– Ты испортишь мне лошадь.
– Когда вы уезжаете? – тихо спросила Скарлетт. – Завтра похороны леди Далгат. Вы ведь задержитесь? Ее отнесут в монастырь и похоронят рядом с отцом. Там будут все далгатцы.
– Вообще-то я думаю, что Ройс захочет уехать буквально через несколько минут. Мы провели здесь немало времени, но…
– Но? – Слово повисло в воздухе, тихое, будто всхлип, отчаянный и напуганный.
Адриан положил ладонь на руку Скарлетт. Она схватила ее и сжала. На мгновение он возненавидел разделявшую их Танцорку. Если бы не она, он бы… но между ним и Скарлетт Додж стояло намного больше преград, нежели простая лошадь. Адриан понимал, что из них троих Танцорка была самой мудрой. Он выпустил руку Скарлетт и пожал плечами. Смотреть на нее было слишком тяжело и больно. Адриан уронил голову и сосредоточился на белых носочках Танцорки. Он не привык проигрывать в схватках, и хотя это было нечто иное, все равно ощущал беспомощность. Обстоятельства оказались сильнее.
Танцорка сделала несколько шагов вправо.
Адриан поднял голову и увидел рыжие волосы, копну рыжих волос. Руки Скарлетт обхватили его за шею, она прижалась к нему всем телом. Встала на цыпочки. Ее губы коснулись его губ, мягкие и нежные, но настойчивые, жадные. Пальцы скользнули вверх по его шее, зарылись в волосы. Он услышал тихий вздох, но не понял, кто его издал. Губы Скарлетт разомкнулись и на мгновение задержались на его губах. Потом руки разжались, и губы исчезли, забрав с собой его дыхание.
Лорд Фокс привел Ройса в спальню Нисы Далгат, которая с его последнего визита ничуть не изменилась.
– Должно быть, это необычно, – сказал Фокс.
– Что именно? – спросил Ройс. Сейчас он мог назвать несколько вещей, подходивших под это описание.
– Входить сюда через дверь. – Фокс улыбнулся.
– Зачем мы здесь?
– По двум причинам. – Лорд подошел к столику, на котором лежала коллекция ракушек, и открыл ящик. Обернулся, держа в руках сверкающий белый кинжал. – Адриан сказал, ты потерял это.
– Спасибо. Я не собирался уезжать, пока не найду его.
Фокс вскинул бровь:
– Неужели? В таком случае, верни его. Я попрошу, чтобы его закопали.
– Слишком поздно. – Ройс убрал кинжал. – А вторая причина?
– Я хотела показать тебе кое-что, – ответил Фокс, доставая из-за спинки кровати закрытую тканью картину и ставя ее на письменный стол. – Шервуд потратил два месяца на этот портрет Нисы Далгат. Я хотела, чтобы ты его увидел. Рама немного пострадала, но я ее починила.
Фокс убрал ткань.
Ройс уставился на изображение молодой эльфийки. Ее уши были заостренными; глаза, ослепительно-синие, имели форму слезы. Скулы были резкими и высокими, но самым удивительным было то, что эльфийка оказалась совершенно лысой – и совсем не похожей на эльфов, которых встречал Ройс. Что-то было в ее лице, в ее пронзительных синих глазах: она не стыдилась своего происхождения. Она гордилась им.
– Это ты? – спросил Ройс.
– Так я выглядела при жизни. Не знаю, как это удалось Шервуду. Неизвестно, как он догадался. Вероятно, он был не просто художником. Возможно, сам того не зная, он практиковал Искусство.
Ройс не понял разницы, но не стал перебивать.
– Шервуд умел видеть людей. Действительно видеть. Он говорил мне об этом, но я не поверила. Его убили прежде, чем я взглянула на картину. Прежде, чем смогла сказать ему, что он был прав.
– Это не имеет значения. – Ройс шагнул к портрету. – Он и так знал.
– Да, – кивнул Фокс. Прерывисто вздохнул, развернулся на левом каблуке и отошел к окну, оставив Ройса рядом с картиной. – Тебе… тебе она кажется уродливой?
Ройс протянул руку и коснулся сухих мазков на холсте:
– Нет.
– Интересно, что бы изобразил Шервуд, если бы писал твой портрет?
Эта мысль встревожила Ройса.
– Я в первую очередь человек, – произнес он. – По мне это видно. Честно говоря, я понятия не имею, как ты догадалась.
Обернувшись, Фокс в изумлении посмотрел на него.
– Точно так же, как ты догадался про меня. С первого взгляда. Ты вошел в комнату, готовый убить Кристофера Фокса, но не сделал этого. Что тебя остановило? Как ты узнал?
Ройс пожал плечами:
– То, как ты двигалась, стояла, говорила. Я узнал это. Я узнал тебя.
– Мы – больше, чем тела, в которых обитаем, – сказал Фокс. – Они – всего лишь одежда, и все же мы о многом судим по ним. – Он горько усмехнулся. – Уж мне-то следует это осознавать – и все же… – Он посмотрел на картину. – Я не дала Шервуду шанса. Он увидел истину во мне, но я отказалась видеть истину в нем. – Фокс шагнул к Ройсу. – Ты мог бы остаться.
– Твой король будет возражать, и ты лишишься возможности стать графом.
– Я не боюсь короля.
– Разумеется, не боишься, – кивнул Ройс. – Но одиночество – не лучший повод затевать войну.
Фокс нахмурился:
– Я начинаю ненавидеть твою женщину.
– Прощайте, лорд Фокс, – ответил Ройс и направился к двери. Прежде чем выйти, помедлил. – Местная погода – ты ее как-то контролируешь, верно? Поэтому здесь всегда солнечно и тепло, но не жарко.
– К чему ты клонишь? Тебе не нравится хорошая погода?
– Все хорошо в меру.
– Прощай, Ройс Мельборн.
Все жители лощины Брекен вышли на улицы: мужья, жены и дети, не отходившие от родителей. Все надели лучшие – и во многих случаях единственные – наряды. Воротнички были отглажены, ботинки начищены, волосы аккуратно причесаны. Не было видно ни одного капюшона или шляпы, и все глаза были устремлены на Ройса, Скарлетт и Адриана. Толпа ждала их.
Первой реакцией Ройса была озабоченность; второй – подозрение. Неужели кто-то с утра заглянул в развалюху-церковь? Зная отношение горожан к пастору Пейну, Ройс в этом сомневался. Они откроют дверь, только когда вонь станет невыносимой. А на последующие похороны соберется минимальное число человек, необходимое, чтобы отнести тело в неглубокую безымянную могилу.
Ройс не понимал, почему горожане вышли на улицы и теперь смотрели на них троих, широко раскрыв глаза и улыбаясь. Судя по количеству людей, здесь собрались почти все жители. Один отец усадил сына на плечи, чтобы мальчик лучше видел. Даже Скарлетт выглядела озадаченной.
– Клянусь Маром, – сказала она, когда впереди показался рынок. На площади толпился народ. – Словно в ярмарочный день.
Вагнер, Клем, Брук и Джилл стояли вместе со всеми.
– Вэг! – произнесла Скарлетт, спешиваясь. – Что происходит? – Она привязала лошадь к столбу и присоединилась к ним.
– Они знают, что вы сделали, – ответил Вагнер. – Что вы сделали, и что пытались сделать для леди Далгат, и что сумели сделать для лорда Фокса.
– Откуда? – поинтересовался Ройс.
– Деревенька у нас небольшая, все болтают языком, да я и сам мог обронить пару слов.
Буфетчик ухмыльнулся. Скарлетт толкнула его, и оба рассмеялись.
Ройс оглядел собравшихся. Мальчишки и девчонки с благоговением смотрели на него.
Да мы знаменитости. Содрогнувшись, он возблагодарил Марибора за королевское изгнание.
Адриан не стал спешиваться. Он уже попрощался. Они со Скарлетт обменялись последним взглядом; потом она склонила голову, отвернулась и зашагала к увитому плющом «Колдуэллскому дому». Адриан смотрел ей вслед. Дверь закрылась, но он продолжал смотреть. Мгновение спустя повернулся к Ройсу и спросил:
– Готов?
Тот энергично закивал.
Адриан пустил лошадь шагом, пробираясь сквозь толпу, которая не торопилась расступаться. Ройс ехал за ним.
– Спасибо за все, что вы для нас сделали, – сказала женщина, придерживая локтем недовольную курицу, и потянулась свободной рукой к ноге Ройса.
Отпрянув, тот пришпорил лошадь, и зеваки кинулись врассыпную. Выбравшись из толпы, он снова легонько пришпорил лошадь, и та перешла на рысь. Ройс продолжал ехать рысью, пока деревня и ближайшие фермы не остались позади, и лишь тогда позволил лошади вновь перейти на прогулочный шаг.
Адриан нагнал его, и они поехали рядом. Ройс ожидал разговора. В кои-то веки им было что обсудить. Они более суток не оставались наедине, и за это время многое случилось. Но хотя небо было ясным, как и всегда в Далгате, Адриан не произнес ни слова. Большую часть путешествия он смотрел на поводья и теребил их.
Последние фермы скрылись из виду, и тропа начала взбираться вверх. Наконец исчезли даже охотничьи избушки, и с левой стороны возник обрыв, а с правой – скала. Они приближались к проходу, который вел из Далгата в Большой Маранон, мир открытых равнин, где бродили стада лошадей.
Уже в темноте они доберутся до Мегана и снимут комнату на постоялом дворе. Следующим утром двинутся на север. Если поднажмут, смогут к ночи оказаться в Ратиборе, а если не будут торопиться, заночуют в Аквесте. Но Ройс собирался тормошить Адриана. При удаче они окажутся в Медфорде через пять дней, может, даже четыре.
Ройсу хотелось – требовалось – вновь увидеть лицо Гвен. При одной мысли, что они едут к ней, он чувствовал себя лучше.
Должно быть, она особенная. Ты отказываешься от титула и поместья, которые обеспечили бы тебе богатство и уважение до конца жизни.
Он бы никогда в этом не признался – ни Адриану, ни тем более Гвен, – но каким-то образом она стала для него пятой вещью. Чтобы выжить, Ройсу всегда требовались четыре вещи: воздух, пища, вода и сон. Жара и холод не слишком тревожили его, и при необходимости он мог ночевать в поле или в лесу. Однако эти четыре вещи были обязательны.
Ройс неохотно признал, что Гвен стала пятой. Без нее он мог продержаться дольше, чем без четырех других вещей, но со временем начинал ощущать симптомы. Он чувствовал себя не больным, это было неправильное слово; пустым подходило лучше, но тоже не совсем. Разреженным. Ройс кивнул. Вот оно. Он чувствовал себя прозрачным, словно в ее отсутствие становился чем-то меньшим.
Просто раньше я не замечал, сколь незначительная часть меня существует. Я был тенью без личности.