А вот и они — скрытые мотивы. Любительская труппа БЛОГ ни в коем случае не должна лишиться своей законной недели на профессиональной сцене.
Джорджина продолжала:
— Если наш любимый старый театр закроется, мы все будем безутешны. Надеюсь, вы сумеете разобраться в этой путанице.
— Я, мэм?
— Предупреждаю: будет нелегко.
Это Даймонд и сам видел.
— Всем придется быть начеку.
— Сегодня полицейским удалось провести несколько допросов.
— Уже кое-что. Каким полицейским?
— Сержанту Докинзу.
Даймонд скривился так, словно ему в лицо ударил арктический шквал.
— Докинзу?..
— А чем он плох?
— Вы долго с ним общались? Пяти минут хватило бы за глаза. Кстати, если он все-таки добьется перевода в уголовный отдел, это будет кошмар.
— Общение с ним не оставило у меня никаких впечатлений, кроме приятных. По-моему, Докинз — воспитанный и образованный человек.
По мнению Джорджины, в полиции преобладали не просто невоспитанные, а прямо-таки неотесанные мужланы, и первым в списке значился Даймонд.
— Закроем тему Докинза: теперь это ваше дело.
— Я бы воздержался. Театральная братия — это не мое.
Жалко и беззубо, упрекнул себя он. Нельзя допустить, чтобы это расследование взвалили на него. Работа в театре — худший из его кошмаров. Но с возражениями он опоздал.
— Они настроены крайне дружелюбно, — заявила Джорджина.
— Это хорошо. Поручу дело кому-нибудь.
— Нет, — однозначное, категорическое отрицание. — Я хочу, чтобы им занялись вы, Питер.
Он сменил курс:
— Тогда сейчас поговорю с экспертами.
Джорджина неодобрительно поцокала языком.
— Нет, действовать так прямолинейно мы не станем. Анализ грима уже сделали в лаборатории больницы. Убежав со сцены, Клэрион прижала к лицу полотенце, на котором остались мазки жирной краски. В больнице хотели узнать, не было ли в нем вредоносных веществ, чтобы правильно подобрать лечение.
— Странно… — несмотря на предчувствия, разговор начинал затягивать Даймонда. — Если все дело в гриме, почему же она ничего не почувствовала, пока его накладывали? Если бы в нем содержалась кислота, вопли начались бы еще до выхода на сцену.
— Да, непонятно, — поддержала Джорджина.
— По-моему, это больше похоже на аллергическую реакцию.
— Если так, мы сможем вздохнуть свободно. Надеюсь, вы правы, Питер. Но неужели проявления кожной реакции бывают настолько острыми? Разве аллергия похожа на ожоги?
В жизни Даймонда случались обеденные перерывы, когда он спешил удрать из здания полиции на Мэнверс-стрит. В Бате хватало пабов под стать любому его настроению, и сегодня Даймонд остановил выбор на «Голове Гаррика» по соседству с театром «Ройял». Пара кружек пива, пропущенных в компании с рабочими сцены, — удобный способ проверить то, что он услышал от Джорджины. Своих подчиненных в подробности дела он пока не посвящал.
Изначально, в 1720 году, здание нынешнего паба служило домом церемониймейстеру Бо Нэшу, благодаря которому город стал фешенебельным. А когда в 1805 году по соседству возвели театр, в особняке Нэша открыли питейное заведение.
Даймонд заказал пинту британского красного и унес ее в угол, на диван под окном. Панели темного дерева, дощатый пол, неизменный камин вполне соответствовали ожиданиям Даймонда. Кто-то забыл на диване свежий номер «Дейли телеграф», и он прочел о «недомогании» звезды постановки «Я — фотоаппарат».
Иллюзии и спецэффекты — испытанный театральный арсенал, поэтому Даймонд настороженно относился ко всему, что происходило на сцене перед зрителями, пусть и не по сценарию. Другим предметом его размышлений было возможное мошенничество. Судя по всему, поп-певица Клэрион пребывала в поисках альтернативного вида деятельности. Неужели она рассчитывала сделать на театральной сцене блестящую карьеру? Кое-кто всерьез опасался, что она предъявит театру иск на чудовищную сумму. Способна ли она причинить себе вред ради многомиллионной компенсации?
Поблизости разворачивался любопытный разговор. Даймонд прислушался. Посетитель у стойки беседовал с барменшей:
— Она была безутешна — это же ясно как день.
— Ну, не знаю… — отозвалась барменша.
— По-моему, душераздирающая история, — продолжал мужчина. — Вот она на сцене, красавец в ложе поначалу вроде бы не сводит с нее глаз, а потом даже не замечает, и в отчаянии… Знаете, через какую дверь она выходила?
— Как-то не интересовалась. Мне все равно.
— И никогда не чувствовали в баре аромат жасмина?
Девушка рассмеялась.
— У нас здесь чего только не нанюхаешься!
Любопытство одержало верх над Даймондом.
— Простите, я невольно услышал, о чем вы говорите. Эта женщина, о которой речь… кто она?
— Серая дама, — ответил мужчина и ослепил Даймонда улыбкой. — Наше театральное привидение.
— А-а-а… — Потусторонние видения Даймонда не интересовали.
— Не верите? Зря, — продолжал незнакомец. — Она действительно существует. В 1812 году она перекинула веревку через дверь вот здесь, в «Голове Гаррика», и повесилась.
— И вернулась в театр привидением?
— Вы ведь по возрасту должны были застать в живых Анну Нигл? Эта актриса, награжденная орденом Британской империи, однажды в семидесятых годах увидела Серую даму в верхней ложе справа от сцены. Можете себе вообразить?
— Ну, она же смогла.
Барменша прыснула.
— Как знаете, — обиженно отозвался незнакомец.
— А я думал, вы обсуждаете Клэрион Калхаун, — заметил Даймонд.
— Бедняжку Клэрион? Неловко об этом говорить, но тут как раз тот случай, когда несчастье помогло. На репетициях она выглядела жалко.
— Тайтус, это некрасиво, — вмешалась барменша.
Тайтус пропустил ее слова мимо ушей, глядя на Даймонда.
— А вы, значит, поклонник?
Даймонд давно натренировался не выдавать ровным счетом никаких сведений о себе.
— Просто прочел о Клэрион вон в той газете.
— Я и вправду зря разболтался. Никто не желал ей зла. Я Тайтус О’Дрисколл, драматург.
— Питер Даймонд. Драматург? Что это?
— Консультант по теории и практике написания пьес. — Тайтус О’Дрисколл сделал паузу, чтобы собеседник успел переварить услышанное и сообщил что-нибудь о себе, но Даймонд молчал. — А у вас есть связи в театральной среде, Питер?
По всем приметам собеседник Питера был геем и пытался выяснить, не единомышленник ли перед ним. За то, что Тайтус перешел на свойское обращение по имени, Даймонд мог винить только себя.
— Просто зашел выпить. Вы вчера были на премьере?
Тайтус пренебрежительно фыркнул.
— Заглянул на генеральную репетицию и понял, что лучше скоротаю время здесь, в пабе. Вы, случайно, не из газеты?
— Боже упаси.
— Сегодня с самого утра в театре паника. Уже приезжала полиция. Наш директор Хедли Шерман места себе не находит.
— Почему? Чувствует за собой вину?
— Наоборот! Он видеть не желал Клэрион на своей сцене, но совет попечителей вынудил его согласиться.
— Теперь, наверное, горько жалеют об этом.
— Еще бы! Билетные кассы осадили жаждущие вернуть билеты.
— Но ведь спектакли никто не отменял, так?
— Да, они будут идти с дублершей Гизеллой в главной роли. Как актриса, она гораздо выше Клэрион, но это никого не волнует.
— И что же, подробности не известны?
— Если хотите знать мое мнение, — Тайтус понизил голос, — все это выглядит подозрительно. Сыграть роль Клэрион была не в состоянии и знала это, а теперь о сцене не может быть и речи, зато судебное преследование вполне вероятно.
— Не представляю, как можно повредить кожу на сцене. Разве что с помощью грима…
Тайтус оживился:
— А вы разбираетесь в гриме, Питер?
— Нисколько, — заверил Даймонд. Гомофобом он не был, но не желал возбуждать напрасные надежды. — Просто высказал предположение, вот и все.
— И вполне могли попасть в точку, если с основой для грима был смешан, к примеру, молотый красный перец.
— Откуда у Клэрион в гриме взялся красный перец? — удивилась барменша.
— Его подсыпали с умыслом. Ей нужен был хоть какой-нибудь предлог, чтобы не участвовать в спектакле, и она подмешала перец сама. К несчастью для нее, из-за реакции ингредиентов грима возникли сильные ожоги.
— Если Клэрион сама причинила себе вред, вряд ли она подаст в суд на театр, — возразил Даймонд.
Барменша рассмеялась:
— Вот видите, Тайтус! Вы сами себе противоречите.
Разделять ее торжество Даймонд не стал: он решил, что Тайтус может оказаться полезным союзником.
— Мы просто развиваем теории. Предположение Тайтуса выглядит правдоподобно.
— Еще бы! — с готовностью подхватил Тайтус. — Питер, не хотите вместе со мной поохотиться на привидение?
— Вы имеете в виду — в театре? — Идея собеседника вызвала у него инстинктивное сопротивление: о себе напомнило давнее прошлое, глубоко укоренившаяся неприязнь к подобным местам. Но как профессионал Даймонд понимал, что упускать такой шанс не стоит. — Ладно, Тайтус, давайте.
Тайтус повел своего спутника в здание театра. Из фойе он направился прямиком к входу в коридоры, которые вели к зрительному залу.
Нажав несколько кнопок на кодовом замке, Тайтус распахнул дверь.
— Для начала я покажу вам коридор, где ее часто видели.
С мучительной неловкостью Даймонд последовал за ним. Магия театра всегда ускользала от него. Его мать любила развлекать подруг рассказом о том, как на отдыхе в Лландидно повела детей в театр и как маленький Питер закатил скандал, даже не дождавшись, когда откроют занавес. Он сбежал из театра, и уговорить его вернуться никому так и не удалось. Спустя несколько лет, в средней школе, его выпороли за побег с «Юлия Цезаря». Даймонд убеждал себя, что в жизни и без того хватает драм и что ради подобных впечатлений вовсе незачем ходить в театр. Но в глубине души он знал: у этой неприязни есть и другая причина.
В коридоре с низкими потолками Тайтус понизил голос:
— Дверь справа от вас ведет в театральный бар. Давайте посмотрим, открыто или нет.