— Тем временем я бью баклуши в старом доме, приводя мою старушку в нервное расстройство тем, что отстранен от работы.
— Хочешь немного поработать на А-1?
Он покачал головой и с огорчением нахмурил брови:
— Я все еще полицейский, Нат, отстранен я или нет.
— Все останется между нами. У тебя все еще остались друзья в отделе Таун Холл, верно?
— Конечно.
Официант, годившийся нам по возрасту в отцы и выглядевший достаточно сурово, чтобы отшлепать нас, принес блюда с говядиной, зажаренным по-немецки картофелем и красной капустой.
— Я работаю по делу Кинана, — произнес я, потягивая пиво.
— До сих пор? Думал, что ты его уже бросил, — усмехнулся он. — Брат говорит, что ты многовато заломил за то интервью.
Его брат Джон работал в редакции «Ньюс».
— Дэвис согласился с моей ценой, — сказал я, пожав плечами. — Послушай, похоже. Боб Кинан хочет, чтобы я остался на борту. Так он лучше себя чувствует. Во всяком случае я намерен еще поработать.
Он стрельнул в меня взглядом детектива.
— Имеют ли какое-нибудь отношение к твоему решению продолжать те десять кусков награды, объявленной «Трибюн», а?
Я усмехнулся и отрезал кусочек мяса.
— Может быть. Ты заинтересован?
— А что, собственно, я могу сделать?
— Прежде всего можешь намекнуть мне, если кто-нибудь из твоих друзей-полицейских заметит, что начали дергать за политические или же за мафиозные ниточки.
Он кивнул и пожал плечами, не переставая при этом жевать.
— Во-вторых, ты работал по делу «убийцы с губной помадой».
— Но меня задвинули, когда работа по второй жертве была в самом разгаре.
— Что ж, наверстай. Сходи, поговори с друзьями. Поройся в делах. Поищи, может быть, на что-то не обратили внимания.
Его лицо выражало сомнение.
— Каждый коп в этом городе привлечен к этому делу, их столько, сколько блох на обезьяне. С чего ты решил, будто любой из нас может отыскать то, что они проглядели?
— Билл, — произнес я с выражением удовлетворения, наслаждаясь красной капустой, — как сыщики, мы с тобой лучше их.
— Верно, — согласился он и отрезал еще кусочек мяса. — Во всяком случае, я думаю, что они идут не тем путем.
— Да?
Он слегка пожал плечами:
— Они зациклились на насильниках — преступниках, чьи действия сопровождаются насилием. Но ты взгляни на «образ действия». Что можешь сказать? Кого ты собираешься искать, Нат?
Я много раздумывал над этим, поэтому ответ был наготове.
— Думаю, что это какой-нибудь вор-форточник, ворующий не ради денег или вещей, которые смог бы потом продать, а любитель острых ощущений.
Друри посмотрел на меня, хитро прищурившись:
— Любитель острых ощущений. Я тоже так думаю.
— Возможно, подросток. Несовершеннолетний или немного постарше. Может, лет двадцати.
— Почему ты так считаешь?
— Поиск острых ощущений — удел молодых, Билл. А чтобы проникнуть в комнату Джонсон, нужно было проползти по карнизу с пожарной лестницы. Для этого нужно обладать немалой ловкостью, почти акробатическими способностями. И определенным безрассудством.
Билл сжал в руке нож.
— А потом нужно иметь силу, чтобы проткнуть шею женщины столовым ножом.
— Согласен, но это лишь говорит о том, что здесь замешан кто-то молодой.
Он повернул нож в мою сторону.
— Я как раз составлял список возможных подозреваемых... Однако меня отстранили до того, как я начал его отрабатывать.
Я, честно говоря, надеялся на что-то подобное.
— Где этот список сейчас?
— В моих рабочих записях, — сказал Друри. — Однако, прежде чем я тебе что-нибудь отдам, позволь заглянуть в Таун Холл и разнюхать, что там нового. Ты, наверное, хочешь также, чтобы я разузнал, как идут дела в отделении Саммердейла?
— Нет, — ответил я. — Там у меня уже связь с Крюгером. Он держит меня в курсе.
— Крюгер — нормальный парень, — сказал, кивая головой, Друри. — Но почему он сотрудничает с тобой, Нат?
Жареный картофель был отличным — соленым и приятно похрустывал, но стоило еще заказать и соус.
— Обещанная «Трибюн» награда. Она не может быть вручена полицейским.
— А, — сказал Друри и отхлебнул темного пива, — что также распространяется и на меня.
— Разумеется. Но тут нет проблем.
— Я честный полицейский, Нат.
— Такой же честный, каким появился в этом городе. Но ты же еще и человек. Мы что-нибудь придумаем, Билл, ты и я.
— Мы начнем, — сказал Билл, отодвигая в сторону тарелку и усмехаясь, как идиот, — с десерта.
9
Я поехал на похороны в Ист-Энд один. Пег со мной не поехала — она сочла это неудобным, поскольку никогда не встречалась с Кинанами. Перед входом в дом стоял полицейский, чтобы не пускать любопытных, однако желающих проникнуть туда было очень немного: хотя война и закончилась, но память о личных скорбях была еще свежей.
Маленькая девочка, облаченная в белое сатиновое платье, лежала с розовыми цветами на груди, ссадин на лице не было заметно — казалось, что она даже улыбалась, словно во сне. Ее уложили таким образом, чтобы не было заметно отсутствия рук.
Разумеется, Норме Кинан рассказали обо всем, что произошло с ее крошкой. Моя сострадательная ложь облегчила ее мучения лишь в ту первую ночь. Невероятно, но дело обстояло еще хуже: в полдень следователь объявил, что имела место «попытка изнасилования».
Родители в строгих черных одеждах сидели около гроба, родные и приглашенные тихо переговаривались. Слез не было. Все находились в шоке.
— Спасибо, что пришел, Нат, — сказал Боб, приподнимаясь и пожимая мне руку. — Придешь завтра на мессу?
— Конечно, — ответил я. Много времени прошло с тех пор, как я последний раз посещал мессу. Моя мать была католичкой, но она умерла, когда я был совсем молодым.
На следующее утро в церкви Святой Гертруды служили не поминальную мессу, а мессу Ангелов, которую исполнял хор из ста юных голосов детского хора.
— Приветственная песня, — сказал священник, — сопровождает еще одну душу, которая будет петь пред троном Господним.
В этом хоре пела и Джоэн. В прошедшее Рождество она исполняла роль Ангела в школьной инсценировке.
Теперь от нее остался безрукий торс, покоившийся в гробу на возвышении около алтаря. Но ни прелесть детских голосов и красота их лиц, ни длинные оплывшие белые свечи, отбрасывавшие золотые отблески на маленький белый гроб, не могли отогнать мои черные мысли. Когда священник напомнил находившимся в зале, что «в наших сердцах не должно быть места мщению», я прикусил язык. Говори только, за себя, падре.
Мужчины и женщины открыто плакали, прижимая к себе детей. На мессе присутствовало около тысячи трехсот человек, наряд полиции окружал Кинанов при выходе из церкви.
Не все поехали на кладбище. День выдался прохладный, ветреный. После того как священник в последний раз окропил тело святой водой, маленький гроб опустили в крошечную могилку, охраняемую одиноким кленом. Цветы, уложенные на могилу, скорбно трепетали под порывами ветра.
Я не позволил себе плакать. Я говорил себе, что Кинан всего лишь знакомый, а вовсе не друг; напоминал себе, что никогда не видел этой маленькой девочки, во всяком случае до того, как выудил ее головку из этого чертова отстойника. Я сдерживал наворачивающиеся слезы и вел себя как мужчина.
Так я держался, пока не пришел домой и не увидел свою беременную жену, и тут уж не выдержал.
Я лежал на кушетке и рыдал, как ребенок, а Пег меня успокаивала.
Это длилось недолго, а потом пришло странное и тревожное осознание: все, что довелось пройти в своей жизни — от стычек с бандитами в мою бытность полицейским до схваток с японцами в Тихом океане, — не подготовило меня к подобному ужасу. Не был я готов и к тому, что стану родителем и что на этой планете есть нечто такое, столь бесценное для тебя, что одна лишь мысль о возможности лишиться его способна вызвать помешательство.
— Ты поможешь своему другу, — проговорила Пег, — ты поймаешь того, кто это сделал.
— Постараюсь, крошка, — ответил я, вытирая слезы. — Черт подери, награда за поимку преступника поднялась до тридцати шести тысяч.
10
Однако на следующий день мне почти не удалось продвинуться в расследовании дела Кинанов. Я пообщался с Крюгером и Друри, но они не сумели сообщить мне ничего нового.
Дворников допросили и отнесли их к числу подозреваемых. Один — Отто Бергструм, у которого мы позаимствовали метлу. Другой — молодой армейский ветеран в возрасте двадцати пяти лет по имени Джеймс Ватсон, работавший в яслях, откуда была похищена лестница. Ватсон в прошлом отличался склонностью к насилию, и его уже арестовывали за приставания к восьмилетней девочке. Тогда Ватсона обвинили в антиобщественном поведении. Сейчас и Бергструм и Ватсон имели алиби. К тому же оба прошли тест на детекторе лжи.
— Не думаю, что подвал, куда проник убийца, чем-то важен для нас, — сказал Крюгер, когда мы с ним говорили по телефону.
— Ты имеешь в виду подвал, где действовал преступник?
— Да. Похититель украл оттуда мешок и пакеты. Парень, владелец этого подвала, чист.
— Удалось найти хоть какие-нибудь сносные отпечатки пальцев?
— Нет. Ни в подвале, где совершено убийство, ни в комнате девочки. Два обнаруженных на окне принадлежат уборщице. Зато у нас есть пухлый отчет по записке, оставленной преступником. К тому же недалеко от дома Кинанов найдена скрученная в петлю проволока, на которую обычно вешают картины; не исключено, что ею задушили ребенка. Следователь сказал, что девочка умерла до того, как ее расчленили.
— Хвала Всевышнему хоть за это.
— Около дома Кинана были замечены два подозрительных автомобиля. Сейчас мы над ними работаем.
— Да, в версии с автомашинами что-то есть, иначе кто-нибудь обязательно заметил бы этого маньяка, когда он нес тело от дома Кинанов в подвал.
— Согласен. Не забывай, что все происходило ночью. В конце концов установлено, что смерть наступила между часом тридцатью и двумя часами.