Он быстрым шагом направился по длинному коридору. Когда мы проходили мимо ворот с надписью «Выдача багажа», я крикнула ему в спину:
– Постойте! У меня тут вещи с того рейса. Камеры.
– Ваши камеры, мисс Гласс, мы давно забрали.
Прекрасно.
Агент Симс провел меня через служебный выход, и в ноздри сразу ударила прохлада. В Вашингтоне тоже осень, но в отличие от Нью-Йорка здесь пахнет почти как дома, в Миссисипи. Сейчас я живу в Сан-Франциско, но ничто и никогда не вытеснит из моих воспоминаний влажный субтропический воздух дома, наполненный ароматами садов, хлопка и дубовых рощ, среди которых прошло мое детство.
Бетонка блестела после недавнего дождя, в ней отражались огни аэропорта и сигнальные дорожки взлетно-посадочной полосы. Симс помог мне забраться в электрокар, сел сам и махнул рукой шоферу в синем комбинезоне. В кузове тускло поблескивали алюминиевые кофры с моим профессиональным барахлом.
– А я думала, мы поедем в город, – стараясь перекрыть шум самолетных двигателей, крикнула я. – Мне назначили встречу в Доме Гувера.
– Шефу пришлось срочно вернуться в Квонтико, – ответил Симс. – Там теперь и встретитесь.
– А как мы туда попадем?
Он молча указал куда-то в темноту. Через несколько секунд из нее выступил силуэт полицейского вертолета на полозьях. Электрокар мягко остановился. Агент Симс молча побросал в вертолет мои вещи, а потом вернулся за мной. Залезая в вертолет, агент Симс слегка ударился макушкой о низкую переборку, но это, кажется, не испортило его настроения. Ему явно больше улыбалось добираться до Квонтико по воздуху, чем трястись в машине по шоссе.
Уже через минуту мы поднялись в ночное небо над столицей. Сбоку мелькнула пятиугольная тень Пентагона. Мы взяли курс на юг, в качестве ориентира придерживаясь освещенной огнями бетонки 1-95. А уже через десять минут снизились над морской базой Квонтико и приземлились на вертолетной площадке Академии ФБР. Там нас ждал еще один агент, которому Симс поручил заняться моим багажом, а сам провел меня в здание. Мы быстро поднялись на лифте, миновали длинный темный коридор и вошли в пустую комнату – белую и стерильную, как монашеская келья.
– Подождите здесь, – коротко бросил Симс и удалился.
Дверной замок за ним звонко щелкнул. Они что, боятся, что я начну везде рыскать и заглядывать во все их секретные комнатки? Если через пять минут здесь никто не появится, не знаю, что я с ними со всеми сделаю! Я не могу сидеть в этой палате для буйнопомешанных, едва спасшись из пожара и изнывая от боли в правом боку, которая не отпускала меня с той самой минуты, как я приземлилась на ребра в вонючем переулке.
Воспоминание об этом тут же вернуло меня к мыслям о самом пожаре и гибели Вингейта. Без него расследование будет продвигаться страшно медленно, в этом нет никаких сомнений. Как и в том, что теперь я никому не позволю отодвинуть меня на второй план, как год назад!
Замок снова щелкнул. Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое. Сначала Дэниел Бакстер, который за все время, что мы не виделись, практически не изменился. Все такой же темноволосый и крепко сбитый вояка. И с таким же цепким взглядом. За его спиной маячил высокий старик в дорогом костюме, на лбу у которого было написано, что он в свое время с отличием окончил Йель. Бакстер и не подумал поприветствовать меня. Он решительно прошел вперед, опустился на один из свободных стульев и с ходу начал:
– Знакомьтесь, мисс Гласс, это доктор Артур Ленц. Психолог-криминалист и заодно судебный психиатр, консультирующий ФБР.
В отличие от Бакстера Ленц протянул было мне руку, но я предпочла этого не заметить и просто кивнула ему. Мне всегда почему-то неловко обмениваться рукопожатиями с мужчинами. С моей точки зрения, пожимая тонкую женскую руку, они лишний раз убеждаются в своем превосходстве над собеседницей и это задает тон всему последующему разговору. Поэтому я избегаю рукопожатий. Близких друзей я могу и обнять. Остальные обойдутся вежливым кивком.
– Пожалуйста, садитесь, – сказал Бакстер.
– Нет, спасибо.
– Можно полюбопытствовать, почему вы не прилетели раньше, как мы договаривались?
– Разумеется. Я…
– Прошу прощения, что перебиваю. Просто хочу предупредить вас, что Кристофер Вингейт находился под нашим негласным наблюдением с того самого момента, как вы рассказали мне о нем по пути в Нью-Йорк.
Если бы не эти слова Бакстера, я, возможно, и не упомянула бы о том, что была свидетельницей – если не участницей – пожара. Но он не оставил мне выбора.
– Ваши люди следили за галереей?
– Вот именно! – Бакстер повысил голос, а лицо его побагровело от гнева. – Я вам сейчас продемонстрирую снимки, на которых вы запечатлены входящей в здание примерно за сорок минут до того, как оно загорелось.
Он развязал тесемки на папке «Похищения в Новом Орлеане» и раскинул по столу веером несколько фотографий. Я скосила на них глаза. Так и есть. Качество оставляет желать лучшего, но это была действительно я.
– Я считала, что Вингейт располагает информацией, касающейся судьбы моей сестры.
– И он поделился с вами этой информацией?
– Как сказать…
Бакстер, не сдержавшись, хлопнул папкой по столу.
– Зачем вы туда поперлись?! Чего вы хотели этим добиться?!
– Кое-чего я добилась, смею вас уверить! Во всяком случае, большего, чем добились вы, откопав его труп из-под сгоревших развалин!
Бакстер сердито пыхтел, барабаня пальцами по столу.
– А если ваши люди были на улице, что же они не ворвались в галерею, когда пожар только начался, и не спасли нас? – не унималась я.
– У нас был один человек на улице, мисс Гласс. Он вел наблюдение из машины. Пожар начался на первом этаже, и это был поджог. Взрывное устройство, воспламенившее смесь бензина и жидкого мыла.
– Самопал это называется, – пробормотала я. Мне приходилось встречаться с подобной штукой много раз на «маленьких войнах», репортажи о которых никогда не публикуют газеты.
– Да, самопал. Перед этим злоумышленник вывел из строя огнетушители и пожарную сигнализацию. И все аварийные лестницы на втором этаже тоже.
– Вы думаете, для меня это новость? Мне пришлось прыгать с четырехметровой высоты в мусор, чтобы спастись. Неужели ваш человек ничего не мог сделать?
– Наверное, мог бы. Если бы его не убили.
Я, уже готовая к очередному резкому ответу, запнулась и подняла на Бакстера растерянные глаза. А тот был неумолим.
– Специальный агент Фред Коутс, двадцати восьми лет от роду, женат, трое детей. Когда взрывное устройство было приведено в действие, он вызвал пожарных. Затем вышел из машины, сделал несколько снимков начинающегося пожара и оказавшихся поблизости первых людей. Потом он вернулся в машину и позвонил по сотовому в нью-йоркскую штаб-квартиру ФБР. Он как раз разговаривал с дежурным, когда кто-то сунул руку через опущенное стекло и перерезал ему горло. Дежурный слышал, как Коутс захлебывался кровью. Агония длилась секунд двадцать. Потом он умер. Убийца обыскал машину, забрал камеру и документы. Осталась только одна флэш-карта, завалившаяся под сиденье. Поэтому у нас есть снимки того, как вы входили в галерею. Но и только. Снимков толпы у нас нет.
– Боже мой…
Бакстер не спускал с меня прокурорского взгляда.
– Бог тут ни при чем, мисс Гласс. Мы с вами договаривались, что из Нью-Йорка вы сразу отправляетесь в Вашингтон на встречу со мной. Я не помню, чтобы у нас заходила речь о вашем визите к Вингейту.
– Послушайте, Бакстер, не сваливайте на меня вину за вашего погибшего товарища. Не я его туда послала, а вы. И тот, кто убил его, поджег бы галерею в любом случае – со мной или без меня. И наконец, у меня есть снимки толпы!
Оба разом подались вперед.
– Где они? – быстро спросил доктор Ленц.
– Не торопитесь. Я тоже хочу задавать вопросы и получать на них ответы. Давайте договоримся об этом сразу. Я больше не допущу, чтобы меня убрали в сторону!
– Перестаньте пререкаться, Гласс, неужели вы не понимаете, что сейчас дорога каждая минута?! – рявкнул Бакстер. – Где пленка?
– Моя сестра была похищена больше года назад. Так что не говорите мне про минуты.
– Хорошо, что вы от нас хотите?
– Я хочу разбираться во всем этом вместе с вами!
Бакстер развел руками и глянул на Ленца так, словно искал у него защиты.
– Возможно ли, чтобы Коутса убили просто из-за его кошелька и камеры? – спросила я. – Может быть, его убийство никак не связано с пожаром?
– Если это грабитель, почему он не забрал сотовый телефон? – вопросом на вопрос ответил Бакстер. – И если уж на то пошло, не угнал машину? Коутс оставил ключ в замке зажигания.
– Хорошо, допустим, Коутса убил поджигатель. Но если этот поджог никак не связан с нашим делом? Просто захотел человек поджечь дом и поджег, а потом увидел свидетеля и убил его…
– Один шанс из миллиона на то, что это было так. Мисс Гласс, посмотрите правде в глаза. Заложенное в галерее взрывное устройство выполнило свою функцию. Уничтожило все возможные улики и убило Вингейта. И вам редкостно повезло, что оно не убило и вас.
– Вингейт едва не утащил меня за собой в могилу. Мы спокойно спаслись бы, если бы он не полез вытаскивать из огня эту чертову картину. А я, как дура, ему помогала.
– Какую картину? – тихо спросил Ленц.
– «Спящую женщину номер двадцать». Это единственная картина из серии, которая в тот момент была в галерее. Ящик с ней стоял у него в гостиной. И Вингейт угробил себя, спасая полотно.
– Любопытно… – задумчиво проговорил Ленц. – Неужели она не была застрахована?
– Не в страховке дело.
– А в чем же?
– Когда я сказала Вингейту, что художник использовал в качестве моделей похищенных из Нового Орлеана женщин и я собираюсь донести об этом в ФБР, он обрадовался, как ребенок. Сказал, что благодаря скандалу сможет резко поднять цену на эту картину, возможно, даже удвоить ее. А за нее и без того давали полтора миллиона фунтов.