– Понимаем, - серьезно сказали Дамкин и Стрекозов.
– Мало того, что он сам упал. Шлезинский в темноте рукой зацепился за высокие книжные полки, которые не замедлили на него обрушиться! Девушки, которые не поняли, что происходит, и так же спросонья решили, что к ним забрался вор, громко завизжали, вскочили с кровати, схватили первое, что попалось под руку, а попалась гитара Шлезинского, и этой гитарой заехали ему же, Шлезинскому, по голове!
Карамелькин весело хохотал, литераторы молчали.
– Разве это не смешно? - отдышавшись, спросил программист. - Дали Шлезинскому по чайнику, сломали гитару и при этом не дали!
– Карамелькин, у человека горе, - сказал Дамкин. - А ты ржешь, как конь.
– Представь, что тебя так, - подхватил Стрекозов. - Это же тема для рассказа ужасов!
– Со мной такого не могло бы случиться, - заявил Карамелькин. - Я женщин к себе домой вожу!
– Но ведь Шлезинскому ты не разрешаешь водить женщин?
– Ясное дело! Еще мне не хватало тут бордель устраивать. Он приведет бабу, значит, им надо кровать уступить, а на надувном матрасе я спать терпеть не могу!
Карамелькин положил себе в чашку две ложки кофе, два куска сахара и залил все это кипятком.
– Кстати, когда мы едем на юг? - поинтересовался он.
Дамкин и Стрекозов переглянулись.
– Скоро, - сказал Дамкин. - У нас еще есть несколько дел, которые займут несколько дней.
– А билеты вы купили?
– Пока нет.
– Надо бы заранее купить, а то плохие места будут. Не люблю сидеть около туалета.
– А ты тут при чем? Ты разве с нами поедешь?
– Как! Разве вы забыли, что я еду с вами? Мы же договаривались! возмутился Карамелькин. - Я для вас сто пятьдесят штук "Билла Штоффа" отксерил!
– Да ладно, Карамелькин, не обижайся, мы пошутили, - успокоил программиста Стрекозов. - Мы проверяли твою способность понимать юмор. Шлезинский говорил, что ты теперь сам над всеми подшучиваешь и ни на кого не обижаешься!
– А я и не обиделся! Я тоже пошутил, а вы поверили, что я обиделся! Карамелькин принужденно рассмеялся.
– Да! - вспомнил Дамкин. - Мы тебя еще за ксерокс не поблагодарили! Спасибо тебе, Карамелькин!
– Не за что! Хотите, еще штук сто отксерю.
– Это было бы неплохо. А шеф тебя за использование служебного ксерокса в личных целях не поимеет?
– Нет! Во-первых, он не узнает! А во-вторых, мы с шефом теперь друзья! Я ему недавно помог его "Запорожец" из канавы вытащить...
– Руками?
– Ну не ногами же! - всхрапнул Карамелькин. - У меня с шефом теперь настолько хорошие отношения, что я могу на работе хоть на голове стоять!
– А это входит в обязанности программиста? - спросил Стрекозов.
– У Карамелькина с шефом настолько хорошие отношения, что он может спокойно нагадить у него в кабинете, - пошутил Дамкин.
– Ну, типа этого, - рассмеялся Карамелькин. - Да, кстати, я тут такую знатную шутку отмочил со Шлезинским, вы ухохочитесь!
Карамелькин сделал довольное лицо, обрадовавшись тому, что вспомнил это происшествие.
– Недавно у нас на две недели отключили горячую воду, и мы со Шлезинским решили пойти в баню. Взяли с собой веники березовые, пиво, воблу. Попарились там вволю, вышли в предбанник, тут Шлезинский смотрит, а у него кроссовок нет! Украли! Как он ругался! Полчаса распинался о том, какие в этой стране сволочи живут! "Да лучше я в Израиль эмигрирую, чем в этой стране в баню буду ходить!" - орал он. Затем пошел ругаться с заведущим, писал какие-то заявления. Наконец, ему одолжили какие-то драные тапочки, он в них еле-еле до дома доехал.
– Ну, и что в этом смешного?
– Как что! - удивился бестолковости Дамкина программист Карамелькин. Это же я его кроссовки спрятал! Представляешь, он бегает их ищет, а они преспокойно у меня в сумке лежат!
– Так это ты их взял?
– Ну! - Карамелькин смеялся, размазывая по лицу слезы. - Дома я ему кроссовки, конечно, отдал. Держи, говорю, Шлезинский, свои кроссовки и, когда ходишь в баню, всегда привязывай их на шею!
– И как на это Шлезинский отреагировал?
– Да ну его! Вместо того, чтобы сказать мне "спасибо" за сохранность его обуви, обиделся, обозвал нехорошим словом. До сих пор на меня дуется... Совсем он шуток не понимает!
Жизнерадостно хрюкнув, Карамелькин допил кофе.
– Да-а! - протянул Дамкин. - Ладно, спасибо за кофе, нам пора.
– Заходите еще, - радушно пригласил программист.
– Непременно, - отозвался Стрекозов.
Литераторы вышли на лестничную площадку.
– У Карамелькина появилось чувство юмора, - прокомментировал изменения, произошедшие в Карамелькине, Дамкин. - Но оно у него свое!
– Опасно его с собой на юг брать, - сказал Стрекозов. - Пойдешь ночью голым купаться, а он одежду украдет!
– Лично я его и раньше не собирался с собой брать, а теперь и подавно, - сообщил Дамкин. - Уедем потихоньку на юг, а ему потом скажем, что это такая шутка была, авось не обидится!
Глава следующая,в которой Дамкин и Стрекозов пьют 777-ой портвейн с умным журналистом Бамбуковым
...это был типичный журналист с его раздвоенностью и цинизмом.
Стрекозов вернулся домой из магазина, размахивая сумкой, из которой торчали батон хлеба, батон колбасы и горлышки двух кефирных бутылок.
– Где тебя носит? - спросил Дамкин. - Тут мужик один звонил, Бамбуков его фамилия, из журнала "Наша смена". Он читал "Билла Штоффа", и теперь в полном восторге! Хочет взять у нас интервью.
– А у нас оно есть?
Через два часа литераторы вылезли из троллейбуса напротив четырехэтажного здания из красного кирпича, покрашенного в желтый цвет и украшенного вывеской "Наша смена".
За дверью под жизнерадостным плакатом "Развитой социализм в СССР - это факт!" сидел строгий усатый милиционер с квадратным лицом. Последняя буква в лозунге была лишней, но произнести получившуюся фразу Дамкин не успел, потому что милиционер отложил в сторону журнал "Здоровье", в котором он искал смешные картинки с голыми женщинами, но не нашел, и спросил:
– Куда?
– К Бамбукову. Комната 305.
– Зачем?
– Он хочет взять у нас интервью.
– Когда?
– Полчаса назад.
– А как ваши фамилии? Документы у вас есть? А хотя, ладно, проходите.
Бамбуков, взлохмаченный и подвижный, сидел на стуле и на огромной электрической пишущей машинке печатал какую-то статью. С интеллигентным выражением на лице журналист сказал вошедшим:
– Отцы! Пять минут, и мы спускаемся вниз пить портвейн!
– С милиционером?
– Нет, со мной, - сказал Бамбуков, продолжая стучать по клавишам. Внизу у нас классный бар! Еще один абзац... "Коммунистическое сознание это духовная необходимость для советского человека"... Господи, какое дерьмо!
– А зачем пишешь? - спросил бескомпромиссный Стрекозов.
– Иначе на что бы я пил портвейн? - честно ответил Бамбуков и, ухватив литераторов под руки, повел их в подвальчик при редакции журнала "Наша смена".
Возле стойки, на которую скучая облокотился упитанный до колобковости бармен, возникла неловкая пауза.
– Какой ты будешь брать портвейн? - спросил у Бамбукова Дамкин.
– Какой вы купите, такой и выпью.
– А я думал, нас тут угостят.
– Кто у кого берет интервью? - сурово спросил Бамбуков.
– Логично, - согласился Дамкин, доставая последние десять рублей.
Взяв две бутылки 777-го портвейна, все уселись за столик у окна.
– Отцы! Читал я вашего "Билла Штоффа" - это нечто! У вас когда-нибудь брали интервью?
– Мы каждое утро берем друг у друга интервью, - ответил Дамкин.
– Тогда первый вопрос...
Бамбуков задумался и завертел в руках бутылку портвейна.
– У вас штопора нет?
– Это хороший вопрос, - нашелся Стрекозов. - Как-то у греческого философа Сократа спросили, почему он не живет в бочке, как это делает философ Диоген. На что Сократ ответил, что вдвоем с любовницей они там не поместятся.
– Так Сократ был гомосексуалистом, - сказал образованный Бамбуков. - У него должен был быть любовник... Забыл, как его звали.
– Это была вовсе и не его любовница, а Диогена. Сократ ее терпеть не мог...
– К чему, собственно, вы завели разговор о Сократе?
– А на фига ты спрашиваешь штопор, когда бутылки с портвейном нужно открывать ножом?
– Вам, специалистам, видней, - сострил Бамбуков. - Наливай полнее.
Портвейн был красным, вкусным и нажористым.
– Ты интервью на магнитофон будешь писать или в блокнот? - спросил Стрекозов.
– У меня память хорошая, я запомню!
– Везет людям, - Дамкин отпил портвейна. - А у меня память дырявая, как дур-шланг.
– Традиционный вопрос, - продолжил Бамбуков. - Как у вас получается писать вдвоем? Как у братьев Ильфа и Петрова?
– А как они писали?
– Один бегал по редакциям, другой охранял рукопись от других братьев.
– Понятно. Мы оба бегаем по редакциям, поэтому рукописи у нас постоянно воруют.
– Наливай, - перебил Дамкина Стрекозов.
– А какие-нибудь неукраденные романы или рассказы у вас еще остались?
– Ясный пень! - воскликнул Стрекозов и достал из сумки толстую папку с золотыми словами "На подпись". - Можешь полистать.
– Наливай, - согласился Бамбуков, бережно принимая тяжелую папку.
Зашуршали страницы. Журналист время от времени всхрапывал, посмеивался и щедро похваливал:
– Обалдеть! Гениально! Блеск! Я сейчас умру!
Польщенные Дамкин и Стрекозов, скромно потупившись, отхлебывали портвейн, в глубине души соглашаясь с умным и все понимающим Бамбуковым.
– Слушайте, отцы, давайте я вам найду издателя!
– Давай! - кивнул Дамкин. - Издадим, гонорар получим и еще раз с тобой портвейна попьем!
– Надо бы тебе побыстрее у нас интервью взять, - сказал Стрекозов. - А то мы напьемся сейчас как свиньи, двух слов связать не сможем.