После его ухода адвокат некоторое время задумчиво попыхивал трубкой. Наконец он поднялся, покачал головой, вытряхнул пепел из чашечки и вышел из комнаты.
«Герб Полуорти» погрузился в тишину ароматной летней ночи.
Глава 4ДЖИММИ РЕНДЕЛ
Руки Джимми Рендела слегка дрожали, когда он брал свою удочку во дворе гостиницы. Он был возбужден и одновременно стыдился своего возбуждения. В зрелом возрасте (ему было двадцать два года и выглядел он соответственно) казалось нелепым пребывать в подобном состоянии всего лишь из-за перспективы рыбалки на уик-энд. Ему следовало относиться к этому как к обычному повседневному занятию, не более возбуждающему, чем игра в теннис. Если бы он научился сдерживать нервную радость, появляющуюся от одного прикосновения к удочке, то стал бы таким же умелым рыболовом, как эти анемичные старики. Но он не мог справиться с этим чувством так же, как не мог изгнать из своего голоса нелепую дрожь, пытаясь сказать Мэриан Пэкер... Проклятие! Джимми покраснел, покуда его пальцы неуклюже проталкивали кончик лесы сквозь кольца. Он ведь не собирался даже думать о Мэриан! Протянув двадцать ярдов лесы (по крайней мере, вдвое больше, чем ему когда-либо удавалось забросить), Джимми тщательно смазал ее. Он убеждал себя, что ему повезло с сегодняшней рыбалкой на первом участке, хотя все считали его худшим из четырех. Чтобы добраться до любого другого участка, нужно было проходить через территорию Мэнора, а это чревато встречей с Мэриан на берегу. Джимми начал сматывать лесу — его сердце колотилось при воспоминании о предыдущих встречах.
Ну, теперь все кончено. Она ясно дала ему это понять, и он вынужден был согласиться. Джимми говорил себе, что это благородное самоотречение, забывая, что у него просто не оставалось выбора. Конечно, теперь из его жизни ушло самое важное и ему предстоит влачить жалкое существование. Как там сказано у знаменитого поэта Суинберна?
Пойду путем, который мне оставлен,
Отринув то, что незачем хранить.
Что делает весь мир, я делать стану,
И то, что говорит он, говорить.
Джимми шагал по аллее меланхолической походкой, но что-то твердило ему, что он в действительности не разделяет эмоций героя стихотворения. Впрочем, разделять их на берегу Диддера в июне, при южном ветре, было практически невозможно. Отбросив воспоминания о потерянных уик-эндах и пропавших наживках, он твердо решил поймать на сей раз полную корзину рыбы. Нужно только помнить, что, когда крупная добыча попадется на крючок, не следует слишком резко дергать удочку.
Неподалеку от конца аллеи Джимми перелез через изгородь слева и быстро направился к столбу на берегу, отмечавшему границу первого участка. Остановившись у края воды, чтобы перевести дыхание, он огляделся вокруг и увидел один из самых прекрасных пейзажей, какие только способна предложить Англия. Многие перья пытались и будут пытаться описать чары, из поколения в поколение привлекавшие сердца к долине Диддера. Джимми, подобно большинству людей, близких ему по складу характера, терял дар речи, сталкиваясь с красотой, но он полностью ощущал снизошедшие на него покой и удовлетворение. После суматошного утра — спешки на поезд, поездки в переполненном и прокуренном вагоне третьего класса, тряски в такси, которое везло его со станции, быстрого переодевания из городской одежды в залатанный, но удобный твидовый костюм, возни с удочкой, сетью и наживками — Джимми чувствовал, что оказался в ином мире, где все движется спокойно и неторопливо, в одном ритме с не-прекращающимся течением реки.
Вскоре ему в голову — один за другим — пришли два практических соображения. Первое заключалось в том, что полуденное солнце было слишком жарким для реального шанса на успех внизу участка, где нет тени и где река течет прямо и сравнительно быстро, сужаясь и расширяясь вблизи брода. Лучше рыбачить выше по течению и не на основном русле, а в глубоких и медленных водах канала, вырытого для снабжения лугов водой. Когда Джимми туда двинулся, заявило о себе второе соображение: кто-то рыбачил на его участке, что являлось беспрецедентным фактом. На расстоянии двух сотен ярдов он четко разглядел, как играет солнце на лакированном верхе удочки, болтающемся взад-вперед над камышами. Вскоре в поле зрения появилась хорошо знакомая фигура в серо-зеленом облачении. Джимми был озадачен. Он знал, что не мог ошибиться насчет участка. Правда, Рендел не посмотрел на расписание, которое весь сезон висело в гостинице, определяя судьбу каждого члена синдиката с апреля до октября, но это было излишней предосторожностью для того, кто целыми днями в Лондоне тщательно рассчитывал, в каком месте реки он будет находиться в нужный момент, если боги проявят к нему благосклонность. В голове у него мелькнуло, что если он не будет рыбачить на данном участке, то, возможно, встретит Мэриан. Эта мысль исчезла почти сразу же, оставив за собой смутное чувство то ли надежды, то ли страха.
Джимми потихоньку приблизился к рыболову, который был слишком поглощен своим занятием, чтобы слышать его шаги. Он забрасывал удочку в сторону зарослей тростников у противоположного берега канала. Леса блеснула на солнце, и наживка плюхнулась (немного тяжело, по мнению Джимми) прямо в обрамленный тростниками полукруг. Несколько секунд, казавшихся часами, она едва шевелилась в почти стоячей воде. Внезапно на поверхности появилась легкая рябь, и удилище изогнулось под тяжестью невидимой форели. «Он слишком торопится и упустит добычу», — подумал Джимми. Но в следующий момент леса напряглась и катушка заскрипела, когда рыба рванулась вверх по течению.
Борьба была долгой. Снова и снова рыбу подтягивали под удилище, где Джимми уже приготовил сеть, но ей хватало сил вырваться. Дважды она искала убежища в прибрежных тростниках, и оба раза ее удавалось вытянуть назад. Лицо Мэтесона раскраснелось от возбуждения; по нему струился пот.
— Здоровая рыбина! — заметил он. Это были его первые слова после прихода Джимми.
— Но думаю, ее лишь слегка зацепило, — отозвался Рендел.
— Чепуха, мой мальчик. Она заглотнула наживку.
Но Джимми оказался прав. Когда ему удалось просунуть сеть под форель весьма умеренных габаритов, выяснилось, что крючок засел в заднем плавнике, чем и объяснялось столь продолжительное сопротивление. Он улыбнулся про себя. Выходит, старик все-таки поторопился и только чудом не упустил добычу. Значит, он уже не такой безупречный рыболов, каким был раньше.
Когда Джимми извлек форель из сети, Мэтесон сразу же выхватил ее у него, задыхаясь, словно от долгого бега.
— Спасибо, мой мальчик! — пропыхтел он. — Вы были правы — рыба небольшая, хотя и вполне достойная. Но вам пора идти. Лучшее время уже подходит к концу. Я думал, вы поспеете на поезд, который прибывает в двенадцать.
— Я собирался ехать им, — с горечью ответил Джимми. — Суббота у меня выходная. Но эти свиньи в офисе вбили себе в голову, что мое присутствие им необходимо как раз сегодня утром. Я проторчал в Сити почти до часу и едва поспел на следующий поезд, который к тому же опоздал на десять минут. Но я считал, сэр, что вы...
— Не повезло! А я-то думал, куда вы подевались. Я ожидал вас начиная с половины первого. Теперь вам придется наверстывать упущенное время.
— Но, сэр, сегодня вы должны рыбачить на втором участке, а я — здесь!
— Значит, вы не посмотрели на доску объявлений?
— Нет. Я очень спешил и был уверен, что сегодня моя очередь ловить рыбу на первом участке.
— На сей раз мы решили внести изменения. Я... у меня имеется особая причина находиться сегодня здесь. Расскажу вам о ней позже — сейчас не время. Мне казалось, вы не будете возражать. Ведь в такой день на втором участке куда больше шансов.
— Очень любезно с вашей стороны, сэр.
— Нисколько. Хотя уверяю вас, этот участок не так плох, как о нем говорят. Взгляните сюда! — Мэтесон извлек из сумки две великолепные форели, аккуратно завернутые в промасленный муслин. — Есть еще порох в пороховницах, верно? — самодовольно усмехнулся он в ответ на завистливые поздравления молодого человека. — Но мы не должны тратить время на разговоры. Вас поджидает отличный улов в заводи у дорожного угла.
— Тогда я лучше сразу отправлюсь туда, — сказал Джимми. — Пойду коротким путем через рощу, а то берег слишком сырой.
От того места, где они стояли, дорожка, по которой гнали коров, вела к воротам, выходящим на шоссе, через посадки молодых лиственниц, где от нее отходила тропинка, идущая параллельно реке. Члены синдиката постоянно ею пользовались, так как она являлась наиболее сухим и прямым путем к верхним участкам.
Мэтесон не ответил. Джимми увидел, что он сосредоточенно разглядывает в полевой бинокль, который всегда носил на шее, что-то, находящееся выше уровня его головы.
— Клесты! — возбужденно воскликнул он. — Прямо на верхушках этих лиственниц! Поразительно! Что? — Мэтесон внезапно повернулся к Джимми. — Пойдете через рощу? Ни в коем случае! Не стоит тревожить этих птиц. Вы меня понимаете, не так ли?
— Разумеется, — отозвался Джимми. — Я пойду берегом.
— Славный мальчик! Я немного пройдусь с вами.
— Что вы, сэр, не стоит беспокоиться...
Но старик, отложив удочку, быстро зашагал рядом с ним.
— Чуть выше по реке я смогу куда лучше разглядеть клестов, — объяснил он. — Вы заметили, что они взлетают на деревья с изгороди у дороги?
— Боюсь, что я вообще их не заметил, — сказал Джимми. — Как выглядят клесты?
— Неужели вы этого не знаете, мой мальчик? В вашем возрасте я...
В течение следующих нескольких минут Мэтесон вылил на него такой поток теорий, фактов и воспоминаний, касающихся клестов, что Джимми начал сомневаться в благоразумии Господа, создавшего этот вид. Подобное часто происходило с теми, кто опрометчиво задавал Мэтесону вопрос о птицах.
Дойдя до пограничного столба, отделяющего, первый участок от второго, Мэтесон внезапно остановился, снова поднес к глазам бинокль, начал отыскивать какую-то цель и, очевидно найдя ее, издал удовлетворенный возглас. Несмотря на уважение к старшему компаньону, Джимми с трудом удерживался от смеха. Он ждал дальнейших объяснений, но старик стоял молча и неподвижно, целиком поглощенный объектом наблюдения.