ерял банковским учреждениям.
— Но ведь ничего не тронуто? — Дейтрих с побледневшим лицом едва стоял на ногах: запах разложения, казалось, пропитал всё вокруг, щипал глаза и назойливо врывался в лёгкие вместе с воздухом.
— В том-то и дело, что ничего. Значит, убийца знал, где надо искать.
— Владимир Гаврилович, я, со своей стороны, могу добавить, — вмешался в разговор Константин Всеволодович, — что преступник поранил себя. У рукомойника полотенце в кровавых пятнах, словно после помывки убийца вытирал руки, но капли остались на полу. И это кровь не наших убиенных, так что найдёте злодея — проверьте обязательно, есть ли у него порезы на руках.
— Проверим, — пообещал Филиппов и тут же обратился к Петру Назаровичу: — Вы не скажете, когда было совершено злодейство?
— Увы, — покачал головой Стеценко, — сейчас слишком жарко, а разложение… — Он на миг задумался. — Не могу точно сказать, но думаю, около недели. Не знаю, смогу ли вам точно ответить на заданный вопрос после вскрытия…
— Владимир Гаврилович, — обратился к начальнику Кунцевич, — я, конечно, не врач и не могу в точности сказать, в котором часу совершено убийство, но день могу назвать.
Филиппов вскинул в удивлении брови, потом улыбнулся, переведя взгляд на перекидной календарь, возле которого стоял Мечислав Николаевич.
— Вижу, — коротко сказал начальник сыскной полиции.
— Господа, вы говорите загадками, — заявил судебный следователь.
— Оскар Иустинович, — начал Кунцевич после того, как Филиппов взглядом дал ему позволение, — допустим, что листок календаря хозяин перекидывал с утра, перед завтраком или после оного. Тогда можно предположить, что убийство произошло в последний указанный день, то есть двадцать восьмого августа. Час мы тоже постараемся выяснить, для чего установим распорядок дня убитого со слов знакомых или по записям самого Власова.
— Понятно, — сквозь зубы выдавил Веложинский, досадуя на себя из-за такой оплошности. Как он первым не догадался, хотя смотрел же на календарь… Потом спросил невпопад: — Как был убит хозяин?
— Тем же способом, что и служанка, — пожал плечами Стеценко, глядя куда-то в окно, — зарезан бритвой или острым ножом.
— Значит, пока не известно? — досада судебного следователя не проходила. Да и зачем ему знать об этой ерунде? Пусть сыскная полиция ищет, а ему предоставляет возможность сосредоточиться на кабинетной работе. Он-то сумеет допросить лиц, которых к нему доставят, а пока…
— На месте преступления орудие не найдено, — пояснил Кунцевич, — скорее всего, убийца унёс его с собой. Либо оно слишком приметное и он им дорожит, либо захватил по рассеянности. Всякое бывает.
— Но вы его обнаружите? — с нотками раздражения бросил Веложинский.
— Возможно, — невозмутимо ответил Филиппов, — но для нас важнее найти убийцу, хотя и орудие не мешало бы.
— Хорошо, — кивнул головой Оскар Иустинович, — пришлите мне отчёты, как будут готовы, — судебный следователь поклонился коротким кивком головы и направился к выходу, провожаемый насмешливыми взглядами Кунцевича и Стеценко, которые переглянулись и пожали плечами. Что, мол, это было?
— Надворный советник убит тем же способом, что и служанка? — поинтересовался у врача Филиппов.
— Тоже острым лезвием, — Пётр Назарович смотрел на Владимира Гавриловича, — но удар нанесён не сзади, а сбоку, словно убийца имеет познания в медицине и целил точно в яремную вену Власова.
— Что ж, это сужает круг поисков, но не всё так однозначно. Может быть, гость из прошлой жизни нашего надворного советника… а впрочем, — подытожил начальник сыскной полиции, — подведём итоги на Офицерской, когда получим отчёт наших уважаемых Петра Назаровича и Константина Всеволодовича. А сейчас, господа, займёмся осмотром квартиры.
7
После осмотра Филиппов возымел желание побеседовать с владельцем дома. Однако на вопрос, где найти такового, дворник — невысокого роста жилистый мужчина лет пятидесяти — только улыбнулся, ощерив рот с провалами на месте некоторых зубов.
— Господин Олсуфьев тут не бывают. Ежели вы, господин хороший, имеете желание поговорить с владельцем, так вам нужен управляющий наш, Степан Иваныч.
— Где я могу его найти? — поинтересовался Владимир Гаврилович.
— Так вот они идут, — дворник указал рукой на мужчину, выходящего из дверей парадного входа.
— Ты его оповестил?
— Так он туточки давно, это ж он полицию вызвал.
Степан Иванович, управляющий всеми домами господина Олсуфьева, оказался мрачным господином шестидесяти с лишком лет. Волосы, хотя и полностью седые, не отступали с головы и оставались густыми. Каменное лицо напоминало гипсовую белую маску. Только бегающие глаза выдавали живого человека.
Владимир Гаврилович поздоровался, представился с полным наименованием должности.
— Я думал, что приставом дело и ограничится, — после того, как поприветствовал начальника сыскной полиции, сказал управляющий.
— Убийства теперь в компетенции нашего ведомства, — Филиппов с интересом смотрел на управляющего.
— Простите, — спохватился собеседник, — Степан Иванович Безручков, управляющий доходными домами господина Олсуфьева.
— Вот слышу о нём не в первый раз, но не знаком и ничего о нём не знаю, — посетовал Владимир Гаврилович.
— Владимир Александрович, — с заметным пиететом в голосе произнёс управляющий, — служит в лейб-гвардии Конно-Гренадерском полку, имеет звание подполковника. Предваряю ваше любопытство: во вверенных моему попечению домах господин Олсуфьев не бывает. Я же по всем возникающим вопросам обращаюсь к Александре Александровне, супруге господина Олсуфьева.
— Хорошо. Меня больше интересуют жильцы, взявшие внаём квартиры.
— Владимир Гаврилович, — Безручков исподлобья посмотрел на начальника сыскной полиции, словно желая понять, как последний отреагирует на такую фамильярность, и продолжал, — как мне кажется, вас больше занимает Николай Иванович Власов?
— Именно так.
— Что я могу о нём сказать? Платил за проживание всегда вперёд, шумных гостей к нему не приходило. Девиц, если вас это тоже интересует, не водил. Жил тихо, скромно, принимал двух-трёх приятелей. Вот, пожалуй, и всё. — Степан Иванович тяжело вздохнул. — Жил человек, ходил, дышал, а как не стало, — управляющего потянуло на философские размышления, — и сказать-то, по сути, нечего.
— Вы упомянули двух-трёх приятелей. Вы знаете, кто они?
— Не вполне, — с хитринкой ответил управляющий.
— Степан Иванович, я веду дознание, и меня мало интересует моральный облик всех участников драмы. Истина важнее, тем более что господина Власова и его служанку умертвили жестоким образом. И нам надо найти злодея, который должен понести заслуженное наказание.
— Владимир Гаврилович, неужели я без понятия? Двух я видел, с одним даже беседу имел. Он при Военно-медицинском управлении служит, Варламеев его фамилия. Простите, имени-отчества не знаю, не удосужился спросить.
— Так, понятно, а второй?
— Вот со вторым я не знаком, видел издали.
— В цивильной одежде или в мундире?
Управляющий задумался, наморщив лоб. Потом складки разгладились.
— А как же! В мундире, и вы знаете, — опять задумался, — по-моему, в лейб-гвардейском.
— Теперь о Николае Ивановиче. Не подскажете, когда вы видели его в последний раз?
— Видимо, с неделю тому. Но в точности вспомнить не могу. Видите ли, время бежит, и не уследишь… Дни мелькают, как в окне поездного вагона.
— Значит, вы не помните этого господина?
— Увижу — вспомню, а так… — Безручков пожал плечами. — Словами мне не описать.
— В тот последний раз, когда вы имели возможность видеть Власова, кто-нибудь из приятелей к нему приходил?
— Не могу знать. Я же, Владимир Гаврилович, не каждый день нахожусь в этих краях. У Владимира Александровича на Гороховой дом, на Итальянской, и два — на Малом Царскосельском. Так что забот мне хватает. Сами понимаете, каждый норовит от работы увильнуть, вот и приходится савраской по столице мотаться. Слава богу, за Савелием пригляд не нужен, он сам знает, что и когда делать.
— Савелий — этот тот, с кем я до вашего прихода беседовал?
— Совершенно верно. Он здесь каждую собаку в округе знает и по лаю отличить может, не то что по виду.
— А всё-таки что вы можете сказать о Николае Ивановиче?
— Близкими приятелями мы не были, — скривил губы Безручков, — в гости к нему я не захаживал, даже не знаю, что вам поведать.
— На какие капиталы жил Власов?
— Говорю, не знаю. Служил он при каком-то комитете, потом вроде бы наследство получил. Но это я слышал, а как на самом деле, простите, не извещён.
— То есть капиталом он обладал?
— Видимо.
— Благодарю, Степан Иванович, за беседу, — Филиппов приподнял край шляпы и отправился на поиски вездесущего и наслышанного новостей хозяина метлы.
Савелий, десятый год служивший в дворниках при домах Олсуфьевых, всё так же щерился провалами между зубов. Он с крестьянской хитринкой посмотрел на начальника сыскной полиции.
— Знал я, что Савелий ещё сгодится для дачи… как бишь его… — скривил лицо, словно болезненно что-то припоминал.
— Показаний, — подсказал Филиппов.
— Во-во, бес его в душу, показаний.
Было видно, что дворник числился на хорошем счету и поэтому иной раз позволял себе некоторую вольность в разговорах с господами.
— Кажется мне, что хочешь мне полезное для дознания поведать.
— А то! — и дворник умолк, выдерживая театральную паузу, хотя, пришло в голову начальнику сыскной полиции, этот субъект в стоптанных сапогах и пыльных шароварах ни разу в театре, поди, не бывал.
Филиппов не стал подгонять, как того хотел дворник, а улыбнулся, неспешно убрал со своего плеча несуществующую пылинку и сделал вид, что спешка ему ни к чему.
Вначале дворник словно бы сделался ниже ростом, но потом распрямил плечи. Видимо, раскусил замысел важного господина.
— В последний раз, — начал Савелий, — я господина Власова видел вечером двадцать четвёртого августа. Он спешно прошёл по двору, взял извозчика и куда-то поехал. О визите он даже Варваре не сказал…