— Вы уже конфисковали этот злополучный грим?
Шерман с досадой шлепнул себя ладонью по лбу.
— А ведь верно! Мы сейчас же конфискуем весь грим, которым пользовались вчера вечером, и запрем его в сейф.
Зазвонил телефон, Шерман порывисто схватил трубку. Администратор сообщила:
— Внизу ждет полиция, сэр.
— Полиция?.. Только ее нам здесь не хватало.
Спокойным, доброжелательным тоном Хедли Шерман известил полицейских о том, что в их присутствии нет необходимости.
Старший из двух полицейских в форме, сержант с начальственными манерами как минимум старшего инспектора, заявил:
— Это не вам решать, сэр. Мы на вас не работаем.
— Понимаю, но это мой театр. Я здесь директор.
Сержант повернулся к своей спутнице:
— Видите, он здесь директор. Значит, мы попали по адресу. — Слова были приправлены изрядной долей сарказма.
Шерман с нажимом повторил:
— В вашем присутствии нет необходимости. Я крайне занятой человек.
— В таком случае разрешите представить вам констебля Рид. Рид умеет быстро вести записи, так что она будет кстати.
Молодая женщина-полицейский взглянула на Шермана и подмигнула, словно предлагая ему сделать для нее исключение.
— А я сержант Докинз, — неумолимо продолжал ее спутник. — Мы здесь в связи со вчерашним инцидентом в вашем театре.
— Инцидентом? — По мнению Шермана, в этом слове отчетливо звучал опасный намек. — Нет, инцидентом я бы случившееся не назвал. Одной из актрис нездоровилось, только и всего, и теперь мы решаем эту проблему своими силами.
— Решаете?
— Разумеется. Это моя работа.
— А мы расследуем. Это наша работа.
Шерману показалось, что он участвует в каком-то спектакле театра абсурда.
— Кто вас прислал?
— Нам сообщают обо всех случаях серьезных травм и других повреждений необъяснимого характера, с которыми пациенты поступают в отделение травматологии и экстренной помощи. Вы видели, что произошло вчера вечером?
— Во время премьер я всегда нахожусь в зрительном зале.
Констебль Рид вела записи — и вправду с невероятной быстротой.
— Незачем все это записывать.
— Вы свидетель, — объяснила она.
— Но в том, что случилось, нет никакого криминала. Послушайте, все мы чрезвычайно обеспокоены вчерашними событиями, и я намерен тщательно расследовать их обстоятельства.
— Вот и мы тоже, — подхватил Докинз. — Как и пресса, судя по всему. Видели, сколько газетчиков толпится внизу?
— Естественно, неожиданно закончившийся спектакль с участием такой знаменитости, как мисс Калхаун, вызывает интерес общественности. Но никаких законов никто не нарушал.
— А вот этого мы не знаем — верно? Или нет? — Сержант выразительно вскинул брови. — Сейчас она в больнице с ожогами…
— Знаю, — перебил Шерман. — Я сам отвез ее туда.
— Когда вы заметили, что с мисс Калхаун что-то стряслось?
— Когда она пропустила свою реплику и завизжала.
— Вы видели ее до спектакля?
— Я — нет. Но те, кто ее видел, утверждают, что она была в прекрасном настроении.
— Она гримировалась сама?
— Нет. У нее нет опыта работы в театре, поэтому мы приставили к ней костюмера, который и занимался гримом.
— Я знаю, кто такие костюмеры, — возразил Докинз. — Я не первый раз в театре, поэтому знаю, что к гриму костюмеры не имеют никакого отношения.
— Этого костюмера специально попросили помочь Клэрион загримироваться.
— Когда был наложен грим?
— Незадолго до того, как подняли занавес.
— Полагаю, у этого костюмера есть фамилия?
— Я предпочел бы не называть ее. Вину я ни на кого не возлагаю.
— Вину? — прицепился к слову Докинз.
— Повторяю: я никого не виню.
— А фамилия нам все-таки понадобится.
— Запамятовал.
— Что-то не верится. — Докинз улыбнулся. — Может, с виду мы и тугодумы, но установить личность костюмера сумеем.
Шерман со вздохом сдался:
— Дениз Пирсолл.
— Можно побеседовать с мисс Дениз Пирсолл?
— Сейчас? — Шерман потянулся к телефону. От борьбы он окончательно отказался.
Докинз остановил его, подняв палец:
— Нет, попозже, когда мы закончим разговор с вами. Клэрион Калхаун прославилась как певица, а не актриса. Как остальные актеры отнеслись к совместной работе с поп-звездой?
— Никаких обид я не заметил.
— Хотите сказать, ни у кого не было никаких причин недолюбливать ее?
Этот вопрос открывал путь на опасную территорию.
— На что вы намекаете? Что ей навредили нарочно? Это было бы возмутительно. Здесь театр. Мы работаем как одна команда, создаем постановки высшего качества, мы слишком заняты, чтобы ссориться и враждовать по мелочам. Что бы ни произошло вчера вечером, причиной этому стала случайность.
— Откуда вы знаете? — спросил Докинз.
— Да просто никто в этом театре не унизился бы до бессмысленной мести того рода, на который вы намекаете, и я настоятельно прошу: больше об этом ни слова. Если хоть что-нибудь пронюхает пресса, мы не оберемся неприятностей.
— Газетчики сметливы, мистер Шерман. Стоит им только напасть на след, как они поднимут вой. Пока мы тут беседуем, они, должно быть, уже строчат статьи для завтрашних газет.
— В таком случае их выводы ошибочны.
— Вот поэтому мы и должны выяснить, что произошло.
Полицейские встретились с Дениз Пирсолл в кафе на углу театрального квартала. Даже в этой умиротворяющей обстановке Дениз была слишком взвинчена, чтобы прикоснуться к своему кофе. Зрачки карих глаз этой рыжеволосой симпатичной женщины лет сорока с небольшим расширились от страха. Или угрызений совести. Она в ужасе уставилась на констебля Рид с ручкой наготове, потом перевела взгляд на Докинза.
И первым делом выпалила:
— Мы с вами, случайно, не знакомы?
— Насколько мне помнится, нет, но утверждать не стану, — свойственным ему напыщенным тоном отозвался сержант. — А вам уже случалось видеть меня? Это вполне вероятно. Меня часто можно встретить на улицах Бата. Так вы расскажете нам о том, что случилось в театре вчера вечером?
— Я работаю в театре шесть лет, но такой ужас видела впервые, — призналась Дениз, от волнения пощипывая себя за шею. — И винить в этом некого, кроме меня. Почти все актеры гримируются сами, но Клэрион раньше не работала в театре. Ей дали главную роль, ей требовалась помощь, и меня просили оказать ее.
— Кто?
— Мистер Мелмот, председатель попечительского совета.
— Каким гримом вы пользуетесь — обычным жирным?
— Нет, в современном театре гримерные краски редкость — слишком уж они тяжелые и жирные. Только основа под грим, румяна и губная помада, подводка для глаз и губ — все профессиональные марки. Они не должны вызывать реакцию.
— Не должны, не могли или не сумели бы… — пробормотал Докинз, словно разговаривал сам с собой.
Дениз чуть не плакала.
— Ну, если у актера угри, от грима они могут воспалиться. Но у Клэрион кожа лица была здоровой.
Констебль Рид оторвалась от своих записей:
— Встречаются и люди с чувствительной кожей.
— Да, с аллергией, — подхватила Дениз, — но неужели она не предупредила бы меня? — Неуверенность затуманила ее лицо. — И потом, в воскресенье у нас была генеральная репетиция, и Клэрион перенесла ее прекрасно.
— В полной боевой раскраске?
— Как раз это и удивительно! Будь у нее реакция, она проявилась бы еще на репетиции.
— Или вчера вечером вы гримировали ее другими средствами?
— Нет, теми же самыми. Все тюбики и баночки были только что вскрыты, но тех же марок, что и во время репетиции. — Она вдруг обмякла и всхлипнула. — Господи, как это все ужасно!
В тот же день известие об ущербе, нанесенном лицу Клэрион, дошло до начальника уголовной полиции Бата детектива-суперинтендента Питера Даймонда, давно привычного к драмам, но отнюдь не театрального свойства.
— Может, не будем опережать события, мэм? — сказал он заместителю начальника управления полиции Джорджине Дэллимор. — А если это все-таки случайность?
— У нас есть основания для подозрений, — заверила Джорджина. — Полномасштабное расследование я пока не предлагаю, но мы должны быть готовы к решительным действиям. Если это на самом деле преступление, то совершено оно с особой жестокостью. Несчастная может остаться обезображенной на всю жизнь. Репортеры бульварных изданий роют землю. Если преступление действительно имело место, мы должны узнать об этом раньше газет.
Опять цейтнот, подумал Даймонд. Но когда-нибудь она все-таки разрешит мне вести дело обстоятельно, без спешки? Когда рак на горе свистнет.
Он по-прежнему не понимал причин заинтересованности Джорджины в этом деле.
— А что говорит сама Клэрион? — осведомился Даймонд.
— Наотрез отказывается от интервью и встреч. По официальной версии, пока она не в состоянии принимать посетителей. Ее юристы привлекли к охране больничной палаты частную фирму.
— Значит, адвокаты уже за работой?
— На такие инциденты у них чутье, как у акул. Если выяснится, что можно возложить ответственность на театр, ему предъявят многомиллионный иск.
— Театр не может позволить себе выплачивать миллионы. У них есть страховка?
— Надеюсь, иначе Бат может вообще лишиться театра.
Даже Даймонд считал, что этого лучше не допускать. Без театра город определенно многое потеряет.
Джорджина продолжала, словно прочитав его мысли:
— Я не могу не принимать эту потерю близко к сердцу: в этом году я записалась в БЛОГ.
— Вот как? — известие не впечатлило Даймонда. — Ну, если уж теперь принято выставлять личную жизнь на всеобщее обозрение в Интернете, будет лучше, если это сделаете вы, а не я.
— Ведение блогов тут ни при чем, — объяснила Джорджина. — Речь о пении. И «Батской легкой оперной группе». Вы же знаете, я и раньше пела в хоре. И всегда мечтала о партии в мюзикле «Суини Тодд», который они ставят ежегодно. В сентябре БЛОГ на неделю арендует здание театра «Ройял».