— Пока мы ждем, — продолжила она, — давайте поработаем с людьми. В момент гибели Ларисы в доме находилась чертова туча народу, включая обслугу, — кто-нибудь просто обязан был что-то видеть, слышать или хотя бы подозревать!
— Зря потратим время! — процедил Дамир Ахметов, возясь со своим ноутбуком. — Если окажется, что это несчастный случай…
В этот момент кто-то настойчиво и громко постучал в дверь.
— Войдите! — крикнула Алла, и дверь тут же распахнулась настежь, впустив молодую женщину. Одета незнакомка была в длинную норковую шубу, блестящую, словно слюда, и сапоги на высоченном каблуке (Алла про себя поздравила незнакомку с хорошим чувством равновесия).
— Вы — следователь Суркова? — поинтересовалась вошедшая. — Я вас видела на банкете!
— Неужели?
Алла наморщила лоб, пытаясь припомнить это ничем не примечательное лицо, но не смогла: если она и находилась среди гостей, то ничем особенным себя не проявила.
— Я — дочь Ларисы Бузякиной, Дарья Томина, — представилась посетительница.
— Ах, вот оно что… — Алле тут же вспомнился невольно подслушанный в доме актрисы разговор. Женский голос, вне всяких сомнений, принадлежал Дарье, но кто же был ее собеседник? — Чем мы можем вам помочь?
— Я знаю, все думают, что мама случайно сорвалась с балкона, но я в это не верю. Вы действительно можете помочь: посадите убийцу!
— Погодите, — вмешался Антон, приближаясь сбоку неслышно, словно барс, — я правильно понимаю, что вы знаете, кто…
— Разумеется! — перебила девушка, вызывающе выпятив короткий подбородок. Алла заметила, что дочь Ларисы определенно пошла не в нее — вероятнее всего, в отца. Она была коренастой и круглолицей, ничем не напоминая утонченную, высокую мать. За исключением нескольких месяцев, когда Бузякина резко набрала вес, она всегда оставалась тонкой и воздушной. Лариса не могла похвастаться красивым лицом, но фигура была ее визитной карточкой. Дочка здесь явно подкачала, не спасали даже каблуки и дорогие шмотки!
— Вы можете назвать имя? — продолжил напирать Антон, игнорируя предупреждающий взгляд Аллы.
— Мою мать убила Инна Гордина! Не знаю, спланировала ли она это или все вышло случайно, но…
— Кто она такая, эта Инна? — прервала девушку Алла: ей не понравилось, что Шеин перехватил инициативу. И не потому, что она являлась сторонницей жесткой субординации, а исключительно из боязни, что его напористость может отпугнуть возможную свидетельницу. Как все мужчины, Антон предпочитал сразу брать быка за рога, а не рассусоливать, медленно приближаясь к сути вопроса.
— Змея она, вот кто! — буквально выплюнула Дарья.
— Вы присядьте-ка, ладно? — предложила Алла, выдвигая ближайший стул. — И объясните толком, какое отношения Инна Гордина имеет к вам и вашей матери!
Аккуратно подобрав полы шубы, Дарья опустилась на сиденье и закинула ногу на ногу. Алла невольно сравнила ее короткие, полные икры «бочоночком» со стройными ногами Ларисы — как же природа порой отдыхает на детях!
— Инна Гордина — дочка дяди Киры… то есть Кирилла Гордина.
— Это тот, которого посадили за махинации с загородной недвижимостью? — встрял Дамир, услышав знакомое имя.
— Правильно, — кивнула Дарья. — Он умер в тюрьме. Но папа сделал все, чтобы его семья не осталась внакладе: он помогал тете Оле, а когда и она умерла, Инна стала жить с нами. Имущество дяди Киры пришлось продать с молотка, чтобы рассчитаться с его долгами, но этого не хватило, и папа, пока мог, отдавал деньги кредиторам из своего кармана. А эта тварь так нам за все отплатила!
— Почему вы считаете, что Инна имеет отношение к гибели вашей матери? — спросила Алла. — На каком основании?
— На том основании, что в тот момент они находились вместе на балконе!
— Откуда вам это известно?
— Да я видела, как Инна туда входила!
— Вы видели их вдвоем?
— Нет, но… я видела, как Инна выскочила оттуда, а потом раздался крик снизу, и я побежала посмотреть, что случилось. А там… там мать, понимаете?!
— Инна, — медленно произнесла Алла, пытаясь прояснить сказанное и одновременно обдумывая полученную информацию, — вы говорите, что фактически стали свидетелем убийства матери?
— Ну… наверное, можно и так сказать, да! — тряхнула головой Дарья.
— Вы видели Инну после?
— Да вы хоть представляете, что я чувствовала в тот момент?! Моя мать умерла, ее убили!
— Скажите, Дарья, а зачем Инне Гординой убивать Ларису?
— Этого я не знаю, — буркнула девушка. — Но вот что я знаю: мать и Инна в последнее время без конца ссорились.
— Из-за чего?
— По-моему, это как-то связано с папой. Почему бы вам у самой Инны не спросить?
Когда Дарья Томина удалилась, получив от Аллы заверения в том, что она обязательно выяснит, что случилось с Бузякиной, в комнате на короткое время установился режим полной тишины. В этой тишине, густой, как сметана, слышалось лишь тиканье часов с боем — подарок Деда на какой-то праздник. Штука дорогая, но чужеродно смотревшаяся на фоне современной, почти спартанской обстановки кабинета.
— Что скажете, коллеги? — поинтересовалась Алла, первой нарушая молчание.
— Прям цыганочка с выходом! — ухмыльнулся Ахметов. — Нежданчик…
— А мне вот кое-что странным показалось, — задумчиво покачал головой Белкин.
— Ну, Александр, поделитесь с нами, — предложила Алла.
— Не знаю, заметили ли вы, но Дарья назвала Томина папой, а вот Бузякину…
— Она ни разу не назвала ее мамой — только матерью, верно! — перебил Шеин.
— Да, как-то не вяжется с дочерним горем и непреодолимым желанием наказать преступника, — пробормотал Ахметов. — И все-таки с этой Гординой поговорить необходимо!
— Согласна, — кивнула Алла. — Может, мы сразу все и узнаем: послушаем ее версию, выясним насчет алиби.
— Ну, Алла Гурьевна, — хлопнув себя по ляжкам, сказал Антон, — похоже, тут и в самом деле попахивает преступлением!
Иван Гурнов открыл калитку, и навстречу ему из дома вылетел огромный лохматый зверь. Если бы патологоанатом не знал, что Владимир Князев держит гигантского ирландского волкодава, он, несомненно, наложил бы в штаны и рванул за забор. К счастью, мужчина и собака были знакомы, поэтому Иван лишь ласково потрепал ее по холке и умело предотвратил его наскок себе на грудь (стоя на задних лапах, Жук был одного роста с долговязым Гурновым).
— Ну, и где твой папка? — спросил он и, по понятной причине не дожидаясь ответа от пса, двинулся к дому. Однако не успел Иван дотянуться до ручки, как дверь распахнулась и на пороге нарисовался невысокий, стройный молодой человек восточной наружности.
— Ты кто? — изумился Гурнов, отступив назад и едва не навернувшись на ступеньках.
— Я Сархат, — спокойно ответил незнакомец. — А вы?
То, что юноша — именно Сархат, а не Семен или Антон, было ясно и без паспорта, однако Иван был настолько удивлен, увидев в доме друга незнакомого человека, что не сразу нашелся что ответить на такой наглый вопрос. Он знал, что у Мономаха есть домработница, но мальчишка-гастарбайтер, ведущий себя здесь как дома, — дело другое!
— Ты меня в дом-то впустишь? — не отвечая на вопрос, поинтересовался Иван.
— Если вы к дяде Вове, то к нему нельзя, — вполне дружелюбно, но твердо заявил Сархат. — Спит он. Устал очень после суток. Вернее, после двух.
— Я в курсе, — поморщился Гурнов. — А долго спать вредно для здоровья — это я тебе как врач говорю!
— А, так вы тоже… погодите, а вас, случайно, не Иваном зовут?
Вот это да! Выходит, парнишка в курсе его существования, а сам Иван — ни сном ни духом?
— Точно! — кивнул он и, устав стоять в дверях, отодвинул Сархата в сторону и втиснул свое высокое тощее тело в дверной проем. Видимо, их короткая перепалка разбудила Мономаха, потому что из гостиной раздался его заспанный голос:
— Кто там пришел, Сархат?
— Совесть твоя, — отозвался Иван, входя в комнату. Мономах сидел на диване и ерошил руками короткий ежик волос, пытаясь окончательно проснуться. — Я, понимаешь, вкалываю, как раб на плантациях, пытаясь тебе угодить, а ты трубку не берешь!
— Почему — как раб? — непонимающе уставился на друга Мономах. — И как ты хочешь мне угодить? Который час?
— Половина одиннадцатого. Вечера, естес-с-сно.
— Ого!
— Ну да, даешь стране угля — хоть мелкого, но много!
Гурнов скинул пальто и опустился в мягкое кресло, сложившись пополам, словно кукла-марионетка, и скрестив тонкие ноги с острыми коленками.
— Так что ты там говорил про раба? — повторил вопрос Мономах.
— Я сделал вскрытие твоей девочки — ну той, балетной.
— Когда ты успел?!
— Как только, так сразу. Под шумок. Сам понимаешь, бардак, со всеми этими пострадавшими в аварии, трупы складывают пирамидкой… Но я решил, что с теми товарищами все ясно, а вот с пациенткой твоей… Короче, я решил подсуетиться, пока ее родаки не разнесли больничку к чертовой матери!
— У них какая-то шишка знакомая есть в комитете?
— Слава богу, не у них, а у кого-то из знакомых, но и этого достаточно, чтобы напугать Муратова!
— Да, он легко пугается, — скривился Мономах. — Особенно если чувствует, что можно перевалить с больной головы на здоровую!
— Ну с тобой у него ничего не выйдет, хоть он из штанов выпрыгнет от усердия: с девчонкой определенно произошел несчастный случай.
— Не самоубийство?
— Нет, и я докажу это любому следаку.
— Следаку?
— Один уже скачет по больнице, кузнечик, со всеми балакает. До тебя, значит, еще не добрался?
— Меня Нелидова отправила домой отсыпаться. А с тобой он разговаривал?
— Да, и я сказал ему то же, что говорю тебе: несчастный случай. Думается мне, он придерживается той же точки зрения: баба с возу, кобыле легче! Ты ж понимаешь, с самоубийством возни больше и для них, и для нас.
— Почему ты так уверен? — перебил Мономах. — Я понимаю, если бы девочка вывалилась из окна, но она зачем-то выбралась на крышу!