Всякий раз, как это случалось в прошлом, он встречался с Манксом в пешем бою, и всякий раз в пешем бою он терял Юнону, свою женщину, и очко в игре.
«Только не в этот раз», — поклялся себе Барт и испустил боевой клич, прорываясь сквозь дым.
Вот они, стены дома, где храбрецы сражались с теми, кто вознамерился этот дом разрушить. И там он увидел зловещее темное лицо лорда Манкса. С его меча капала кровь невинных.
Он ощутил горечь утраты, тоску по счастливому детству, еще не замутненному предательством, обманом и убийством.
— Я не попал в твою западню! — крикнул Барт.
— В противном случае я был бы разочарован. — Манкс усмехнулся, в его глазах светилась смерть. — С самого начала я хотел встретить тебя здесь, покончить с тобой и с твоим родом на этой земле.
— Все и закончится здесь, но прольется твоя кровь.
Оба соперника сделали выпад, клинки встретились и высекли сноп искр. Этот последний штрих Барт специально добавил для пущего драматизма. Искры с шипением рассыпались и погасли.
Барт почувствовал удар по руке, отдавшийся болью в плечо, и мысленно пометил себе, что надо будет ослабить уровень болевых сигналов. Реализм крайне важен, но он не хотел, чтобы клиенты жаловались на слишком горячее программирование.
Он поднырнул под следующий удар, блокировал его, и вдруг плечо пронзила нестерпимая боль. Барт чуть было не отдал приказ приостановить игру, но ему было не до того: пришлось уклоняться от нового сильного удара.
«Какого черта, — подумал Барт и сделал выпад, причем почти пробил защиту Манкса, — победа не победа, если за нее не пострадать».
— Еще до захода солнца твоя женщина станет моей, — огрызнулся Манкс.
— Она спляшет на твоей… Эй!..
Его меч скользнул, а клинок противника резанул его по руке. Вместо мгновенного электрического разряда, обозначающего укол, он опять почувствовал дикую боль.
— Какого черта? Пауза в иг…
Но для Барта игра была окончена навсегда.
Лейтенант Ева Даллас на ходу махнула жетоном в сторону пребывавшего в шоке привратника и стремительно прошла мимо. Вчерашняя гроза, как и сменивший ее палящий зной, повысила ей настроение. Ее напарница Пибоди, тащившаяся следом, наоборот, увядала.
— Пару месяцев назад ты только и делала, что жаловалась на холода. Теперь ты только и делаешь, что жалуешься на жару. На тебя не угодишь.
Темные волосы Пибоди были стянуты на затылке в небольшой, ощетинившийся короткими концами хвостик. Она упрямо продолжала ныть.
— Почему они не могут регулировать погоду?
— Они — это кто?
— Ну, кто-кто?! Люди, которые регулируют погоду. Должна же быть технология! Ну почему бы не дать нам хоть пару недель с нормальной стабильной температурой? Неужели это так уж сложно? Ты могла бы попросить Рорка над этим поработать.
— О да, я попрошу его этим заняться, как только у него выдастся свободная минутка. Сейчас он занят: скупает последние десять процентов разведанной Вселенной. — Покачиваясь с каблуков на носки в кабине лифта, Ева задумалась о своем удивительном муже. Они были женаты вот уже скоро два года. Что ж, он, пожалуй, и впрямь мог бы придумать, как контролировать погоду. — Хочешь сама устанавливать комфортную температуру, найди себе работу в кабинете с климат-контролем.
— Считается, что июнь — это цветочки и легкий ветерок. — Пибоди помахала рукой в воздухе. — А вместо этого у нас грозы с молнией и громом и убийственная влажность.
— Мне нравятся грозы с молнией и громом.
Пибоди с едким прищуром устремила темные глаза на Еву.
— Ты небось вчера всю ночь занималась сексом. Что-то ты сегодня бойкая.
— Заткнись. Бойкая? Это вообще не про меня.
— Ну, почти. Почти бойкая. Балансируешь на грани.
— Пибоди, ты балансируешь на грани башмака по заднице.
— Уж лучше получить башмаком по заднице, чем смотреть, какая ты бойкая.
Ева невольно улыбнулась, расправила плечи и энергичным широким шагом вышла из лифта, когда двери разъехались в стороны.
Патрульные в коридоре вытянулись по стойке «смирно».
— Лейтенант!
— Офицер! Что тут у нас?
— Убитый — Барт Миннок. «Играй».
— Играй? Кто во что играет?
— «Играй», лейтенант, это фирма по выпуску компьютерных и голографических игр. Подружка нашла его этим утром. Говорит, он ее вчера продинамил, вот она и пришла сказать все, что о нем думает. Ее впустил домашний робот. Когда она пришла сюда, убитый был заперт в голографической комнате. Подружка заставила робота отпереть дверь. — Полицейский замолчал. — Мне кажется, вам лучше взглянуть своими глазами.
— Где подружка?
— Си-Си Роув. Она у нас тут, внутри, с ней дежурный офицер. Робот в режиме ожидания.
— Возьмем сначала место.
Ева вошла в квартиру, огляделась. То, что она увидела на первом уровне с порога, напоминало клубное помещение, принадлежащее очень богатому избалованному подростку.
Яркие краски, полно настенных экранов, игровых автоматов, развлекательных центров, приставок, бесконечные игрушки в основном военного характера. Не гостиная, а скорее большая игровая комната. Мебель представлена главным образом подушками. Что ж, решила Ева, это вписывается в его профессию.
— Третий этаж, лейтенант. Тут есть лифт.
— Мы поднимемся по лестнице.
— Это похоже на личный парк развлечений, — заметила Пибоди, когда они начали подниматься. — Макнаб заплакал бы от зависти, — добавила она, вспомнив любовь всей своей жизни. — Должна сказать, это жутко клево.
— Может, он живет как подросток, но охранная система у него на дверях вполне взрослая. — Ева быстро прошлась по второму уровню, убедилась, что хозяйская спальня представляет собой еще одну игровую площадку, да и гостевые комнаты экипированы всем, что нужно для забав. Домашний кабинет Барта Миннока напомнил Еве компьютерную лабораторию ее мужа Рорка, правда, он был более затейливо и легкомысленно обставлен.
— И к работе он относился серьезно, — пробормотала она. — Жил своей работой.
Ева вернулась к лестнице, подошла к офицеру, стоявшему у дверей голографической комнаты.
— Эта дверь была заперта?
— Его подружка говорит, что да, лейтенант, и все коммуникации отключены. Робот подтверждает. У робота есть разрешение на вход в чрезвычайном случае. Протокольная запись показывает, что убитый вошел и заперся изнутри в шестнадцать тридцать три. Никто больше сюда не входил и не пытался войти до девяти восемнадцати сегодняшнего утра.
— Хорошо. — Ева и Пибоди одновременно открыли полевые наборы, извлекли баллончики с изолирующим составом, обработали руки и ноги. — Включить запись, — скомандовала Ева и шагнула через порог.
Она редко чему-нибудь удивлялась. Скоро стукнет двенадцать лет, как она служит в полиции. Конечно, нельзя сказать, что она видела все: увидеть все невозможно. Но она повидала многое.
Однако на этот раз ее карие глаза невольно округлились, пока она оглядывала место преступления.
— Да… такое не каждый день увидишь.
— О черт… — Пибоди резко втянула в себя воздух.
— Не вздумай блевануть.
— Нет, погоди, дай подумать. — Пибоди судорожно сглотнула. — Ладно, не буду.
Тело мужчины лежало, широко раскинув руки и ноги, в растекшейся по всему полу луже крови. Голова лежала отдельно, в нескольких футах от тела. Подернутые пленкой глаза и рот были широко открыты.
— Можно сказать, убитый потерял голову. Неплохая догадка о причине смерти. Один в запертой изнутри голографической комнате. Оружия нет. Любопытно. Ну что ж, давай посмотрим.
Ева услышала, как Пибоди опять громко сглотнула.
— Ты бери щиток, посмотри, что он запрограммировал, — распорядилась Ева. — И еще мне нужны все диски с камер наблюдения, все протокольные записи этого компа и вообще все, что есть в здании.
— Есть, — в голосе Пибоди явственно слышалась признательность за данную ей передышку.
Ева подошла к телу.
Для протокола она проверила отпечатки пальцев.
— Убитый идентифицирован как Барт Миннок, проживающий по этому адресу, возраст двадцать девять лет. — Ева вытащила из набора пару очков-микроскопов. — Судя по осмотру на месте преступления, голова была отделена одним мощным ударом. Нет следов рубки или пиления. — С той стороны, где стояла Пибоди, донеслись приглушенные звуки сдерживаемой рвоты. Ева не обратила на них внимания. — К тому же у жертвы наблюдается шестидюймовая рана на левом предплечье. Есть кровоподтеки, но ни одно из этих ранений не привело бы к смерти. Пусть медэксперт подтвердит. Моррису это понравится, — добавила она, распрямилась и подошла осмотреть голову. — Хотела бы я посмотреть на этот клинок — здоровая небось, острая, сволочь. Это ж надо — так чисто голову снести! Удар нанесен с большой силой. Вторичная рана могла быть нанесена тем же оружием. Что-то вроде скользящего удара по касательной. Оборонительное ранение. Синяки незначительные.
Сидя на корточках, Ева откинулась на пятки.
— Здесь нет никакого оружия, способного нанести такие раны. Он никоим образом не мог сам отсечь себе голову — специально или случайно — тем, с чем работал.
— Не включается, — пожаловалась Пибоди. — У меня никак не получается запустить программу. Даже диск не вынимается без особого кода. Все, что у меня есть, это протокольное время включения и время окончания программы. Она работала чуть больше тридцати минут, закончила работу в семнадцать одиннадцать.
— Стало быть, он пришел домой, поднялся сюда, никуда больше не заглядывая, запрограммировал игру. Судя по всему, проработала она около получаса, плюс-минус пара минут. Пусть медэксперт пометит анализ на токс красным флажком. Может, кто-то ему что-то подсыпал, подлил, откуда нам знать? Может, на него так повлияло, что он каким-то образом обошел свою же охранную систему, как-то сумел не оставить следов? Все тут подготовь и берись за робота. Я возьму подружку.
Ева нашла Си-Си в телевизионной комнате на нижнем уровне. Хорошенькая блондинка с пышными локонами сидела в одном из широких кресел. В этом огромном кресле она казалась совсем малюткой, тем более что сидела, подобрав под себя ноги и сцепив руки на коленях. Веки, прикрывавшие большие ярко-голубые глаза, вспухли и покраснели, остекленевший взгляд свидетельствовал, что она еще не оправилась от шока.