— Звучит серьезно, — выдавил из себя я. Полным идиотом не хотелось показаться.
— Еще бы! А представь, как будет здорово, когда мы проведем первые испытания! Думаю, через две недели все окончательно наладим и сможем начать. Там — он многозначительно ткнул пальцем вверх, — будут в восторге!
Послышался еще один гудок, еще громче и надрывнее предыдущего. Некоторые особо упертые и желающие выслужиться перед начальством оставались и после третьего, но это история совсем не про меня.
— Ща, — Сашка заторопился, — я в раздевалку. Подожди, будь другом.
— Топай уже, — отозвался я и принялся рассматривать все то, что тут наваяли друзья ученые. Наконец рассмотрел чудаковатый хула-хуп во всех деталях. Не могу сказать, что в механизм действия въехал, а вот конструкция оказалась на удивление обычная… Обычный такой овальный двутавр, на который намотали кучу обмотки, как на статор асинхронного двигателя. Ничего существенного. Ну еще какие-то датчики повесили. Много датчиков. А так — железяка железякой. Еще эти провода под ногами мешаются, черт бы их…
И тут я споткнулся. Как ребенок, что бежит по траве и запинается о собственные ноги. Я увяз в этом клубке трехжильных проводов и кабелей, пошатнулся, потерял равновесие. Только бы не на эту махину грохнуться, иначе завтра для меня не наступит. Или наступит, но безрадостное.
Буквально по инерции я схватился рукой за стойки «хула-хупа», чтобы не упасть. А потом… вспышка. Яркая такая, словно мне в глаз въехали со всего размаху. Или автомобильным фонарем засветили.
Следом пришла тишина. Не знаю сколько я провалялся в отключке, но… когда я открыл глаза — мир уже был другим. Он сдвинулся с места… или это я сдвинулся?
Я обнаружил себя на полянке. Почти сказочной. Сверху пригревали солнечные лучи, под спиной — трава мягкая. Птички щебечут — даже не щебечут, а так орут на разные голоса, что я глохнуть начал. О чем они там орали, я понять никак не мог.
А вот что я понимал, так это то, что вокруг меня был дикий лес — и ни единого дома вокруг. Шум машин? Отсутствовал. Шум заводов? Не слыхать. Только шум листвы и птичий гомон.
Сразу назрел вопрос. Весьма важный: а завод-то куда подевался? Я умер, что ли? Так, что там советуют во всяких умных книжках, чтоб реальность вокруг себя проверить? Для начала я потрогал лицо… теплое. Щетина жесткая, колючая. Надо бы бритву купить новую. Горбина на носу от перелома тоже моя.
Вроде бы все было как всегда и это казалось самым неправильным. Я полежал так, наверное, минут с пятнадцать, прислушиваясь к каждому ощущению в теле. Над головой неторопливо проплывали облака.
Наконец, я опустил глаза и посмотрел на свои ноги, которых боялся не увидеть, даже несмотря на то, что ощущал их. Часто слышал про «фантомные» конечности, когда у человека ампутировали часть тела, но он упорно ощущал, словно она «зудит» или «чешется».
Ноги были там, где им следовало и, слава богу, в привычном положении. Не вывернуты под неестественным углом, кости не торчали. Пальцы рук и ног оказались на месте — все двадцать. Шевелятся и ощущаются.
— Фуф, — выдохнул я, после чего медленно поднял руки и посмотрел на них.
— Фууууф, — снова выдохнул я с присвистом и провел тыльной стороной ладони по лбу. — Таааак, а теперь… раз, — я сел на корточки и начал медленно вставать. В глазах потемнело, как у деда преклонных лет, что слишком резко с кровати встал.
— Два. — Я выставил руки в разные стороны, чтобы не навернуться. Закрыл глаза, вытянул руки перед собой и затем дотронулся указательным пальцем левой руки до кончика носа, и потом второй точно так же. Координация сохранилась. Славно.
Снова открыл глаза.
— Ладно, а теперь, собственно… ГДЕ Я?
«Ты в лесу, идиот», — отозвался внутренний голос.
Ну спасибо за это ценное замечание. Без тебя ни в жизнь бы не догадался.
Я встряхнулся и размял руки. Раз тело вроде в целости, то прохлаждаться не вариант. Надо выход поискать.
«Из леса? Ты рехнулся?»
— С каких вообще пор ты тут говорливым таким стал, внутренний мир, а? Всю жизнь молчал, а тут показать мне все прелести цветущей шизофрении?
«А вдруг ты всегда им был, просто рутинный образ жизни не давал этому проявляться, м??»
— Как-то не задумывался, честно говоря, — задумался я. — И тем не менее, хватит бухтеть под руку! И без тебя голова кругом идет, понять ничего не могу, так что обойдусь без твоих комментариев. Вот!
«Ну и ладно», — отозвался внутренний мир. Обиделся, кажется. Ну да и пусть. Не хватало мне еще гостей в голове. В медкарточке, вон, сказано, что душевное состояние у меня такое, что позавидовать можно. Ну не прямо таким текстом, но сутья ясна. А тут вдруг вылезает такой “комментатор”. Нет уж, браток, сиди смирно.
На окраине опушки росло несколько деревьев, опоясанных ведьминым кругом. Я подошел к ним и присмотрелся; на коре одного из них (не мог сказать, какого — разве что точно не береза) прятались островки мха.
«Запомните! Мох растет на деревьях с северной стороны! Это вам поможет на тот случай, если потеряетесь и нужно будет сориентироваться в пространстве»
Отлично, подумал я, и что теперь с этими сведениями делать? А ничего, руки в ноги и пошел. Как в сказках, куда глаза глядят. Солнце за время моего пути заметно снизилось и уже почти царапало своим краешком горизонт, а я все шагал. Очень надеялся на то, что вот-вот услышу знакомые звуки: шум моторов, гиканье детей на площадке, старушечий говорок на лавке у подъезда. Но ничего этого и в помине не было.
Даже с моей недурной физухой я вскоре начал выбиваться из сил. Пришлось подключить все скрытые резервы, которые здорово помогали в работе, но даже они не бесконечны. И вот в минуту, когда я понял, что щас еще пару метров одолею, а потом свалюсь мешком, появилась мотивация. Где-то вдали сквозь заросли забрезжил огонек. Слабый, едва заметный. Но его мне было достаточно. Пусть затемно, но я добрался хоть куда-то. Если повезет, то в лесу ночевать не буду. Вдруг найдется кто-то сердобольный и скажет: “Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу?”
С новой надеждой я рванул к огоньку. Выскочил на глиняную дорогу и замер. Перед глазами была деревушка. Настоящая картинка из учебника истории: рядки домиков вдоль одной широкой улицы. Даже в темноте было видно, что домики неказистые: мазаные глиной стены, соломенные крыши и деревянные окошки с расписными створками.
Странно, думал я, вроде бы даже в самых захудалых деревушках уже есть газ, свет, вода, транспортировочные дирижабли и металлопластиковые окна, а не…
А не косой столб с кое-как прибитой вывеской, на которой от руки кто-то косо намалевал одно слово. Название этого славного местечка. «Гуляево».
Но меня заботило сейчас не плачевное состояние советской провинции, а огонек. Он привел меня в здание у дороги. Так называемую «корчму». Грубо говоря, наша заводская столовка, только здесь тебе могут налить что-то покрепче компота.
Я сунул руку в карман и нащупал хрустящую купюру. Жаль, спортивная сумка с кошельком, ключами, телефоном и прочим барахлом осталась на заводе. От телефона с ключами толку здесь было бы немного, а вот деньги бы пригодились.
Помятая сотня смотрела на меня с унынием. Двумя своими ноликами. По миру с ней не пойдешь, но и пожировать не получится.
Хотя, сперва… сперва, пожалуй, нужно бы поточнее выяснить, где я. Куда могла вынести эта брешь во времени и пространстве из Сашкиного аппарата? Судя по названию, кхм, населенного пункта, мы все еще в родном Союзе, товарищ Богданов. Только наш человек, русский, мог назвать столь задрипанное село именем “Гуляево”. Да уж, разгуляйся не хочу.
План не идеальный и даже не очень хороший, но другого выхода я не видел. Придется побеседовать с аборигенами, а там, может, что и завяжется. С этой мыслью я подошел к двери корчмы и отворил ее.
Глава 2
Сразу на входе обратил внимание, что как-то зыркают местные на меня… нехорошо. Как на инопланетянина, что ли. Сами одеты в какие-то лохмотья; ну, думаю, наверное, все глубоко деревенские так одеваются. Работа, поди, обязывает. Я-то сам ни в колхоз не выезжал, ни на уборку урожая, а как закончил ПТУ, да как пропал батя, так и трубил пять лет от гудка до гудка, никуда не уходя.
И вся эта ситуация мне казалась до ужаса дикой. Неужели в нашей необъятной стране действительно есть такие места, где вода в колодцах, и ни одного столба ЛЭП. Газораспределения тоже не видать. На чем же у них свет держится, подумал я, толкая деревянную дверь. Неужели на…
— …лучине, — сам за собой закончил я.
И правда. Под низким потолком болталось подобие люстры — железный обод, в который понатыкали лучин и тонких свечей, да еще лист металлический присобачили, чтоб зола за шиворот почтенной публике не сыпалась.
Я когда-то давно читал в школе, что в истории человечества был Медный Век, Железный, Бронзовый… Вот если не брать во внимание этот лист, то здесь пока царил деревянный век. Пол, стены, столы, стулья с кручеными ножками, широкая стойка — тут не одну рощу на все это “убранство” извели. За стойкой стоял мужичок с седыми усами и лениво вытирал тряпицей чашку. Тоже деревянную.
Из всего интерьера выбивалось только одно. Здоровенный портрет на дальней стене. Почему-то при взгляде на него на память пришло выражение “в красном углу”. Человека на портрете я сразу же узнал. А как иначе? Этого товарища у нас даже дети знают, хотя он уже и умер давно. Но на портрете товарищ генеральный секретарь выглядел как всегда — строго и сурово. Вот только бледный он какой-то, то ли фон алый так оттеняет, то ли с цветопередачей художник ошибся…
И глаза живые такие. Кажется, будто они за тобой следят. Цепко, зло смотрят, до самых поджилок жгут. Я не стал больше на портрет смотреть и вместо этого направился к… бармену? Управляющему?
— Корчмарю, — услужливо подсказал внутренний голос.
Подойдя к стойке, я выложил на нее купюру и двинул ее к мужику.
— Мне, будьте добры, котлетку. Желательно с пюрешкой, но если ее в меню нет, то и макарошки сойдут.