Иногда Александр, перед тем как уснуть, подолгу лежал и думал. Пару раз ему случалось даже глотать слезы, как тогда в детстве. Она как будто отняла карманные деньги, не подумав, что человек останется голодным.
Он же не мог переломать ей кости? Или мог?
После этого он, конечно, никаких романов не заводил. Функциональные встречи – да, случались, но они не приносили облегчения. Он хотел, чтобы его любили. Противная, микроскопическая часть его психики не хотела подчиняться разуму, порядку. По ночам эта женщина брала власть в свои руки и не давала спать, бередила душу, вызывала тоску по ласке. Он хотел даже удочерить какую-нибудь сироту из детдома, чтобы хоть кто-то любил его, но испугался, что люди догадаются о его уязвимости.
После этого он начал покупать живопись.
Алена
Алена Смородина ‒ очень умная, элегантная женщина ‒ была математиком по образованию и зарабатывала как финансовый консультант. Зарабатывала она прекрасно, едва ли не больше мужа. Алена вообще была не из тех женщин, которым можно объяснить, что «надо замуж», «без детей жизнь неполноценна» или «ни в коем случае нельзя показывать, что ты сильнее мужчины». С того дня, как она начала работать, Алена знала, что раз платит за все сама, то и решать будет без щедро раздаваемых бесполезных советов. Все, что попадало в дом Алены, росло и цвело, если было предназначено к тому природой. В городскую квартиру она приносила живые цветы. А когда они жили на даче, нарезала букеты из сада. Увлекалась кулинарией. Сын любил обоих родителей, впитывал папин профессиональный опыт, но слушался только маму.
Смородина обоснованно считал, что ему повезло. Интеллектуалу, чтобы он не стал маргиналом, нужна именно такая жена.
Они не обсуждали все подряд – у каждого была своя работа. Рассказ про фреску и о том, что ему платят за чтение Гоголя, Платон Степанович приготовил на десерт, как конфетку. Но сегодня было не до этого ‒ история Алены была важнее. Она рассказала про свою давнюю клиентку. Та столкнулась с брачным аферистом высшего сорта. Мужчина красиво ухаживал, активно слушал, строил планы на совместную жизнь, взял в долг наличными и пропал. Складывалось впечатление, что он как следует изучил все существующие мошеннические схемы и синтезировал свою, бронебойную. Почему высшего сорта? Мало того, что у нее не осталось доказательств передачи денег, у нее не было ни одной его фотографии. Да, в 2010 году.
Лена в ивс
Все, что происходило, Лена воспринимала как дурной сон. Точнее, так. Когда «за ней пришли» (звучит как прыжок в 1930-е), она как будто замерла. А во сне не замирают. Напротив, незадолго до этого, перед самым пробуждением, ей снилось, что она принимает участие в гонках на болидах. Движение, соперничество – все эти ощущения она помнит. А тут как будто ее организму дали команду «замри!» ‒ и он замер. Она шла, садилась в машину, что-то подписывала, требовала дождаться ее адвоката. Но как будто бы была все это время мертвой куклой.
Адвокат сказал, что пока только предъявлены обвинения в предумышленном убийстве. Господи, какой бред… Она искусствовед, музейный работник. Знает три языка, разбирается в тонкостях сервировки. Это все просто в какой-то момент прекратится, окажется ошибкой, розыгрышем.
Лена вспоминала последний ужин. Неужели остальных тоже схватили? Будь жив ее дядя, они не посмели бы. Хотя… Она вспоминала историю. В доброту мира верят разные люди, в том числе очень благополучные. Такие, как она ‒ до этого злосчастного ужина.
За что? Существует ли где-то это бюро дел, в котором взвешивают плохие и хорошие поступки человека? Каким естественным считала она свое благополучие ‒ и каким хрупким оно оказалось.
Ночью ей приснилось, как она сделала пластическую операцию и сбежала.
Интересно, как дают взятки?
Она очень боялась, что ее поместят в камеру с матерыми уголовницами, но в этом отношении ей повезло. Адвокат, которого прислал друг, сказал, что изолятор временного содержания еще не самое страшное место. Он передал все нужные средства гигиены и вообще повторял, что ей ничего не надо бояться.
Друг оказался единственным, кто схватил ее протянутую руку. Ей стало неловко за то, что в глубине души она считала этого человека поверхностным.
Адвокат сказал, что, по всей видимости, дело заказное и за ним стоит кто-то очень сильный.
Но кто?
После разговора со следователем у Лены отупение сменилось беспокойством. Слуга закона явно скучал, был безразличен ко всему, что она говорила, но при этом утверждал, что она очень опасна и, дай ей волю, перетравит половину тетушек Москвы.
Первый раз в жизни Лена столкнулась с тупой силой, которую раньше видела только в кино. Это были либо боевики, где такие люди носили кожаные плащи и другую экипировку из БДСМ-секс-шопа, либо артхаус[5]. Сколько вечеров она проплакала над фильмами о том, как тупое и бесчувственное, как трактор, не замечая, просто переезжает живое.
И вот живой была она сама.
Лена по возможности сторонилась всех этих разговоров о том, как устроены власть и работа правоохранительных органов. Никакого желания не было в этом во всем разбираться. Но однажды у нее случился роман с человеком, который только об этом и мог говорить. Очень влиятельный, возрастной. В кино такого снимали бы в роли главного злодея, но в жизни он оказался скучным.
Адвокат участливо улыбался. Одет с иголочки, высокий, плечистый. Сразу видно ‒ умеет решать проблемы, если что, может и с ноги.
– Давайте подпишем условия нашего сотрудничества.
Это была обычная папка-скоросшиватель. Синий пластик и прозрачная обложка. Адвокат протянул ей папку, открыв на месте подписи. Лена попыталась притянуть документ к себе, но он прижал его к столу руками.
– Я хочу прочитать.
– Конечно, – ответил он, продолжая прижимать документ к столу. – Мы беспокоимся о вас. Вы в нашем сердце.
Лена с силой выдернула папку и открыла договор на первой странице. Все уже шло наперекосяк – значит, договор надо было читать максимально внимательно. Но стресс, испытываемый ею, мешал складывать длинные предложения на канцелярите в связные мысли. Господи, зачем у нее гуманитарное образование? Почему она такая медлительная? Лучше бы она была простой, одноклеточной и зу- бастой.
– Доверенность на управление и распоряжение имуществом?
– Вас не обижают?
– Что это? Мне нужна защита и советы. Я не хочу, чтобы вы чем-то распоряжались.
– Такие, как вы, Ленок, в тюрьме не выживают. Мы ‒ ваш единственный шанс.
Эта попытка все у нее отнять, воспользовавшись моментом, была такой грубой, что в Лене проснулось что-то животное. Вся ее воспитанная книгами вера в то, что каждый человек где-то в глубине души добр, сжалась и забилась в угол. Задержали ее на 48 часов. 48 часов она потерпит. Лена спокойно и громко ответила:
– Я ничего подписывать не буду. Уходите.
Алевтина стесняется
Глядя на Алю во второй раз, Смородина подумал о том, что она, наверное, морит себя диетами. В ее расцветающем возрасте такое случается. Из-за челки глаза были совершенно не видны. И опять смутное, неуловимое ощущение, что он где-то видел то ли ее, то ли что-то связанное с ней. Иногда поведение людей в этом доме производило на него впечатление театральности. Все настойчиво играли выбранные роли. С одной стороны, произошел несчастный случай, люди в стрессовой ситуации ведут себя не так, как обычно. А с другой стороны, Смородина считал, что если что и мешает разбираться в людях, то это представление о том, как должно быть.
Ему нравилось решать задачи. Там, где одни видели «муж и жена – два чудака», Смородина видел страсти, интересы, сильные и уязвимые стороны. Он никогда не предавал интересы клиента. Отстояв даже часть его интересов, Платон Степанович чувствовал удовлетворение. Поэтому доверителей приходилось отбирать. Бессребреником Смородина не был. На первых порах менеджером его таланта была Алена, а шанса забаловать с таким менеджером не было бы даже у Иосифа Сталина. Но для здорового обмена веществ в организме он вел некоторые дела pro bono[6]. И тот случай, который привел его на помоечное телешоу, которым попытался уколоть его Александр, был из этой серии.
Когда он вспоминал Лею, которая наконец-то перестала бояться бывшего мужа, это придавало ему силы.
А как он будет вспоминать это дело?
Разобраться с документами кинозвезды прошлого после ее смерти – это интересно. Но ему документы особо не показывают. Может быть, они похищены. Либо не существовали никогда, что маловероятно. Либо их, пользуясь некоторой вялостью государственных органов, держит у себя Александр. Однако ничего противоправного от Смородины не требуется, значит, можно продолжать работать.
Разгадать замысел ее последней книги. Это было блесной, на которую клюнул Платон Степанович. Он дал ассистентке задание разобраться с книгами Ольги и биографией Тропинина, раз уж он оказался главным художником в ее коллекции. Он вообще пожил бы в этом доме, посидел бы вечером в библиотеке. Но он был ограничен высшими силами в лице миньонов и другими своими делами. Вообще, у Смородины был большой опыт работы в архивах. Он читал много воспоминаний, старые газеты. Иногда разбирал обрывки писем, и так удавалось иногда восстанавливать ход событий. Он вообще был книжный человек. В их семье все были такими.
Но как восстановить текст без черновиков? Без описаний этого текста? Он нашел фейсбук-аккаунт, который якобы вела Ольга. Синяя галочка там была, но тексты, очевидно, писал копирайтер. В какой-то момент Смородина даже подумал, что это делала филиппинка. Обилие многоточий всегда настораживает. А здесь еще в конце предложений толпились восклицательные знаки, были рандомно разбросаны по тексту тире. И это не был гневный отзыв на гнилое авокадо в «Азбуке вкуса». Это был пост про Пикассо. Сам текст был безграмотным по форме и бредовым по содержанию. Изложенные в нем факты были известны всем, кто хоть немного изучал историю искусств, то есть, выражаясь словами Чехова, это было «умным людям известно, а глупым не интересно». При этом изложение этих банальностей было рваным, косноязычным. Смородина пролистал вниз еще на несколько постов. Все они были скучными, претенциозными, бессмысленными и казались выплеском неумного и неуравновешенного человека, находящегося в момент написания в состоянии стресса. Видимо, Ольга вообще не контролиро