Свист оборвался. Раздалось тонкое пение спущенной тетивы и глухие удары стрел нашедших свои цели.
— Засада! — закричал Винитар, разворачивая коня реке, в один миг, вскидывая висящий ранее на спине щит и чувствуя в него сильный тычок. Он обнажил меч.
Стоящие по пояс в воде росы наклонились, выдергивая с илистого дна новую стрелу, натянули смертоносные луки.
— Вперед! — закричал Винитар, прикрываясь щитом, в который вонзилась еще одна стрела.
Кони, вспенивая и взбаламучивая воду, вступили в реку, понеслись, круша грудью камыши на росов. Многие готы с криками, падали пронзенные стрелами.
Росы отказались от прямого боя и по невидимому сигналу опустились в воду и исчезли, словно в правду были не людьми, а водяными духами. Конница влетела в то место, где недавно была засада. Кони жалобно закричали, напарываясь брюхом на скрытый в воде частокол из заостренных кольев. Всадники вопя, беспорядочно сыпались в воду.
Над рекой разносились яростные крики и брань готов. Вода вспенилась от уходящих в глубь дротиков и стрел. Тщетно. Росы, как растворились, волны никого не вынесли. С противоположного берега донесся насмешливый, длинный и переливчатый свист. Винитару даже показалось, что он заметил среди тени ивовых прутьев голый мужской торс.
Скрипя от ярости зубами, гот взмахнул рукой, отдавая приказ возвращаться на берег. Готы с проклятьями выбирались, многие без коней. Раненных животных, чтобы не мучить, пришлось резать в воде. Волны реки окрасились в темно-бурый цвет. Над водой остро запахло кровью. Воины в ярости обращались к противоположному берегу, кричали проклятия, махали оружием. Все были уверены, что отряд росов затаился в зарослях ивняка и смеясь, наблюдает за ними.
Винитар сжимая меч, устремился к Стемиду.
— Дважды предатель, ты знал о засаде?! — Визигот спрыгнул коня и кинулся к анту, скрывающемуся за кустом.
— Если бы знал, цел был бы! — прокричал в ответ Стемид. Зажмурив глаза, он стоная, вырывал из бедра стрелу украшенную черным оперением. От лица анта отхлынула кровь. Рябое чело превратилось в белое, измятое полотно. Винитар вернул меч в ножны.
— Считай, что тебе повезло.
— Повезло? — взвыл Стемид, вскидывая голову, вглядываясь в надменное и злое лицо гота. — Не знаю. Знаю одно — мы вступили на землю росов. Они пока предупреждают. Если продолжим поход…
— Ты думаешь, готы испугались стычки и я поведу людей обратно?! — Винитар расхохотался.
— …То к завтрашнему дню по этой росе выйдем к большой реке — Бужу. Вдоль неё раскинулись заливные луга, а за ними — протопленные болота и большая Киви[40], заросшая диким лесом. Вот там и живут буслы.
Винитар облизал губы:
— Они за все заплатят, изведу под корень весь род. Много раз пожалеют, что к ним пришел Винитар.
Подъехал сотник Ваклан.
— Винитар, у меня шестьдесят два убитых и восемь ранено.
— Он заплатит! — бешено заорал Винитар. Влетел в седло и заставил коня прыгнуть в воду.
— Бус! Я знаю, ты здесь и слышишь меня! Моя месть будет страшной! Ты пожалеешь о содеянном! — прокричал Винитар.
Готы построились и продолжили движение, настороженно держа на холках коней луки со стрелами, наложенными на тетиву. Все напряженно вглядывались в темную речную гладь.
Прискакал один из начальников разведывательных отрядов росомонов — Арсак и доложил, что его передовой отряд также подвергся нападению.
— На тропе, неожиданно с передних деревьев пустили подвешенный ствол, прямо в колону, а сверху кинули сеть.
— Осенью, сетями анты ловят перелетных птиц, — вмешался Стемид.
Арсак растерянно оглянулся на анта.
— Заткнись, — нахмурился Винитар. — Продолжай, — кивнул росомону.
— Росов было много, как лесные духи они вылетели из-за деревьев. На них ничего не было, кроме штанов.
— Ты заметил только штаны, чем они были вооружены? — Винитар скривился, видя полную растерянность и испуг Арсака.
— Большими деревянными щитами, мечами и дротиками. Нам пришлось бы туго, если бы на помощь не пришел отряд под предводительством Раста.
— Как много убитых?
— Из моей сотни — сорок семь. Росов трое, — Арсак виновато потупился и пробормотал:
— Сотник Раста погиб.
— Взяли в плен?
— Пленных нет. Они так неожиданно появились и так же неожиданно исчезли.
— Молчи, — простонал Винитар, махая рукой. — Всем боевая готовность! Рассыпаться по лесу лавой, они не могли далеко уйти без лошадей. Кто увидит роса — доставить живым.
— Живым рос, не дастся. — Обронил Стемид, отъезжая на безопасное расстояние.
Рана на ноге, смазанная бобровой мочой и перебинтованная чистым полотном, выпаренным в лекарственных травах, нестерпимо горела. Во рту появилась неприятная горечь, как после глотка полынной настойки. Ант посмотрел на темнеющее небо, в нем проступили светлые контуры Лося[41]. Среди крон деревьев замаячило бледное сияние Рогатого[42].
— Хорс, услышь мою молитву, не призывай досрочно душу. Дай отомстить росам, отслужить для тебя требище на ристалище. Только бы не яд, — шептал Стемид, водя отяжелевшим языком по горькому небу.
Он умер на следующий день, когда готы и росомоны, вышли к заливным лугам, где малая рось сливалась с широкой и могучей рекой Бужем[43]. Верховье реки терялись среди непроходимых оврагов и болот, заросших дремучим чернолесьем. Утренний туман стелился по реке, застревая в камышовых зарослях, клубился над заливными лугами и черной кромкой леса. На краю луга, спускающегося к белому речному плесу, готы увидели небольшой отряд конных росов. Долгую минуту Винитар изучал бусов-бужан, пока они не развернулись и не растворились в тумане.
III
Голые мужчины, смеясь и подталкивая друг друга, выходили из очистительного обрядового ручья, поднимались вверх по тропе, под молчаливыми взглядами старейшин-волхвов и старшей жрицы Лалы. Её ничуть не смущала нагота мужчин-воинов, которым завтра предстояло вступить в бой.
Подшучивая друг над другом, мужчины облачались в белые полотняные одежды, украшали головы венками из полевых трав. Жрецы, застыв в тени вековых сосен-великанов, монотонно двигали губами, творя заклинание:
— Вошел в воду человек, вышел ратный муж. Очисти тело, мать рось, от недугов, омой и защити от ран, железа синего, каленой стрелы, отгони смерть. Как все в тебя вошли, так всех и выпусти, а смерть за ними не моги, болезнь не моги, злой дух не моги. Пращуры, будьте с ними на ристалище, защитите и окажите помощь своим ратным сыновьям. Боевой дух укрепите, силу дайте рукам и зоркость глазам, крепость ратному оружию, чтоб не подвело на поле ратном, без промаха разило супостатов.
Лала крепко, до боли в руке, сжимала жреческий жезл, вырезанный из молодого орехового дерева, украшенный золотым яблоком[44]. Она неотрывно смотрела на высокого, широкоплечего, с короткой русой бородой и усами, человека, голову которого украшал длинный русый чуб. Он был одет также как и соплеменники: в праздничную белую рубаху, перепоясанную алым бархатным поясом, синие штаны, заправленные в мягкие коричневые замшевые сапоги с белыми отворотами. От других его отличала висящая на груди широкая золотая цепь архонта — выборного военного вождя.
— Бус? — Тихо позвала Лала и шагнула к улыбающемуся полянину[45].
— Слушаю, колдованка. — Бус, выжал мокрый чуб, заправил за ухо и посмотрел на высокую, почти такую же как и он, молодую девушку. Её длинная русая коса, похожая на дремлющего змия, едва ли не доставала до земли.
— Клан медведя не пришел. Не жди его, он не придет.
— Ну и пусть сосут лапу. — Бус рассмеялся. — Я на них и не надеялся, с тех пор, как медведи выбрали Левсида старейшиной. Своими повадками он больше похож на рыжую лисицу плутовку, чем на бурого мишку. Известный трус и лаларь[46]. Завтра бой, — он внимательно посмотрел на жрицу.
— Ты глядела воду?
— Глядела.
— И?
— Мы победим и проиграем.
Бус нахмурился:
— Темно говоришь, Лала.
— Я видела твою победу над готами, но я видела и твою смерть и многих других, — жрица покраснела, но не отвела от Буса горящих глаз.
Архонт рассмеялся:
— Разве во время рати, Перун не призывает к себе героев, испить из небесной криницы в краю вечного лета? Как полагается, павших с пламенем отправьте в небеса, чтобы дорога была короткой.
— У лесных вятичей, есть поверье, что у человека четыре души. Одна по смерти обернется птицей, другая в подземного зверя, третья — в зверя лесного. Но самая главная душа, что покидает нас во сне и бродит по белу свету, растворится в ветре, луче солнца, в мире, который нас окружает. Мы дети земли, внуки Даждьбога и Велеса, — сказала Лала.
— Пойдем, отпразднуем с родом вечер, накануне боя. — Бус хитро подмигнул, — готы ждут не дождутся. Мы довели их до такого состояния, когда они обозлены, ярость и жажда мести застит им глаза. Посмотрим, что будет завтра, мы таких гостинцев подготовили. Не бойся, не допустим до родового городка и до священной рощи.
— Разве я боюсь? — Лала улыбнулась, на её щеках заиграл румянец.
Городок стоял на вершине киви-холма, окруженный высоким тесаным дубовым частоколом, с единственными неширокими воротами, сейчас распахнутыми настежь. Через них степенно проходили жрецы, за ними — ратоборцы. За городище слышались возбужденные веселые голоса женщин и детей, лай собак — бои с недругами росов не пугали.
По единственной прямой дороге, толпа устремилась на площадь, к центру городка. Вдоль дороги стояли деревянные домики, обнесенные невысоким тыном украшенными горшками и сохнущими шкурами. Иногда за тыном просматривалась зеленая дерновая крыша землянок. Из невысоких пристроек слышались мычание, блеяние, кудахтанье и петушиный клекот.