– Что? В смысле? Мне не нужно постоянно пропускать воду через жабры.
Она не распознала подтрунивание, а я не стал ничего объяснять и просто ушел в служебное помещение.
Вскоре рабочий день благополучно завершился.
– Молодцы, ребята. Приходите завтра, – попрощался с нами Саэки, мы с Асами вразнобой его поблагодарили и отправились переодеваться обратно в школьную форму.
Я хотел ускользнуть домой до того, как она выйдет из раздевалки, потому моментально натянул форму и бросился на велосипедную парковку. Однако Асами настигла меня, пока я возился с замком:
– О, вот ты где! Дойдем вместе до остановки?
– Прости… – ответил я после небольшой паузы. – У меня сегодня еще дела.
– А… Ну ладно.
– Пока, – пробормотал я на грани слышимости, запрыгнул на седло и нажал на педали.
– Ага. До завтра! – крикнула она вдогонку.
Я сделал вид, что не услышал, и на полной скорости припустил прочь.
Зашел в супермаркет, купил продуктов к ужину. Отец опять предупредил, что задержится, так что я приготовил оякодон[8] на себя одного. С тех пор как в его жизни появилась Юко, я все чаще ужинал в одиночестве.
Вскоре я улегся в своей комнате, ткнул в экран телефона и открыл твиттер. Зензенманн прочитал мои сообщения, но ничего не ответил.
Тогда я перешел в «Галерею» и развернул на весь экран нашу общую классную фотографию. Вспомнил предсказание синигами: «Второму справа в переднем ряду и крайней слева в третьем ряду осталось жить 88 дней с того момента, как сделана фотография». Неужели нам с Асами и правда осталось 88… нет, уже всего 58 дней? Почему мы с ней умрем в один день, где погибнем и как? Сколько я ни думал, даже не представлял, с какой стороны подступиться к этому вопросу.
Девушка на фотографии невинно улыбалась, не ведая, что срок ее жизни уже отмерен. Может, рассказать ей? Или лучше молчать?
Вообще, я бы посмотрел, как она отреагирует. Померкнет ли в тот же миг ее жизнерадостная улыбка? Закроет ли она свой несмолкающий рот?
Из-за фобии я испытывал очень смешанные чувства по поводу возможного разговора с такой же скорой покойницей, как и я. И все же мне, несмотря на собственные обстоятельства, хотелось спросить у нее, правда ли она умирает.
Что милосерднее – сказать или промолчать?
Наутро второго дня стажировки я с трудом поднялся с постели. Тело казалось свинцовым вовсе не от перетруженности мышц, а, так сказать, из-за человеческого фактора.
Наверное, даже объяснять не надо, что все из-за Асами. Я честно поддерживал с ней разговор всю вчерашнюю смену, и далось мне это, прямо скажем, непросто. Устал я не столько физически, сколько ментально. Наконец значительно позже, чем планировал, я все-таки вылез из-под одеяла.
Когда я вышел из комнаты, как раз проснулся отец.
– Что, проспал? – спросил он, подавляя зевок.
Я промычал что-то в ответ, быстро собрался и отправился на выход, даже не поев. Утро у нас обычно проходило в суматохе, и я редко готовил завтрак.
– У вас с сегодняшнего дня стажировка? Удачи, – пожелал отец, пока я завязывал шнурки.
– Угу. Я побежал, – пробурчал я, не уточняя, что она началась еще вчера.
Кажется, отец хотел еще что-то сказать, но, видимо, передумал и просто пожелал мне хорошего дня.
Думаю, хотел опять обсудить Юко, но подумал, что сейчас не время. Я не стал ему объяснять, что скоро все равно умру и вопрос решится сам собой.
Я подъехал к «Санрайзу» за три минуты до назначенного времени, и Асами к тому времени уже переоделась и ждала меня перед раздевалкой. С ней дожидался Саэки.
– Опаздываешь, Сакимото-кун! Мы уже начинаем!
– Простите, – на бегу извинился я. Нырнул в раздевалку, поспешно переоблачился, после чего нам, как и вчера, поручили нарезать корм для рыб.
Мы принялись рубить мелких рыбешек и кальмаров на кусочки подходящего размера. Асами, непривычная к готовке, за день не сильно выросла, потому успела разделать всего три тушки.
Сегодня мы кормили другие виды, не те, что вчера. Потом я почистил аквариумы и фильтры, которые обеспечивали чистоту воды, и без особой надежды спросил, нельзя ли покормить медуз.
Ими заведовал не Саэки, но он знал, как я их люблю, поэтому сразу согласился:
– Тогда поручаю тебе ушастых аурелий.
Куратор проводил меня в нужную зону и объяснил, что делать. Аурелии ушастые легко узнаются по характерному узору из четырех кружков на зонтике, напоминающих четырехлистный клевер. Насколько я знаю, они у нас – самый распространенный вид. Это те самые, которыми кишит море на Обон[9].
– Какой милый узорчик! Это у нее глаза? – сморозила Асами, вглядываясь в аквариумное стекло.
Во мне закипело негодование медузомана, и я выпалил прежде, чем Саэки успел открыть рот:
– Не глаза, а желудок! Очень удобно, что у них прозрачные тела: можно проследить, поели они как следует или нет.
– Узнаю Сакимото-куна, – усмехнулся куратор.
Под его чутким руководством я капнул из пипетки корм в самый центр аквариума, где вода циркулировала медленнее всего, а потому и дрейфовал он там дольше, позволяя медузам насытиться. Таких подробностей не знал даже я.
К слову, кормили аурелий артемиями, то есть оранжевым таким планктоном, и этим же цветом окрашивались клеверообразные круги на зонтиках.
– Ух ты! Кружочки перекрасились, а остальное осталось, как было!
Я бросил Асами поражаться очевидным вещам, а сам перешел к следующему аквариуму. У меня мечта сбылась: я кормил медуз!
Потом настал обеденный перерыв. Я не успел с утра собрать себе еды, поэтому заказал в столовой океанариума рис с карри и свиной отбивной в кляре. Я любил все местное меню, но это блюдо – в особенности.
Пристроился у окна и смешался с обычными посетителями.
«Санрайз» построили на высоком склоне, и из столовой, как и с открытого балкона, открывался вид на море. Вчера я обедал в комнате отдыха для персонала, и оттуда не видно воды. Я решил, что завтра тоже ничего готовить не стану и приду поесть сюда. Хотя в первую очередь мне просто не хотелось оставаться один на один с Асами.
Из столовой было видно и колесо обозрения. Оно входило в комплекс океанариума, так что я не раз на нем катался. В городе его любили за отличный вид на морские просторы, и по выходным здесь даже выстраивалась очередь.
После обеда я ушел искать напарницу, и Асами опять нашлась в дельфинарии. Шоу как раз достигло кульминации, и после особенно сложного трюка зал взорвался овациями. Асами охватил такой же восторг, как и вчера: глаза ее горели, и она отчаянно рукоплескала и подбадривала дельфинов и дрессировщика.
Не исчезнет ли после одной моей фразы ее невинная и ничем не замутненная улыбка? Сказать или все-таки промолчать? Меня вновь терзали сомнения.
Сам бы я абсолютно точно предпочел, чтобы мне сказали. Думаю, достаточно людей разделяет мою точку зрения, но наверняка не меньше и тех, кто хотел бы оставаться в неведении. Асами из первых или из вторых? Наверное, не стоит сразу в лоб огорошивать ее новостями и лучше сначала прощупать почву.
Пока я размышлял, овации стихли, и наши с Асами взгляды пересеклись. Она тут же расплылась в улыбке, а я вздрогнул и отвел глаза.
– Дельфинчики ну такие милые! Так бы смотрела и смотрела! Вот бы прокатиться на дельфине… – Стоило мне на секунду ослабить бдительность, как Асами тут же пристроилась рядом. Она провожала глазами животных, уплывающих из центрального бассейна для выступлений.
Как обычно, я ничего не ответил на ее щебет, но она и не думала умолкать. Я отметил про себя, что она, видимо, просто любит болтать, и ей совсем необязательно, чтобы собеседник хоть как-то поддерживал разговор. Что ж, мне только на руку, если достаточно впускать ее монологи в одно ухо и выпускать из другого.
Потом мы стали репетировать завтрашнее выступление. Звучит громко, но на самом деле нам с Асами не полагалось никакой сложной работы, и мы справились без труда.
– Они же не кусаются? – спросила Асами, с опаской касаясь носа дельфина.
Так хорохорилась, а теперь трусит – смешно!
Как только девушка поднимала правую руку, дельфин плыл в указанном направлении и красиво выпрыгивал из воды, окатывая Асами брызгами с ног до головы. Ее это ничуть не смущало, а вот я изо всех старался не попадать под раздачу.
Она ничего не делала спустя рукава, и мне понравилось смотреть, как Асами работает. Казалось, что с ней сам зал стал уютнее. Как бы это сказать… она как будто источала сияние. Я раньше особо не обращал внимания, но, кажется, и в классе она сияла так же.
В начале мая в школе проводили спортивный фестиваль, который завершался общей эстафетой. Наш класс уверенно шел к победе, и тут одна девочка упала. Она вообще не блистала на физре, и ее планировали пустить предпоследней, чтобы замыкающий наверстал все, что она упустит. Однако из-за падения мы в итоге заняли жалкое шестое место – из семи.
Именно от эстафеты зависел результат в общем зачете, поэтому после проигрыша атмосфера в классе висела мрачнее некуда. Нас тогда еще только-только перетасовали после прошлого учебного года, и мы в первый раз участвовали новым составом в большом мероприятии. Все думали, что заодно сплотимся, но в реальности по классу, наоборот, пробежали трещины. Когда кто-то бессердечно обвинил упавшую в нашем поражении, растерялся даже классный руководитель.
Но тут с места поднялась Асами. Она подошла к провинившейся и громко объявила:
– Я считаю, что Танигути-сан – огромная молодец! Травмировала коленку, но тут же поднялась на ноги и передала эстафету. Будь я на ее месте, то растерялась бы от боли и стыда и еле-еле поползла к финишу. А Танигути-сан не сдавалась до последнего. Иначе мы бы вообще финишировали последними.
Никто не нашелся, что возразить. Я тогда подумал, что не зря именно она представляет класс в школьном совете.