Больше я никого не заметил. С револьвером в руке я быстро влез в окно и оказался в комнате. Каким-то судорожным, неестественным движением Элен перекатилась на другую сторону постели. Мои глаза были направлены на нее, но я скорее почувствовал, чем услышал какое-то неясное шевеление справа. Резко обернувшись, я выхватил револьвер. В следующий момент на меня прыгнул Рат. Его заостренное лицо, похожее на морду хорька, было искажено ненавистью, в правом кулаке зажат нож. Размахнувшись, он попытался вонзить его мне в живот. Не раздумывая, я ударил рукой по сверкнувшему лезвию, почувствовав, как нож наткнулся на мой револьвер. Кольт выскользнул из моей руки и упал на пол.
Рат вновь бросился на меня. Я вовремя отступил на шаг в сторону, и, когда острие ножа, казалось, должно было неминуемо вонзиться мне в грудь, перехватил его руку и как тисками сжал его кисть. Свободной рукой мне удалось удержать его за локоть.
Я начал медленно поворачивать нож, пока его кончик не оказался как раз напротив его груди. Моя рука скользнула вниз, накрыв его руку с зажатым в ней ножом.
Другую руку, крепко державшую его локоть я отвел назад, потом с силой толкнул вперед. Нож вошел в тело бандита медленно, словно нерешительно, сначала на дюйм, потом на два, казалось, никакая преграда из костей, мяса и сухожилии не в состоянии остановить уходившую все глубже и глубже сверкающую сталь.
Пошатываясь, Рат отступил назад, рот его перекосился. Возможно, на меня продолжал действовать морфий или просто кровь пульсировала быстрее обычного в моих жилах, но мне показалось, что лицо бандита выражало не ужас, не боль и страдание, а какое-то порочное противоестественное сладострастие. Его губы оттянулись назад обнажив зубы, зрачки расширились. Я вспомнил слова Чатиты, что Рат испытывает наслаждение от причиняемой ему боли. А сейчас ему было больно, смертельно больно.
Секунд десять он оставался абсолютно неподвижным бессмысленно глядя на меня. Его руки медленно, словно нерешительно тянулись к рукоятке ножа. Со сладострастным выражением на лице он опустился на колени. Опрокинувшись на спину с торчащим в груди ножом, он захрипел и спустя минуту умер.
Я забыл напомнить ему о Чатите. А жаль, мне показалось, что он умер счастливым.
Подняв с пола кольт, я обернулся в сторону постели. Каждый нерв в моем теле был напряжен. Бросившись ко мне в объятия, Элен уткнулась головой в мое плечо и громко разрыдалась.
— О Шелл, Боже мой, Шелл! — несколько раз повторила она.
Потом еще крепче прижалась ко мне обнаженным телом. Она вела себя как безумная, попеременно прижимаясь ко мне, целуя и обнимая, поглаживая руками, словно не знала, как выразить свою благодарность.
— Элен, дорогая, — сказал я. — Здесь есть еще кто-нибудь?
Она отшатнулась от меня, только теперь вспомнив, что не все еще позади, что нас поджидают новые опасности.
В доме Хэммонд. Больше никого. — Она говорила короткими фразами, ее дыхание было прерывистым. — Рат готовился, он собирался. — Она содрогнулась. — Я думала, он зарежет меня. Потом мы услышали шум снаружи. Я не могла понять, что это. Когда увидела тебя, подумала, что он убьет нас обоих.
Я слез с постели. Кольт был по-прежнему в моей руке.
— А остальные?
— Здесь только Хэммонд. Внизу. В какой комнате, я не знаю. — Она немного помолчала. — Шелл, что ты собираешься делать?
Я усмехнулся. Кровь продолжала пульсировать в моих висках.
— Собираюсь убить его.
Облизав губы, она пристально посмотрела на меня. Потом откинулась назад, заведя руки за спину. Ее крепкие маленькие груди, напоминавшие аккуратные холмики, выступали вперед, живот втянулся. Согнув в коленях длинные, стройные ноги, она продолжала молча смотреть на меня.
Я оставил ее и, найдя в темноте лестницу, спустился вниз. Мне казалось, что я плыву по воздуху, что каждый атом моего тела, каждая пора ведут самостоятельное, независимое от меня существование. Внизу из-под двери холла проникал свет. Открыв ее, я проскользнул внутрь.
Артур Хэммонд стоял возле книжного шкафа, повернувшись ко мне спиной. В нескольких футах от него на полированном столе лежал револьвер. Хэммонд был без пиджака, на его сорочке сложным узором переплетались ремни, которыми под левую руку крепилась кобура. Чувствуя себя в безопасности в собственном доме, он вынул револьвер и положил его на стол. Моего появления он не заметил.
Направив дуло ему в спину, я взвел курок и негромко окликнул:
— Хэммонд!
Бандит обернулся, заложив пальцами страницу лежавшей перед ним книги.
— Что? — Он подслеповато заморгал. Потом непонимающе уставился на меня. Лицо его вытянулось кожа отвисла, словно мышцы перестали ее стягивать. Челюсть у Хэммонда опустилась, по всему телу пробежала дрожь.
— Нет, нет, — быстро сказал он. Голос его срывался. — Подожди, подожди. — Я с трудом разбирал слова.
— Пришло время платить, Хэммонд, — сказал я. За убийство Пита Рамиреса. За прошлые преступления.
— Я не убивал его, не убивал. — Эти слова он повторил несколько раз, не в силах отвести взгляд от наведенного на него револьвера.
Мой палец слегка подрагивал на курке. Я знал, что у кольта мягкий спуск, стоит слегка нажать, может быть просто глубоко втянуть в себя воздух, и боек ударит по капсюлю, пуля вопьется в жирное тело Хэммонда. Он тоже знал это. Он говорил и говорил, повторяя одни и те же слова, не останавливаясь, будто молчание означало для него смерть.
— Я не убивал его. Это наркотик. Порошок подсыпали в резинку. Я бы просто не мог его убить. Поверь мне Рат дал ему наркотик, сунул в карман, когда оглушил его ударом. Мы не хотели убивать жокея, нам нужно было, чтобы он не пришел первым.
— Но наркотик убил его, Хэммонд, убил так же верно, как если бы его застрелили. Наверно, он все равно бы умер, если бы даже удержался в седле.
Когда я произнес эти несколько слов, владевшее им оцепенение исчезло. Он протянул руку к письменному столу. Потом коснулся своей щеки и крепко ущипнул ее.
— Дай мне уйти, Скотт, — сказал он.
— Нет.
— Я не совершал преступления, Скотт. Повторяю, никто не собирался убивать Рамиреса. Я хотел только выиграть в Лос-Анджелес уже ушла телеграмма с именем победителя. Приди первой другая лошадь, меня бы просто убили. Медленно, бочком, полуобернувшись ко мне, он продолжал двигаться в сторону стола. За его спиной я не видел лежавшего там револьвера, но он по-прежнему держал перед собой вытянутую руку.
— Кому ты послал телеграмму, Хэммонд?
Он быстро назвал несколько имен. Мне они ничего не говорили, но для Куки Мартини будут означать, вероятно, многое. Потом он сказал.
— Я сделаю тебя богатым, Скотт. Мы сами выбираем победителя, но ставим на других лошадей. Конечно, мы проигрываем, но увеличиваем тем самым неравенство ставок в нашу пользу. Пари записывают в Штатах, хотя кое-кто принимает ставки и здесь. У нас миллионные прибыли, Скотт, ты станешь миллионером. — Его рука лежала уже на краю письменного стола.
— Как ты выбираешь победителя, Хэммонд? — «Надо дать ему время. — думал я. — Пусть доберется до оружия». С каждой минутой рука Хэммонда дюйм за дюймом приближалась к заветному револьверу.
— Мы узнаем от друзей, которая из лошадей в форме. Ну, а жокей… Парочку мы просто купили. Еще одного припугнули, что сообщим жене о девке, с которой он погуливает. С Рамиресом мы ошиблись, Скотт, тут нам просто не повезло. — Самообладание постепенно возвращалось к Хэммонду. — Послушай, Скотт, будь благоразумным. Если ты сдашь меня копам, то меня сразу выпустят. Ты знаешь Вальдеса? Он прикрывает меня, его слово — закон. А у тебя нет доказательств. Ты просто не можешь выиграть, Скотт. А я дам тебе сто тысяч зелененьких.
— Мало. — Я не видел его заведенной за спину руки. Я знал, что он уже держит револьвер и лишь выжидает удобного момента, чтобы рискнуть. Я знал также, что Хэммонд говорил правду. Мои обвинения против него повисли бы в воздухе, в суде их легко мог опровергнуть мало-мальски опытный адвокат. Вальдес помог бы ему выбраться из самой критической ситуации.
— Я дам тебе все, что ты пожелаешь.
— Все равно этого будет недостаточно.
Он прикусил губу.
— Ты кретин, Скотт. У каждого есть своя цена. У тебя она тоже есть. Я уверен. — Его голос становился все громче и пронзительней. — Ты идиот, идиот. Я заплачу тебе. Я…
С его стороны было непростительной глупостью поступить так, как он поступил в следующий момент. Неожиданным резким движением он бросился на пол.
От напряжения его лицо сделалось мертвенно бледным в вытянутой руке он держал револьвер. Он начал стрелять еще до того, как направил его на меня. Пуля пролетела в ярде от моей головы. Он, наверно, стрелял бы еще, но я мягко нажал на спусковой крючок, прогремел выстрел и язык пламени метнулся навстречу Хэммонду. Он дернулся, когда в него попала первая пуля. Потом я выстрелил еще несколько раз, и на его светлой сорочке зажглись алые кружки.
Он опрокинулся навзничь. Его слабеющие пальцы судорожно цеплялись за револьвер. Не желая рисковать я выстрелил ему в голову.
Да, Хэммонд проявил легкомыслие, затеяв со мной перестрелку. Он вынудил меня нажать на спусковой крючок. Я выполнил долг гражданина, защищая себя. Черт возьми, ведь я был на волосок от смерти.
Хэммонд не двигался. Я был уверен, что он никогда больше не будет двигаться. Но он оказался прав — у меня, как и у всех, была своя цена. И он только, что ее заплатил.
Оставались еще кое-какие мелочи, к примеру, Келли и его дружок. Но они могли подождать. Я оставил Хэммонда на полу, а сам вернулся наверх. Нужно было убираться, пока не вернулся очередной бандит. Я не стремился к новой встрече с преступниками на их территории.
Элен по-прежнему сидела на кровати. Руки она крепко прижимала к глазам. Когда я захлопнул за собой дверь, она медленно отняла их и глянула в мою сторону. Она смотрела на меня минуту, не меньше, и я видел, как страх постепенно покидал ее лицо. Я не узнал ее голоса — так он изменился за последние полчаса.