— Почему их паспорта в участок не отнёс?
Дворник побледнел.
— Ладно, с тобой хозяин разбираться будет, а мне другое интересно: почему ты преступников укрывал?
— Да я…
— Ты, голубчик, в нехорошую историю попал. Не понял, что они приходят в разное время и паспорта не отдают? Ты с ними заодно и их покрываешь?
— Ваше…
— Что «ваше»? Только сейчас тебе стало ясно, кто они?
— Да я…
— Ладно, об этом позже поговорим, а теперь говори, кто сейчас в квартире?
— Так только молодой.
— Откуда тебе известно?
— Так тот в шинели ещё с утра куда-то ушёл…
— Ты ж говорил, что лица его не видел?
— Со спины только, а Гришка меня в трактир посылал за пирогами и пивом.
— Понятно. Они просили тебя, чтобы предупреждал, когда кто-то к ним интерес проявит?
— Да.
— Тогда стой здесь, и ни шагу с места. Если узнаю, что ты предупредил, то на каторгу тебя ушлю.
— За что?
— Да хотя бы за убийство.
— Ваше…
— А ты что думал, медаль за безупречную службу от градоначальника получишь?
Иван повернулся и направился в парадную, где остался ждать Бережицкий.
Геннадий Петрович лежал на первой ступеньке лестницы и держался за живот.
— Гришка… сбе… жал… тот… то… же… меня… а… я… а… — и лишился чувств.
7
— Михаил Александрович, — на глазах Ефима выступили слёзы, — ну, не повинен! Никому я не говорил о том, что в квартире никого не будет. И не знаю, откуда эти вот прознали.
— Хорошо, я тебе, допустим, верю, но каким образом бандиты оказались, как говорится, в нужном месте и в нужное время, каким?
— Михаил Александрович, не знаю. В день тот я только с утра отпросился у Андрея Николаевича…
— А господин Горчаков говорит, что ты за день до несчастного случая просил тебя отпустить, — каменное лицо Лунащука ничего не выражало.
— Андрей Николаевич путает…
— Может, ты меня путаешь?
— Как мне вас уверить, что не виновен я ни в чём.
— Вспоминай тогда, любезный, где и когда от тебя могли слышать преступники, что никого дома не будет?
— Если б я… если б я… — Ефим вытер слёзы рукавом, — не знаю я!
Филиппов выслушал Лунащука, тронул указательным и большим пальцами усы.
— На самом деле, я согласен с вами, Михаил Александрович. Ефиму незачем организовывать кражу на квартире Горчакова. Вы говорите, что он служит при Андрее Николаевиче десятый год?
— Да, десятый.
— Ну вот, Ефим своего хозяина хорошо знает и, действительно, если бы имел желание что-то украсть, то Горчаков бы и не заметил пропажи. Зачем ему так рисковать?
— Владимир Гаврилович, вы правы. Но кто-то же имел возможность узнать об отсутствии в квартире не только хозяина, но и слуги?
— Пока мы имеем загадку, тем более о Ефиме Горчаков не стал бы рассказывать в компании.
Дверь в кабинет Филиппова отворилась, и на пороге застыл полицейский надзиратель третьего разряда Бубнов. Всколоченные волосы, дико горящие глаза, прерывистое дыхание — всё говорило о том, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
— Вла… Вла… Владимир Гаврилович, — наконец начал более или менее спокойно дышать.
— Сядь, — властно произнёс начальник сыскной полиции и указал рукой на стул, — сядь и глубоко вздохни три раза.
Иван выполнил распоряжение.
— Теперь докладывай.
— Вы придали меня Геннадию Петровичу в помощь расследовать дело о пожаре у господ Елисеевых. Бережицкому удалось узнать, что к несчастному случаю, возможно, причастен сын кухарки Григорий Перинен. Вот его поисками мы и занялись. Рассудили: если он причастен, то живёт где-то неподалёку, потому что Ульяна, его мать, вызвала его запиской и Григорий довольно быстро прибыл.
— Поэтому, — перебил Филиппов, — вы сочли за лучшее нагнать на кухарку страху, чтобы либо она сама направилась к сыну, либо снарядила посыльного. Понятно. Нашли?
— Нашли.
— Посчитали, что Григорий один и не вызвали подмогу из «Летучего отряда» для арестования?
— Не совсем так. Пока Геннадий Петрович стоял на карауле недалеко от двери квартиры, где проживает подозреваемый, я отправился беседовать с дворником. Оказалось, что в квартире проживают двое: Григорий и неизвестный, которого дворник толком не смог рассмотреть.
— Дворнику много заплатили, чтобы он закрыл глаза и не отнёс паспорта в участок?
— Не выяснил.
— Что случилось? Упустили?
— Да, — потупил взор Бубнов, — Григорий, получив записку, видимо, засобирался и сбежал, ранив при этом ножом в грудь Бережицкого…
— Геннадий Петрович жив?
— Слава богу, рана не смертельная, но в память Геннадий Петрович пока не пришёл.
— Вы меня до добра не доведёте. Хорошо, что жив, а то, что подозреваемый ушёл, — полбеды. Куда он от нас денется? Ладно, — Филиппов опустил взгляд на руки, которые положил сцепленными в замок, на столешницу. И подытожил. — По двум делам у нас продвижения нет, подозреваемый в поджоге сбежал, а в нападении на господина Горчакова у нас даже и подозреваемого нет. Негусто, господа, негусто. Что ты собираешься, Иван, предпринять?
— Если честно, то пока… не совсем уверен в том, что надо делать. Устраивать засаду в квартире, где жил Григорий? Бесполезно — он, видимо, забрал ценные вещи, деньги и документы, поэтому выйдет пустая трата времени. Остаётся следить за кухаркой — если она держит сношение с сыном, то непременно Григорий должен ей написать или прислать посыльного…
— Вот именно, Ваня, если пришлёт письмо или телеграмму, то слежка за кухаркой бессмысленна.
— Но если забрать Ульяну на допрос, то она всё равно ничего не скажет. И во второй раз на уловку со слежкой не попадётся.
— Верно, но мы можем оповестить полицейские части и участки о розыске Григория Перинена. Вторую квартиру ему трудно будет найти, да и не по карману. За одну он каждый месяц почти двадцать рублей отваливал, а ещё за вторую.
— Владимир Гаврилович, а если квартира есть у его соучастника?
— Не думаю, — начальник сыскной полиции склонил голову к правому плечу. — Вот ты, Ваня, говоришь, что их двое. Жильё получили, потому что, — посмотрел на Бубнова, — дворник их знакомец, а значит… Вот что, Михаил Александрович, возьмите с собою трёх агентов из «Летучего отряда»…
— Можно и мне? — вскочил со стула Иван.
— Как же без тебя? Ты с дворником беседу имел, так что тоже поезжай с Михаилом Александровичем. И действуйте согласно обстановке и полученным сведениям. Понятно?
— Конечно, — Лунащук отошёл от шкафа, к которому прислонялся плечом.
— И быстро, господа. Если Григорий пока не приходил, то из дворника верёвки вейте, на кол посадите, но узнайте, кто его свёл с Григорием. И не забудьте про обыск в квартире — может быть, там преступники в спешке что-то могли забыть.
8
На следующий день Филиппов принял первую посетительницу, которая, всхлипывая, вытирала платком лицо. Не успела она и рта открыть, когда в дверь кабинета раздался настойчивый стук.
— Простите, — сказал начальник сыскной полиции, — видимо, срочное дело. Войдите.
Дежурный чиновник остановился в нерешительности.
— Что там?
— Извините, но дело, не терпящее отлагательств.
— Докладывайте, — поморщился Владимир Гаврилович.
— Но…
— Что стряслось?
Дежурный чиновник скосил взгляд на даму.
— Ну?..
— Двойное убийство.
— Где?
— На Гороховой.
Филиппов нахмурил лоб и прикоснулся рукой к усам.
— Простите, госпожа Свешникова, но служба…
— Я понимаю, — вскочила со стула женщина, — убийство — это так ужасно, но жизнь продолжается… Извините за назойливость, но когда вы сможете меня принять?
— Видимо, завтра. Простите ещё раз, но увы…
Когда госпожа Свешникова вышла из кабинета, Владимир Гаврилович поиграл желваками.
— Вы сообщили, что я выезжаю? — обратился он к дежурному чиновнику.
— Да, я взял на себя смелость и предупредил подполковника Келлермана, что вы прибудете с минуты на минуту.
— Гороховая? — наморщил лоб Филиппов. — В каком месте?
— Пересечение с Большой Морской.
— Вы сказали, двойное убийство?
— Совершенно верно. Один из убитых — нападавший, а второй — хозяин квартиры, титулярный советник Иващенко Иван Самсонович.
— Кто он?
— Управляющий Санкт-Петербургской ссудной казны.
— Час от часу не легче. Теперь и из Министерства финансов надо ждать гостей.
Владимир Гаврилович поднял взгляд на пятый этаж дома, где совершилось двойное убийство. Сверху на начальника сыскной полиции взирали кариатиды, не меняющие застывших каменных лиц и не догадывающиеся, что этажами ниже пролилась безвинная кровь.
Младший помощник пристава поручик Дексбах стоял у входа в парадную. Видимо, пока не займёт должность повыше, так и будет встречать «гостей».
— Здравия желаю, господин Филиппов, — быстрым жестом приложил руку к головному убору, — Николай Семёнович, — приветствовал Власкова, чему последний был удивлён.
— Александр Петрович?
— Господин Келлерман уже здесь.
— Ну, провожайте к нашему покойнику.
Оказалось, что титулярный советник Иващенко занимал квартиру из пяти комнат во втором этаже. Подле двери, как и в прошлый приезд, стоял полицейский, но теперь ростом под десять вершков и с абсолютно непроницаемым лицом. Вытянулся, когда штабс-капитан появился на лестничной площадке.
— Прошу, — младший помощник пристава открыл дверь и отступил на шаг в сторону, пропуская начальника сыскной полиции.
В столовой за большим овальным столом сидел Александр Петрович, положивший скрещенные руки на белоснежную скатерть, напротив расположился старший помощник штабс-капитан Свинарский. Не хватало для полноты картины только полицмейстера Палибина.
Филиппов поприветствовал начальников 1 Адмиралтейского участка кивком головы.
— Словно бы не прошло двух дней, — констатировал подполковник Келлерман.
— Сегодняшний случай более трагического свойства, — тихо проговорил Владимир Гаврилович. — И снова дома один хозяин?