— Этого я утверждать не могу, но поймали мы точно не того. — Лисицына облокотилась спиной о стену и, глядя в окно, сказала. — Я хочу, чтобы каждый из вас сейчас серьёзно подумал, потому что больше играть по его правилам мы не будем. Достаточно. Так что кто хочет уйти, я подпишу рапорт без лишних слов. И ещё, я ввожу мораторий на сочувственные взгляды и обсуждения того, что было. Мы берёмся за это дело с чистого листа, но имея в арсенале хорошую базу данных.
— Кто ведущий следователь по делу Игрока? — спросила Глаша.
— Я! — твёрдо ответила Лисицына. — Ну и ещё у нас на проверке остаётся информация о доведении до самоубийства Инессы. Сбор данных на Погорелове. — Лисицына помолчала и добавила. — Ну и поздравляю нас с обретением постоянного места. Теперь будем работать здесь, нашему отделу присвоили особый статус, что не добавляет оптимизма, потому что теперь все дела по маньякам мы обязаны будем проверять.
— Как это? — спросил Визгликов.
— Ну, если есть серия, то она переезжает к нам. Мы будем курировать следствие. В особых случаях забирать к себе.
— Смешно. А спать и есть мы можем? Или эти функции нам упразднили за ненадобностью? — покривился Визгликов.
— Если успеем, можем. — Лисицина хлопнула в ладоши. — Давайте за дело, у меня совещание в Главке, я через полчаса уеду, если есть вопросы, жду у себя.
Лисицына молча вышла, оставшиеся несколько минут помолчали, потом разошлись по местам, и жизнь потихоньку стала входить в рабочее русло.
— Я за кофе. Кому взять? — спросил Астахов, аккуратно разложив свои вещи на столе.
— Мне нет, я сама хочу наведаться на новую кухню. — натянуто улыбнулась Глаша и набрала номер телефона. — Яна, это Глафира. Мы можем сегодня встретиться? Отлично, я подъеду.
— Здравствуйте. — перешагнув порог общего кабинета, проговорила женщина с признаками увядания молодости на лице, которые она тщательно пыталась заштриховать косметикой.
— Добрый день. — Стас, стоявший возле принтера, поднял на посетительницу глаза. — Вы к кому?
— К Астахову. Где я могу его найти?
— Да вышел куда-то. — пожал плечами Визгликов. — Польская, ты не видела, куда Астахов делся?
— Он же сказал, кофе пить пошёл. — отозвалась сидевшая в углу Глаша.
— Сейчас позову, — буркнул Стас, проходя мимо вытянутой, как стрела и загородившей половину прохода, женщины и, выйдя за дверь, громко крикнул, — Астахов, к тебе мама пришла!
Добравшись до кабинета Лисицыной, Визгликов без стука ввалился внутрь, плюхнулся напротив сидевшей за столом женщины, и когда она попыталась что-то сказать, сделал знак рукой, чтобы она замолчала, показывая пальцем на мобильник.
— Я понял, понял, спасибо, родной, не забуду. — договорил Стас и посмотрел на Лисицыну. — Слушай, а молодая поросль славного рода Лисицыных дальше с нами работает, или он сломался о жёсткое эго Польской и свалил?
— Ему предложили остаться у Ковбойкина. Там есть необходимые мощности, оборудование и команда. Но он по-прежнему работает и с нами тоже, к счастью для этого необязательно сидеть всем в одном кабинете. А иронизировать по поводу их личных отношений — неправильно. — Лисицына помолчала. — Я не знаю, что там произошло, но Кирилл очень изменился.
— Да, — выдохнул Визгликов, — Польская она такая, крутит мужиков в бараний рог.
— Стас, тебе заняться нечем?
— Есть чем. Анна Михайловна, Дмитрий Кононов, один из нашедших труп, несколько дней назад обратился ко мне за помощью. У него дочь пропала, ехала по дороге домой и исчезла. Могу, так сказать, факультативом пошукать по этому делу?
— У Мити Кононова? Как так? — нахмурилась Лисицына.
— Не знаю, я был на месте, но там такие глухие места. Так ты не против? Возьмёмся?
— Стас, я, безусловно, не против, но кто-то же уже занимается? Влезем в чужое расследование?
— Не впервой. Да и там такая шантрапа нерасторопная. Следак старый, опер детьми и ипотекой замотанный, не понравились они мне.
— Ну, помоги чем сможешь. — развела руками Анна. — Если у тебя всё, то иди отсюда, дел вагон.
— А я могу сегодня после работы пригласить тебя?
— Куда? — поджав губы, спросила Лисицына.
— В постель. — ляпнул Стас. — Точнее, сначала на ужин, а там как пойдёт.
— Визгликов, ты невыносим. — выдохнула Анна Михайловна. — Ты вообще, что ли, на собрании спал? Ты не слышал ничего?
— Аня, я всё слышал, но если мы не продолжим нормально жить, то к концу года коллективно свихнёмся и нам придётся пережить ещё один переезд, причём в ПНД.
— Иди отсюда. — Лисицына посмотрел на экран компьютера, потом снова на выжидательно глядящего на неё Стаса и проговорила. — Хорошо, Стас. Только дай мне сейчас работать.
— Так, ну всё, половую жизнь в список дел включил.
После этих слов Визгликов быстро ретировался в коридор, улыбнулся, услышав, что в дверь ударилось что-то тяжёлое, и пошёл на кухню, где стояла Глафира и топила улыбку в стаканчике кофе.
— Чё ты ржёшь, Польская?
— Я ретировалась из кабинета, — девушка покопалась в вазочке с конфетами, — там у нашего Тёмы отбирают гордость и самостоятельность, вот я и решила, что свидетели не нужны. Ах да, кстати, это жена его, а не мама. Кстати, она вас там на разговор ждёт.
— Чё это? — покривился Стас.
— Ну она красочно рассказала о том, что вы сбили её мужа с пути истинного. А сейчас она ещё к Лисицыной пойдёт жаловаться. А потом обещала до министра дойти.
— Значит, я совершил ещё один хороший поступок, — покивал Стас, — спас парнягу от зверя в обличии престарелой нимфетки.
— А вот это я обязательно дословно процитирую в своём заявлении. — выкрикнула неслышно подошедшая к кухне жена Артёма и побежала в сторону кабинета Анны Михайловны.
— Тьфу ты, — шумно выдохнул Стас, — я чуть не родил. Интересно, а как она мимо нашего нового бультерьера внизу прошла, неужели усыпила беднягу? — буркнул он и добавил громче. — Так, Глафира, давай оперативников поделим. Тебе Тёма достанется, а я себе Погорелова возьму. А Латунин пусть пока в кабинете сидит, а то жалко инвалида по улицам гонять.
— А я лучше придумала, я сейчас одна поеду в кофейню и поговорю с Яной, она там кондитером работает. Зачем мне Астахов с собой? Он вполне может в мастерскую смотаться, где девочки машину оставили. Ну, конечно, после того, как решит свои семейные вопросы.
— Как знаешь. Ты девочка большая, разберёшься. — отозвался Визгликов и ретировался, когда услышал приближающийся голос Лисицыной.
Глафира с благодарностью приняла из рук Яны большую чашку ярко-рыжего облепихового чая и покосилась на испускающий ароматы тортик.
— Спасибо. Пока не скажу тебе ничего нового, — заметив выжидательный взгляд, проговорила Глаша, — расскажи мне какие-нибудь подробности её личной жизни. Молодой человек, увлечения, куда вы ехали. Сейчас мне нужно максимально знать про неё всё.
— Одиночка она. В подругах только я, — девушка отпила воды из стакана, — она людей не очень любит. Закончила исторический факультет, работала в архиве. Я её довольно редко могла вытащить куда-то из дома. Мы с детства дружим, честно, она иногда прям напрягает, потом жалко её становится.
— Почему?
— Не знаю. Что-то было в её детстве. Они с родителями тогда уезжали в другой город на год, она вернулась другая. Я спрашивала, отмалчивается. Не знаю. — покачала головой Яна.
— С родителями связалась?
— Да. Завтра приедут.
— А машина твоя в сервисе стоит?
— Нет. Её машина. Откуда у меня-то? — фыркнула девушка. — Нас с мамой, папаша героически бросил, как школу закончила и всё превратилось в пыль. Теперь только работа с утра до вечера. Мама ни дня не работала по жизни, так что я за двоих отдуваюсь. — Яна замолчала, потом с улыбкой глянула на Глашу. — Что-то я разоткровенничалась с тобой. Ещё вопросы есть?
— Ты говоришь, что с детства дружите, а я её в школе не помню.
— Она в английской школе училась. Мы с ней во дворе как-то подрались, потом подружились.
— С трудом могу представить, чтобы ты дралась в детстве. — заметила Глафира.
— А я с трудом представляю, что ты работаешь следователем, а я пеку пирожки. Как показывает жизнь, мы мало что друг о друге знаем. Мне на производство нужно.
— Яна, ещё раз попробуй покопаться в памяти и вспомнить последние события. Ну так бывает, что за обыденностью не замечаешь главного. Я понимаю, что она была замкнутой, но, может быть, что-то стало не так. Например, более закрытой стала или, наоборот, с каких-то сторон открылась. И напиши мне телефон её родителей, нам нужно побеседовать.
— Телефон перекину, а по первому вопросу я правда не знаю что сказать.
— Хорошо, — задумалась Глаша, — тогда ещё раз подробно, как она пропала?
— Мы поехали к друзьям в Волхов на машине.
— По дороге вы останавливались?
— Ну да, эта клуша забыла заправиться, мы на выезде на трассу остановились.
— Помнишь где?
— На выезде, Глаша, там одна АЗС. Могу на карте показать.
— Геоточку пришли мне, пожалуйста. Там были какие-то разговоры? Подходил кто-то?
— Да, заправщик к машине. Даже словом с ним не обмолвились. — слегка раздражённо сказала Яна. — Глаша, ты реально думаешь, что нас по дороге мог срисовать какой-то, прости, маньяк, ехать за нами по дороге, потом за несколько минут её выкрасть так, чтобы никто не заметил, а потом поехать к ней в квартиру и оставить там эту записку?
— Ты зря иронизируешь. — пожала плечами Польская. — Поверь в моей практике бывало и не такое.
— Я вообще не понимаю, как тебя занесло в органы. Мне говорили, ты сделала какую-то сумасшедшую карьеру в столице, замуж выходишь.
— Ну как-то не сложилось, — отозвалась Глафира, — давай ближе к делу. Там просто платформа или ж/д станция.
— Просто платформа. Мы стали подниматься, я в магазин пошла воды купить.
— На платформе люди были? — спросила Глафира. — Ты пойми, я задаю вопросы не просто так. Наши ребята просмотрели все камеры на платформе, мы видели, как вы с ней поднимаетесь, и ты уходишь. Потом видели, как ты вернулась, а она и правда словно исчезла. Но это невозможно, были люди, кто-то бы что-то видел.