— Прикажи, пусть дадут сигнал к отходу!
— Подайте сигнал к отходу! — повторил он команду окружавшим его сотникам: Логру и Туну.
Сигнальщики вскинули туриные рога: над поляной прозвучало несколько коротких, печальных гудков. Готы и росомоны отступили. Росы не преследовали, удовлетворенные тем, что ристалище осталось за ними. Один из готов, Ансельм, вынес на себе бесчувственного Винитара.
Поле боя досталось росам. Покрытые кровью, своей и врагов, они стояли над павшими телами, возбужденно потрясая оружием, насмехаясь над отступившим врагом, выкрикивая вслед готам непристойности.
— Терес, раненых готов не добивайте, — остудил пыл кровника Бус.
— Почему? — Терес задрал голову русоволосому юноше-готу, обессилено лежащему на животе. Из раны на лбу гота сочилась кровь. Юноша был лишь оглушен. Бледные губы шептали: «Водан, прими мою душу в свои чертоги».
— Оставь, — Бус перехватил руку.
— Почему? Почему не убивать? Собакам — собачья смерть!
— Нет, — Бус покачал головой. — Раненых и пленных вернем, пусть расскажут друзьям и близким, что значит воевать с росами.
Терес разжал пальцы, голова юноши ткнулась в песок.
— Правильно брат, — он ногами перевернул гота на спину, заглянул в глаза. Юноша остекленевшим взглядом смотрел в небо, даже не сознавая, что ему оставили жизнь.
Терес рассмеялся.
— Ты едва не погиб, чужеземец. Благодари не Водана, а Перуна, который смилостивился над тобой устами Буса. — Он посмотрел на вождя:
— Они похожи на нас, их волосы, почти такие же светлые, и глаза голубые. Правду говорят, что готы пришли с Венедского моря, а теперь обосновались возле Киммерийского моря, уничтожив Боспорское царство, захватив Дикое поле, Дакию и дошли, чуть ли не до Рима, до края земли.
— А мы не покорились их силе. — Бус огляделся, осматривая вал павших готов и росомонов. Земля успела пропитаться и набухнуть красным ядом. Среди павших бродили росы: снимали с убитых доспехи, забирали оружие, оттаскивали раненных и убитых родичей на край поля, под лесную тень. Там волхвы грузили тела на подводу. Раненных росов повезли в священную рощу, где телесными ранами займутся волхвы-знахари, а духовными — тени пращуров, духи рощи…
— Пусть из леса выведут телеги и поставят на краю поля. — приказал Бус Якуну и Тересу. — Если они оклемаются и заходят новой рати, бой проведем под прикрытием телег.
— Думаешь, они осмелятся напасть на нас? — Якун презрительно скривился и посмотрел в сторону готов.
— Они оставили на поле боя почти четыреста человек, а мы одиннадцать.
— Бус ты умно и хитро придумал с кольями. — Терес восторженно похлопал побратима по плечу.
— Все равно их больше чем нас, — Бус помрачнел. — Новый бой будет кровопролитнее, да и готы станут осмотрительнее.
— Разве нам не поможет Перун? Их Водан оказался слабее, один рос — десятерых готов стоит. — Терес показал готам кулак. — Идите сюда, псы кощеевы, сразитесь со мной.
Росы оставили на поле раненых и пленных готов и отошли на заранее подготовленные позиции — заняв оборону за днищами перевернутых телег.
Из поселка пришли женщины — перевязать раненых. Принесли питье и еду.
Готы перестроили ряды и злобно смотрели на торжествующую сторону росов. Атаковать не спешили — боевой задор и пыл иссякли. В лагерь привезли раненых. Потери впечатляли. Винитар сидел под деревом, обессилено облокотившись спиной о шершавый ствол. Рядом лежал пустой кувшин. Его кудри слиплись от воды, которую он опрокинул на себя.
— Водан отвернулся от нас, — прохрипел Винитар. — Не хочет помогать, — он заскрежетал зубами. — Ох, моя голова, не ведаю, как уцелел в такой сече.
— Боя не было, была резня, — сказал Тарм. Поймал страдающий взгляд гота:
— Я и раньше говорил, что росы хитры и отважны.
— Что делать? Они вернули раненых. Наши неудачи не способствуют укреплению воинского духа. Как повести людей в атаку? Я видел, как росы заняли оборону за телегами, что еще они придумают? Как их вынудить покинуть укрытие? — сыпал вопросами Винитар и никто не отвечал.
— Я сожгу этот проклятый лес вместе с росами.
— А с ними и нас? — усмехнулся Тарм. — Ты знаешь, что такое лесной пожар?
— Знаю, — Винитар поморщился. — Наглый росомон, раньше так ним не разговаривал. Конечно, за поход и его результаты будет отвечать моя голова — думал Винитар.
— С ними надо бороться хитростью, — сказал Тарм. — Иначе, даже при численном преимуществе, на этой земле, в битве с росами мы обречены на неудачи. Клянусь мечом Хорса — они достойные противники! — Предводитель росомонов посмотрел в глаза гота:
— Не уступающие росомонам и готам. Из них могли бы получиться отличные союзники.
— Никогда, — отрезал Винитар.
— Я знаю, — вздохнул Тарм. — Хочу напомнить тебе, как Германарих победил эстов?
— В бою. Племя зажали между скалами и морем.
— Почему?
— Потому что готы самые сильные воины.
— Самые хвастливые, — пробормотал Тарм. — Потому что Германарих, после долгой войны с эстами, которая не приносила победы и славы готскому оружию, пригласил вождей эстов на замирение. В честь мира он устроил пир, на котором вырезал старейшин эстов. После чего обезглавленное войско эстов было легко разбито и обложено позорной данью.
— Так и было?
— Так и было, — кивнул Тарм.
Глаза Винитара загорелись.
— Послушай, вождь росомонов, а ты не так прост, как кажешься.
— Нам обоим нести бремя похода. Все мы кажемся другими, чем есть на самом деле.
Винитар расхохотался. Бодро вскочил на ноги.
— Подать коня!
— Так быстро?
— А зачем откладывать мирные переговоры? Я сыт по горло этим походом.
Вождю готов подвели коня.
— Ты тоже, Тарм, поедем вместе. Не мне одному пить позорную чашу мирных переговоров.
— Если тебе от этого будет легче, — Тарм пожал плечами.
V
Бус положил на дикий камень меч.
— Якун, — позвал он.
Рядом встал кузнец, взмахнул молотом и уничтожил меч, превратив его в два исковерканных обломка. Бус поднял две половинки меча и вошел в Перуново капище. Почтительно положил перед истуканом останки лезвия.
— Спасибо боже, за покровительство, защиту наших жизней, милость на ристалище и славную победу. Прими жертву — меч врагов наших, гордых готов, детей кощеевых, которые нынче просят не войны, а мира и дружбы.
Бус поклонился, отступил в сторону, повернулся к жителям поселка запрудившим площадь. Горожане радостно улыбались, ведь вои почти все вернулись с поля битвенного живыми и здоровыми.
— Братья и сестры, готы просят замирения! Вот что значит сила росов и их славное оружие!
— Радуйтесь боги! Ликуйте души пращуров! Радуйтесь живые! — кричали старейшины-волхвы, потрясая посохами. — Пусть потомки через уста ваши запомнят этот светлый день — победы оружие росского, силы духа, над готами, кощеевыми детьми.
— Знак! — закричал Любомудр, указывая в небо посохом.
Над городищем, высоко в небе кружила белая пара аистов.
— Знак!!! — вскричали жители и старейшины. — Тотемные птицы селятся в местах, которые посещают боги.
Бус показал на три обоза, стоящие на краю городища, подле ворот.
— Готы передали подарки. В знак мира и дружбы.
— Ткани, оружие, меха и медовуху антов, — смеясь, перечислил Терес.
Люди подхватили смех.
— У антов знатная медовуха, — усмехнулся Якун.
— Мы не откажем им в дружбе и мире? — вопросил Любомудр у племени.
— Не откажем!
— Пусть живут в мире и спокойствии, в своем диком поле, возле Киммерийского моря и приезжают к нам для торгов и мирных дел.
— Так и будет!
— Так и будет! — возвестил Любомудр, потрясая дубовым посохом, украшенным золотым яблоком.
— Утром, старейшины и лучшие люди племени встретятся в священной роще с представителями готов и росомонов, для принесения клятвы в обоюдном мире и дружбе. Волхвы проведут обряды, а духи предков закрепят союз и мир. Мы допустим недавних врагов в городище и скрепим договор за пиршественным столом. Они разделят наш кров и еду.
— Пусть так и будет, — подхватили люди слова волхва. Вставить похороны.
Любомудр кивнул, подавая знак Лале. Жрица взяла из Перунова кострища огненное полено и медленно пошла к воротам городища. Люди в молчаливой скорби потянулись за ней. За городищем, на небольшом взгорке лежал огромный плоский валун, обдуваемый всеми ветрами. Сейчас его поверхность устлали тяжелыми дубовыми поленьями, сверху положили березовые чурки, смешанные с сухим мхом и еловыми ветками для дымности. Верхнее ложе засыпали зеленой хвоей. На усыпальном ложе возлежали одиннадцать воев, павших на поле боя. Их облачили в белые одежды, на головы возложили венки из полевых трав, рядом положили боевое оружие и тоболы[56] со снедью.
Сейчас, души погибших незримо кружат над усыпальным ложем, над пришедшими проводить их в последний путь родичами. По поверьям весеннее небо — хранилище теплых солнечных лучей и живой воды, которые дают земле плодородие, одевают её в роскошные зеленые одежды, питают плодородные пашни, дают жизнь. Там в небесном мире, возле небесного водоема есть царство Перуново — вырий[57]. Сегодня вознеслась к нему кукушка-гадалка, принесла ключи от ирия и пробужденный Перун отопрет свое царство для душ павших мужей.
Лала в молчании обошла кострище, поджигая его с четырех сторон. Рыжее пламя быстро обхватило сухие поленья, затрещала хвоя, тела павших скрылись в белом ароматном дыму, а еще через мгновение, рыжий зверь ревя взметнулся к синему, опаленному Ярилой небу, скрыл под собой усыпальное ложе.
— Уходят мужи! — Закричал, потрясая посохом Любомудр.
— Уходят вои, — тихо прошептала Лала и люди повторили её шепот.
Поселяне не уходили, пока кострище не развалилось, пламя не опало, превращаясь в рдяные угли и не перемешались зола с прахом…