Чему я должна научиться, чтобы сделать проживаемое пациентом менее болезненным? Пока люди не начнут воспринимать смерть достаточно открыто, чтобы задать вопрос: «Что самое важное в жизни?» – ни у кого не будет шанса найти на него ответ.
Проблема в том, что люди думают, будто они вечны. Из-за этой иллюзии они ведут свою жизнь безответственно, без приверженности прекрасному, доброму, истинному, далекие от собственной сущности.
Люди, которые не любят говорить и думать о смерти, похожи на детей, играющих в прятки в комнате без мебели: они закрывают глаза руками и полагают, будто их никто не видит.
Они наивно думают: «Если я не смотрю на смерть, то и она на меня не посмотрит. Если я не думаю о смерти, ее не существует». И именно эту наивность люди практикуют на протяжении всей собственной жизни. Они считают, что, если не будут смотреть на токсичные отходы аффективных отношений, работы, жизни, которые они сохраняют любой ценой, все будет так, как если бы этих отходов не существовало. Но они есть. Плохо пахнут, приносят дискомфорт, болезни.
Они могут думать, что если не смотрят на Бога, которого культивируют в своих догмах, то он всегда будет хорошо себя вести. Они не хотят знать правду, что Бог не открывается чуду священной встречи. Эти люди полумертвы для дружеских отношений, для встреч со своей второй половиной, для семьи, для всего священного в их жизни. Жить как умершие – значит не жить по-настоящему. Существовать – но не жить. Таких людей много вокруг.
Я называю их экзистенциальными зомби. Распространяя в социальных сетях насилие и предрассудки, упорно продолжая лицемерно оставаться несчастными внутри и глупо счастливыми снаружи, люди все больше культивируют собственную смерть, не осознавая этого. Все как больные дети, странно выросшие, обнаженные, с закрытыми руками глазами, считающие себя невидимыми. Не осознавая, что выставляют все худшее перед глазами всего общества, они отсутствуют в собственном существовании. И это, возможно, самая большая причина сожаления, которое они испытывают в конце жизни.
Отсутствие, которое невозможно объяснить, – это нехватка собственной жизни. Связи с самим собой, с другими, с природой, с окружающим миром и с тем, что каждый из нас считает священным, требует прежде всего состояния присутствия. Невозможно разговаривать о смерти с людьми, которых нет в живых. Нет, я не говорю о разговоре с мертвыми по-настоящему. Я имею в виду этих умерших-живых, которые не могут даже с минимумом смелости размышлять о смерти. Экзистенциальных зомби, которые уже похоронили себя во всех своих человеческих измерениях и бесцельно блуждают. Все, что им остается, – это умереть физически.
Здесь мы поговорим об аспектах процесса умирания. В медицине человека много изучается его биологическая составляющая. Однако биология – это как раз то, что дает нам возможность познать, что значит быть человеком. Потому что это значит не только иметь работающие сердце и легкие, дело не только в том, чтобы ваши органы работали должным образом, чтобы чувствовать себя хорошо. Мы стремимся жить в лучших нормальных условиях температуры и давления, которые ученые называют «нормальные условия». Но почему мы стремимся к нормальным условиям температуры и давления? Почему мы хотим иметь нормально функционирующие органы и функции тела? Чтобы могли почувствовать себя человеком.
В моем родном португальском человек – единственный вид на земле, который определяется глаголом. Корова, бык, бабочка – все существительные, лишь человек определяется через действие.
Мы рождаемся животными, мыслящими и сознательными млекопитающими, но становимся людьми только после того, как научимся быть людьми.
Однако большинство существ нашего вида до сих пор не знают, что это значит. Задумавшись над этим, я наконец поняла значение слова «гуманизация». До этого мне казалось бессмысленным очеловечивать человека. Теперь я ясно вижу, что большинство мыслящих и сознательных животных нашего вида ведут себя инстинктивно и жестоко, не вникая в свои мысли, чувства и поведение. Поэтому разговор об их гуманизации приобрел для меня смысл. Мы «существуем», и полнота «существования» достигается только тогда, когда мы знаем, каков конец этого процесса. Каждый из нас организует, обнаруживает, реализует себя как человек, пока не наступит день смерти.
И только через осознание смерти мы приблизимся к созданию существа, которым должны быть.
Приходит время, когда мы беспокоимся о здоровье, думаем сделать чекап, убрать живот, позаботиться о жизни детей. Мысли о смерти заставляют нас думать, что нужно что-то делать. Еще одна серьезная ошибка: живя со стратегией «делать», мы отдаляемся от «быть». Мы полагаем, что хорошая жизнь – это та, которая побудила нас что-то иметь и что-то делать. Но когда приходит время болезни, мы больше ничего не можем делать. И тогда мы думаем, что это и значит умереть, но на самом деле еще нет.
Идея быть человеком заключается в том, чтобы просто существовать и что-то значить там, где мы находимся, будучи теми, кто мы есть. Люди, отсутствующие в своей жизни, окажутся «прогульщиками» в момент своей смерти. Потому что многие так и в жизни: почти постоянные прогульщики. И даже когда присутствуют, ощущают это время пустым.
Благодать смерти, ее неуклюжее очарование – результат жизни.
Возвращаясь к аспектам смерти: чтобы помочь умирающему человеку, нужно понимать, что с ним происходит. Биологический аспект является необходимым условием только для того, чтобы другие могли себя выразить. Мы все сложные существа: мужчины или женщины, дети или старики любых убеждений или вероисповедания, цвета кожи, расы. Мы существа, которые задумываются о возможности придать значение своему физическому измерению, поэтому мы здесь, в этом времени и в этом пространстве.
У нас также есть эмоциональный аспект, самый универсальный из всех существующих (в смысле размера, сложности, а не в том смысле, что он одинаков для всех). Есть также семейный аспект, социальный.
Во всех статьях и текстах об аспектах страдания их перечислено четыре: физический, эмоциональный, социальный и духовный. Поскольку я долгое время работала в области медицины, связанной со страданием, в итоге сумела отделить социальный аспект от семейного. Динамика последнего имеет сложность, не зависящую от общества, в котором человек живет. В каждой семье свой микрокосмос, и он может быть хорошим или плохим.
Политики, какими бы высокомерными они ни были, могут говорить или писать все что захотят о концепции семьи, но единственное, что определяет эту группу, – узы любви, связывающие ее членов. Даже кровные узы не так сильны, как полноценная привязанность, объединяющая семью. Семья может считаться плохой с моральной или этической точки зрения, но все еще оставаться функциональной. Каждый ее член играет определенную роль в семейной динамике. Всегда найдется козел отпущения, человек, который всех раздражает, кто-то «себе на уме», тот, кто заботится обо всех, кормилец – финансовый или экзистенциальный. Каждый занимает определенное важное место в семье, необходимое ему для хорошего функционирования семьи; все члены находятся в равновесии друг с другом и стремятся к гармонии в рамках этой динамичной конструкции. Вот почему для меня семейный аспект полностью отличается от социального.
Помимо прочих, есть духовный аспект, который я хочу выделить, потому что духовные страдания могут быть одними из самых сильных в последние моменты человеческой жизни. Понимание того, что такое процесс умирания, значительно облегчает жизнь тем, кто ухаживает за больными. Зная, что происходит, мы можем осуществлять эту деятельность естественным образом и так же воспринимать смерть.
Разрешение на естественную смерть
Что такое естественная смерть в мире, где наука уже вовсю изучает стволовые клетки?
Сегодня мы живем в уникальную эпоху: медицина может сделать чрезвычайно много для продления жизни человека. Тем не менее даже со всеми ее технологиями мы когда-нибудь умрем.
Естественная смерть предполагает существование болезни, которая следует своим эволюционным путем независимо от существующих методов лечения, даже самых современных. Естественная смерть наступает в результате тяжелого неизлечимого заболевания, динамика которого ухудшается, а медицина при этом бессильна что-либо сделать. Ничто не может помешать человеку, страдающему такой болезнью, умереть; это непременное условие для этой ситуации. Именно такому человеку, такому пациенту я предлагаю паллиативную помощь.
В течение вот уже 20 лет я практикую ее – помогаю тем, кто находится на последнем этапе. Иногда этот этап – не последний по времени, но последний реально прожитый. Конечный этап может длиться годами. Нет определенного срока конца. Это терминальность – клиническое состояние, проистекающее из тяжелой неизлечимой болезни, перед которой медицина бессильно опускает руки.
Она может длиться часы, дни, недели, месяцы или годы. Если болезнь прогрессирует медленно, терминальная стадия займет годы. Если все идет быстро, человек умирает через неделю или несколько дней.
Когда я исследовала процесс умирания в биологическом аспекте, традиционная медицина не дала мне ответов на беспокоящие меня вопросы. Если говорить научным языком, процесс, происходящий перед самой смертью, описывается как недостаточность органов или сепсис. Поэтому большинство умирающих попадают в больницу и переводятся в реанимационное отделение.
Фактически смерть – это процесс, который невозможно остановить, даже если вы будете делать все, что может современная медицина.
Если начнется активный процесс умирания, ничто не сможет помешать его естественному течению.
Но что такое активный процесс умирания? Я нашла ответы только в восточной медицине. Я искала информацию во многих книгах, посвященных этой традиции, и, добавив эти знания к моему опыту наблюдения за сотнями пациентов, сегодня я чувствую себя более спокойно, чтобы поддерживать семью и всех, кто участвует в процессе смерти человека.