов и от их широкой помощи.
Коллаборационистами (от французского collaboration — «сотрудничество») в годы Второй мировой войны называли граждан, сотрудничавших с оккупационными властями в странах, захваченных нацистской Германией. В СССР коллаборационистов оказалось больше всего — более миллиона человек. В первые же недели войны сотни тысяч военнопленных и гражданских лиц, чтобы не умереть с голоду, вступали в ряды вермахта в качестве «добровольцев» — невооруженного вспомогательного персонала для несения службы в тыловых частях. Нередко через несколько месяцев службы одна их часть возвращалась домой, а другая поступала в иные немецкие добровольческие охранные батальоны или формируемые из граждан СССР национальные легионы. Особенно охотно шли служить жители недавно включенных в СССР западных территорий. Немало русских, украинцев и латышей, сотрудничавших с нацистами, участвовали в антиеврейских карательных акциях.
Существовали и коллаборационисты по принуждению.
Назначаемые немцами старосты деревень не могли отказаться от возложенных на них обязанностей из-за страха расстрела и гибели собственной семьи. Лица, служившие при немцах в полиции, чаще всего не принимали участия в карательных экспедициях. Однако многие из них помогали партизанам, но, опять же, как правило из-за страха за свои семьи.
Германская оккупационная политика не была единой для разных народов. Латышей и эстонцев признавали арийцами, и потому из местного населения сразу же стали формировать национальные части войск СС, развернутые в 1943 году в дивизии.
Литовцев, белорусов и украинцев арийцами не считали и подходили к ним более настороженно. Только в 1944 году была создана эсэсовская дивизия из западных украинцев, а в состав одной из латышских дивизий было принято несколько сот литовцев. Белорусскую дивизию начали формировать в 1945 году, но участия в боях она уже принять не успела.
Оккупационные власти, не допуская никаких проявлений политической независимости, поощряли развитие национальных культур в противовес русской. Однако на Украине и в Белоруссии даже убежденные противники советского строя с презрением относились к подобным действиям немцев.
В целом трагедия народов, оказавшихся в оккупации, хорошо выражена в одном из высказываний современника тех событий:
«Нет у нас выбора — «либо — либо». Если выиграют немцы, то уничтожат нас всех, если выиграют Советы, то уничтожат интеллигенцию и ассимилируют народ… Третьего выхода нет».
Вторая часть письма (датировано 3 августа 1943 года) содержала обращение к Гитлеру: Андрей Власов просил разрешения создать «Комитет освобождения народов России» и сформировать «Русскую освободительную армию» (РОА) из пленных и эмигрантов, поскольку «ничто не подействует на красноармейцев так сильно, как выступление русских соединений на стороне немецких войск»…
Генерал, который всегда отличался оригинальностью и нестандартностью решений, предложил свой план действий. Целый год он убеждал немцев в своей лояльности. А затем, в апреле и мае 1943 года, Власов совершает две поездки по Смоленской и Псковской областям и выступает с критикой… немецкой политики перед большими аудиториями, убеждаясь, что освободительное движение находит отклик в народе.
Но за «бесстыдные» речи перепуганные наци отправляют его под домашний арест. Первая попытка завершилась полным крахом. Генерал рвался в бой, порой совершая безрассудные поступки. И кое-что ему все же удалось.
С генералом Власовым и его штабом были заключены особые соглашения, предоставившие ему даже право создать в Советской России свою собственную разведывательную службу. Однако немцы о русской государственности не помышляли, а Власова и РОА рассматривали как инструмент пропаганды и разведки. Немцы хотели иметь возможность пользоваться добываемыми ею сведениями. Русские, служившие у Власова, относились к своим обязанностям с особым энтузиазмом, так как, видимо, ощущали, что работают на самих себя, ради своих идеалов.
К сожалению, Гитлер слишком поздно признал Власова. Это произошло тогда, когда Германия уже стояла на пороге катастрофы. Отказ от использования услуг русского генерала в первое время после его перехода на германскую сторону был продиктован, с одной стороны, принципиальным убеждением в том, что нельзя предоставлять право самоуправления даже самым мелким русским политическим объединениям, а с другой — опасением, что Власов, выступая в роли военного союзника Германии, выдвинет далеко идущие политические требования. Эти соображения подкреплялись непреодолимым недоверием к русским: высшее немецкое руководство опасалось, что генерал Власов ведет двойную игру — стоит ему только со своей армией очутиться на фронте, как он на каком-нибудь важном участке, на стыке германских частей, откроет путь советскому наступлению. Последний аргумент, как оказалось, был в отношении Власова лишен всяких оснований: в случае необходимости можно было использовать его армейские подразделения так, чтобы они находились под контролем немецких войск — соседей слева и справа. И здесь началась обычная неразбериха с субординацией, над которой даже Власов стал в конце концов посмеиваться. То за генерала отвечало командование сухопутных войск, потом его снова передали в ведение так называемого «Восточного министерства» Розенберга, то на роль руководителя претендовал Генрих Гиммлер, ну и, конечно, не мог остаться в стороне министр иностранных дел Риббентроп.
— Лучше всего, пожалуй, было бы посадить их всех на коней и послать на фронт как авангард армии Власова, — пошутил острый на язык начальник VI управления Главного управления имперской безопасности Вальтер Шелленберг…
А рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер писал о Власове следующее:
«Во всем этом деле пропаганды Власова я испытывал большой страх… У русских есть свои идеалы. А тут подоспели идеи генерала Власова: Россия никогда не будет побеждена Германией. Россия может быть побеждена только самими русскими. И вот эта русская свинья генерал Власов предлагает для сего свои услуги. Кое-какие старики у нас хотели дать этому человеку миллионную армию. Этому ненадежному типу они хотели дать в руки оружие и оснащение, чтобы он двинулся с этим оружием против России, а может, однажды, что очень вероятно, чего доброго, и против нас самих!».
Отношение немцев к Власову совершенно непонятно. Может быть, люди, которые его окружали в РОА, были последними подонками и бездельниками, которые только и ждали начала войны, чтобы перейти на сторону немцев?
Но нет, и тут документы не дают повода к подобным выводам.
Ближайшие сподвижники генерала Власова были высокопрофессиональными военачальниками и политическими деятелями, которые в разное время были отмечены высокими наградами советского правительства за свою профессиональную деятельность.
Так, генерал-майор В. Ф. Малышкин имел орден Красного Знамени и медаль «XX лет РККА»; генерал-майор Ф.И. Трухин — орден Красного Знамени и медаль «XX лет РККА»; секретарь Ростокинского райкома ВКП(б) г. Москвы Г. Н. Жиленков — орден Трудового Красного Знамени. Полковник М. А. Мальцев (генерал-майор РОА), командующий Военновоздушными силами КОНР, был в свое время летчиком-инструктором легендарного Вале