«Подкатиться» к мисс Трапп оказывалось делом непростым. Однако у Фернандо были нужные слова на любой случай.
— Ах, эти друзья, знакомые… Но я вам говорю сейчас о другом, мисс Трапп. Я говорю сейчас о любви…
О любви? К ней? Неужели Фернандо на пятый день их знакомства уже заговорил о любви — и о любви к ней? Простой здравый смысл бедной женщины сопротивлялся такому невозможному и возмутительному предположению. И все же… Собор, выкрашенный в черно-белую полоску, качался и плыл у нее перед глазами в лунном свете… В худом, изголодавшемся по ласке теле проснулись теплые влекущие струи. Быть любимой! Как бы низменен ни был повод — но быть желанной! Конечно он слишком сияющий, слишком «иностранный», совершенно вульгарный и мужиковатый, но все-таки — принадлежать! Не быть больше одинокой, не быть больше забытой всеми, знать, что можно опереться на эту вызывающе сильную мужскую руку, стать миссис Гомес и делить с мистером Гомесом белокаменную виллу на испанском побережье… (Стать миссис Гомес и ни с кем не делить виллу было бы, конечно, выше всех женских мечтаний.)
Губы мисс Трапп задрожали, она неожиданно выдернула руку из лапищи Фернандо и ухватилась за ручки своей большой коричневой сумки, прижав ее еще ближе к заостренному подбородку. Фернандо испуганно взглянул ей в лицо и увидел, что ее глаза полны слез.
— Мисс Трапп… вы плачете? — Он остановился перед ней, беспомощно опустив по бокам мощные руки. — Вам грустно?
— Нет-нет, просто я такая глупая, вот и все. — Она тряхнула головой, чтобы слезы скатились на щеки. — Не волнуйтесь, я просто дура.
— Но как же мне не волноваться!
Она подняла голову и снова посмотрела на него. Теперь перед ней было лицо не нахального, пошлого и хвастливого типа, а увядающее лицо мужчины средних лет, встревоженное и доброе, лицо, выражающее внутреннюю тревогу. Так было всего лишь миг. Фернандо снова расправил могучие плечи и одарил ее знакомой лучезарной улыбкой, сияющей золотыми коронками, но все же доброй и почти нежной.
— Ну что вы… Это я огорчил вас своими жалобами на одиночество. Но теперь мы вдвоем и не будем больше одиноки, мы станем друзьями, и я снова развеселю вас. — Он подал ей руку. — Давайте посидим на этом парапетике и посмотрим на нелепый старинный собор, вон его дурацкая башня уткнулась в небо, как нога американского заключенного в полосатых штанах. Я расскажу вам все-все о Сан-Хуане эль Пирата — мы туда завтра отправимся; я сегодня утром все подзубрил еще разок.
Мисс Трапп не взяла его руки и продолжала крепко обнимать коричневую сумку. Чтобы преодолеть обиду на то, что его дружеский жест проигнорировали, Фернандо сказал, как бы невзначай, пока они усаживались на парапет:
— Что же это такое в вашей сумке, что вы ее все время прижимаете к себе обеими руками? Так, что и руку друга взять не можете?
— Что в моей сумке?
— Вы ее так крепко держите!
— Привычка, — объяснила женщина. — В ней нет ничего ценного. — Минуту она молча смотрела на бело-розовый, похожий на сахар фасад собора и его черно-белую полосатую колокольню. — Ну, разве что одна вещь. Она представляет ценность только для меня, — Мисс Трапп стала рыться в сумке тонкими руками. — Это письмо, что-то вроде… прощального письма. Мистер Фернандо, я думаю… думаю, мне стоило бы вам его показать.
— Ну что вы, мисс Трапп! — запротестовал он. — Я только так спросил, ради бога, не думайте, будто я хочу знать, что у вас в сумке. Послушайте, давайте сменим тему. Я ведь ваш путеводитель. Вот мы посидим здесь тихонечко, и скоро вы будете знать о Сан-Хуане все…
Но мисс Трапп нашла что искала и подала Фернандо. Он взял листок дорогой белой бумаги из дорогого белого конверта и прочел несколько строк…
Когда они возвращались через неправдоподобно красивый центр города, а потом снова по закоулкам в занюханную гостиницу, мисс Трапп по-прежнему очень мало знала об острове Сан-Хуан эль Пирата, зато знала все, что хотела, о Фернандо. А Фернандо знал все о мисс Трапп.
Тем временем мистер Сесил отыскал Лули. Она сидела за столиком одного из бесчисленных кафе, окаймлявших центр города кругом в виде створчатой раковины.
— A-а, вот вы где! А я вас везде ищу. Позвольте предложить вам граппу{7}. Давайте продолжим наш путеводитель «Как описывать Европу».
Их попутчики, поначалу жадно клюнув на их выдумку, сразу же раскололись на два в равной степени неприятных лагеря: «зануд» и «откровенных грубиянов и сквернословов», — так что молодым острякам пришлось прекратить обсуждение своего опуса на публике.
Лувейн встретила предложение Сесила без энтузиазма.
— Вообще-то, — сказала она, — у меня, кажется, намечается тайное свидание. Весьма странное: я совсем не представляю, где и когда оно будет. — Она растерянно огляделась. — Потому и решила, что лучше всего пойти в какое-нибудь людное место и «засветиться» там.
— Тайное свидание? — загорелся мистер Сесил. — Как загадочно. С кем же?
— С тем, кто загадочно приподнял бровь. — Лули невесело засмеялась. — Я даже не знаю, имел ли он что-либо подобное в виду.
— A-а, потому-то вы и ищете его каждый вечер, убегая от меня! Зря времени не теряете, как я вижу. — Мистер Сесил был весь внимание и любопытство. — Но это очень странно: я-то думал, что обычно решает женщина, когда и где, если, конечно, не возражает. Насколько мне пока было известно, — поспешно добавил он.
Лули снова с жалкой гримаской пожала плечами.
— Боюсь, что это как в песенке: «Только свистни…»
— «…и я буду здесь, дружочек»?
— Что-то в этом духе, — согласилась Лули.
Мистер Сесил быстро прокрутил в уме всех мужчин из их группы: два юноши-молокососа, но они пришпоривают за хорошенькой племянницей «Хмуроу», а для «синьорины» Баркер они явно мелкая рыбешка — с ее-то светским опытом (боже, в такие молодые годы…); кто еще? — пара тучных старых полковников с их супружескими половинами; ну и, конечно, мистер Фернандо… И…
— Но, лапочка, не с этим же мрачным одноруким дьяволом?
— Жалко, что у него одна рука, — признала Лули. — Но он держится молодцом, нечего вам дуться! — Потом она прошептала немного взволнованно: — Вы не скажете никому? Мне необходимо с кем-то поделиться, а то я просто лопну.
— Да делиться-то не с кем, — с некоторым сожалением сказал мистер Сесил. Внимать затаенным признаниям, конечно, упоительно, но настоящий живительный сок для Сесила — это возможность разболтать их другим и оказаться, таким образом, инициатором всяких сплетен… — Правда, у него есть жена, — задумчиво продолжил он, — но она, по-моему, из замкнутых и сдержанных людей, вряд ли ее это заденет…
Лео Родд остановился у входа в их маленькую неприглядную гостиницу.
— Знаешь, я… э-э… пожалуй, пойду немножко прогуляюсь.
Хелен, измученная и усталая после двух бессонных ночей на кроватях этого унылого жилища, растерянно спросила:
— Прогуляешься? Мы же только что вернулись с прогулки.
Лео сунул руку в карман светлого пиджака и запустил ногти в мякоть ладони, чтобы унять раздражение, подстегнутое чувством вины перед женой: ведь он обманывает ее и поступает с ней по-свински.
— Ну и что? Просто я хочу еще немножко прогуляться. Ты возражаешь?
Нет, она не возражала. Она уже взяла себя в руки, смогла с улыбкой взглянуть на него и сказать, что кровати в гостинице определенно несносны, но все-таки она пойдет в номер и ляжет, так что пусть он не будит ее, если… если придет поздно. Она действительно не возражала. Легкие интрижки немного утешали Лео, он делал вид, что его раздражают женщины, изливающие свое сочувствие, но всякий раз сдавался им. Неделю-другую он будет в сентиментально-приподнятом настроении, еще неделю-другую будет испытывать все растущую скуку и разочарование, неделю-две — вздыхать и жалеть себя, а потом вернется к ней…
Она улыбнулась, пожелала спокойной ночи и посмотрела ему вслед: он шел раскачивающейся, преувеличенно дерганой походкой, сильно выставляя плечо вперед, по узенькой улочке, все дальше от прекрасного центра Сиены. Посмотрела и даже не стала в душе молиться, чтобы и на сей раз все было так же, как раньше. Ее измученное сердце хотя и заныло от нежданного укола сомнений, но чувствовало, что он все равно должен вернуться.
В маленьком сквере из тени выступила фигура и снова нырнула в тень, продвигаясь вдоль высокого забора вслед за ним, крадучись, неслышно и быстро, как кошка — на зов холеного черного кота, устроившего приглашающий концерт на крыше. Уличная кошка! Сердце Хелен сжалось и екнуло, захотелось громко расхохотаться: не стоило так глупо поддаваться внезапному уколу страха. Да, кошка из сквера, скверная кошка — не сахарная мармеладка с гордой головкой и большими блестящими голубыми глазами, а скрытная кошка, по своей дикой, жадной и страстной натуре крадущаяся на рандеву…
А мужчины забавные существа. Подумать только, когда эта шикарная, веселая Лули Баркер открыто предлагает ему свое чудное сердечко — подумать только! — Лео идет на тайное свидание с такой девушкой, как Ванда Лейн!
Глава 4
Как известно любому путешествующему в «Одиссей-туре», остров Сан-Хуан эль Пирата расположен примерно в двадцати километрах от тосканского побережья в Лигурийском море. Он имеет миль семь-восемь в диаметре, на его поверхности немало каменистых наслоений вулканического происхождения. Сан-Хуан — республика, самоуправляемая, самостоятельная и самодостаточная; в ней есть крошечный парламент и крошечное полицейское управление с удивительно крошечным осознанием своих обязательств перед остальными членами общества. Зато велика роль переходящего по наследству титула принца. Сам пират Хуан ступил на эти земли двести лет назад. Промышляя разбоем меж берегов Италии и своей родной Испании, он насмотрелся на них до отвращения и обосновался на этом острове, выстроил каменную крепость, отбил все попытки отнять у него эту территорию и с 1762 года правил ею, утопая в золоте, в атмосфере всеобщего преклонения до самой смерти. Он публично покаялся во всех своих ужасных прегрешениях и в то же время объявил о своем праве не отступать с пути обогащения. Новые правительства Италии и Испании смотрели на самоуправство острова сквозь пальцы, каждое в силу своей лени или прагматизма, и государство Сан-Хуан эль Пирата до сих по