1. Игорь
«Золотой стол» киевский наследует Игорь Ольгович (1146), младший брат Всеволода и один из самых несчастных русских князей. Православная церковь признала его святым вследствие жалости к страдальцам, заслужившим мученический венец.
Игорю нехотя присягнули киевляне, но сердца их были отданы другому политику – Изяславу, сыну Мстислава Великого.
Энергичный Изяслав собрал дружину и двинулся к стенам «матери городов русских». Так началась Восьмилетняя война – одна из самых жестоких и кровопролитных усобиц на Руси. Ее смысл – борьба Изяслава за киевский стол, в которой поддержал брат, Ростислав Смоленский. Боролись братья в основном против дяди – Юрия Долгорукого. Но сперва столкнулись с черниговскими полками.
Изяслав разбил Игоря Ольговича у Надова озера и вошел в Киев. Княжение Игоря длилось всего пару недель. Его поймали, бросили в поруб, а затем постригли в монахи, но продолжали на всякий случай держать в заключении.
После ареста Игоря Изяслав Мстиславич (1146–1149, 1150, 1151–1154) занял вожделенный «золотой стол». Вот как описывает его портрет В.Н. Татищев: «Сей князь великий был честен и благоверен, славен в храбрости; ростом мал, но лицом красив, волосы короткие кудрявые и борода малая круглая; милостив ко всем, не сребролюбец и служащих ему верно и пребогато награждал».
Против Изяслава Киевского и Ростислава Смоленского выступил Юрий Долгорукий. К тому времени в его волость перебежало много людей, спасаясь от кочевников и усобиц. Это превратило Юрия из «украинского» правителя в одного из могущественных князей тогдашней Руси. Черниговцы заключили союз с Долгоруким. Полочане, новгородцы и галичане принимали то одну, то другую сторону, а более всего заботились о собственной независимости. Всё это делало положение Изяслава шатким. Ростислав помогал брату как мог. Смоленск постепенно обретал силу и вес в борьбе гегемонов.
Против племянников возмутился туровский князь Вячеслав. Советники указали, что именно он должен по старшинству сесть в Киеве. Не отличавшийся умом князь начал войну, не рассчитав сил и не учитывая популярности Изяслава в Киеве. В итоге Изяслав послал против дяди войска, возглавляемые Ростиславом Смоленским. Сторонники Вячеслава потерпели поражение. Изяслав праздновал победу, «а в Турове своего сына Ярослава оставил», как пишет В.Н. Татищев.
Л.В. Алексеев превращает Ростислава в более крупную фигуру, чем тот был на самом деле. Историк пишет, что теперь практически на всех страницах Лаврентьевской летописи, повествующих о той эпохе, упоминается имя Ростислава. Конечно, это преувеличение (ссылка на Лаврентьевскую летопись присутствует в списке литературы к данной книге, что позволяет проверить сказанное). Да и насколько важны упоминания Ростислава Смоленского с точки зрения современной науки? Гораздо интереснее были бы упоминания смоленских бояр как лидеров города-государства, рассказы о борьбе группировок, сведения о социальном устройстве Смоленщины… но ничего в летописи нет. Приходится реконструировать факты.
2. Битва за Киев
Лишь удивительное легкомыслие Долгорукого спасло Мстиславичей в начале войны. Юрий постоянно пьянствовал с женщинами, веселился ночи напролет, «на скомонях… играя и пия… чем многие вельможи его оскорблялись», как пишет тот же Татищев. Среди любовниц была жена тысяцкого Кучки. Тысяцкий – должность, известная еще у древних арийцев (хазарапат или хилиарх в переводе на фарси и древнегреческий соответственно; это очевидная отсылка к архаическим обществам).
Узнав об измене жены, Кучка захватил женщину и бежал в свою усадьбу на Москве-реке. Здесь изменницу поместили в заключение. Сам Кучка задумал отъехать к Изяславу Мстиславичу в Киев. Долгорукий счел это актом предательства. Кроме того, суздальский князь был взбешен, что у него отняли бабу. Примчавшись в Кучковы палаты, князь Юрий без раздумий убил Кучку, но, чтобы избежать общественного поношения, женил своего сына Андрея (позже известного под прозвищем Боголюбский) на его дочери.
На месте палат покойного боярина возник городок. Долгорукий позвал туда, на окраину владений, своего союзника, черниговского князя Святослава Ольговича, и «дал обед силен». Пообедали в городке по имени Москва в 1147 году. Но темп наступления на врагов был утрачен.
В самой семье черниговских князей наступил раскол. Ольговичи были за Долгорукого, Давыдовичи – против. В этой нервозной обстановке киевляне извлекли экс-князя Игоря Ольговича из монастыря и зверски убили (1147). Подробно эту коллизию рассматривает И.Я. Фроянов в книге «Древняя Русь»; там же даны объяснения эксцессам.
Черниговцы и киевляне начали активные боевые действия друг против друга. К киевлянам присоединились смоляне: великий князь Изяслав вызвал с севера своего брата Ростислава Смоленского. Тот спустился с полками вниз по Днепру и взял у черниговцев город Любеч с укрепленным замком, построенным еще Мономахом. Смоляне и киевляне расчищали себе торговый путь вдоль Днепра.
Затем Ростислав пробился к брату Изяславу Киевскому, соединился с ним и выступил на Чернигов. Советники осторожничали, уговаривали братьев ограничиться военными демонстрациями на окраинах и взятием мелких крепостей, но Ростислав Смоленский настоял на том, чтобы нанести удар врагу в сердце.
Ничего не вышло, и в условиях плохой логистики и низкого осадного искусства Руси XII века выйти не могло. Изяслав разорил черниговские волости, но дальше этого дело не двинулось. Великий князь посчитал, что не может одолеть черниговцев: им помогает Юрий Долгорукий. Исходя из этого родился новый план. Братья Мстиславичи посовещались и решили: Ростислав Смоленский соберет новгородцев, тех же смолян да и двинется с ними на Юрия Долгорукого, а Изяслав ударит на Черниговщину повторно. Враги перестанут помогать друг другу и потерпят поражение. Эту кампанию планировали провести в зимнее время. Смоленские полки, «с великою честию и благодарением киевлян», как отмечает Татищев, вернулись восвояси.
Долгорукий воспользовался разделением своих врагов и послал сильную дружину для захвата Переяславля-Южного. Город обороняли войска Изяслава. Битва была кровавая. В ней погибли воеводы Изяслава и Юрия Долгорукого – фактические командующие войсками (формально боевыми действиями руководили сыновья Изяслава и Юрия). Переяславль удалось отстоять от нашествия с севера, но это был мимолетный успех.
Глеб, сын Юрия Долгорукого, занял Городец-Остерский на Днепре. Это создавало дополнительную опасность: враг перерезал важнейшую речную коммуникацию. Изяслав оставил Чернигов и осадил Городец. В войске великого князя имелись русичи и берендеи – одно из кочевых тюркских племен, жившее на степной границе; берендеи, как и другие тюрки, включая татар и ногаев, впоследствии поучаствуют в этногенезе малороссов.
Глеб запросил мира в обмен на то, что покинет берега Днепра и уйдет в Ростово-Суздальскую землю. Положение Изяслава Киевского было шатким, в припасах ощущалась нужда, и он согласился, взяв со своего противника клятву уйти. Но едва осада была снята и Изяслав вернулся в Киев, как Глеб позабыл обещание. Его войска остались в непосредственной близости от «матери городов русских». Следовательно, кампания Изяслава завершилась провалом. Великий князь стал готовиться к продолжению борьбы и попросил помощи у венгерского короля Гейзы II (1141–1162); тот направил 3000 тяжеловооруженных всадников. Помощь объясняется просто: Гейза был женат на Евфросинии – сестре Изяслава Киевского. Кроме того, подмогу прислал скудоумный князь Вячеслав Владимирович – сын Мономаха, правивший в Турове. Прибыл также полк из Волынской земли.
Изяслав Киевский перешел Днепр по льду и подступил к Чернигову. Осада продолжалась три дня, были выжжены окрестные села, но окончательная победа не давалась войскам коалиции, да и кормить воинство было, как видно, нечем. Изяслав отправился под стены Любеча, но столкнулся там с объединенными войсками всех потомков «триумвира» Святослава Черниговского, сына Ярослава Мудрого: привели свои полки Давыдовичи, Ольговичи и рязанские князья. Стороны хотели вступить в бой, однако ударила оттепель и пошел дождь. Видя это, Изяслав увел полки на киевский берег Днепра, и очень своевременно: на другой день начался ледоход.
Когда река очистилась, Глеб Юрьевич с войсками вышел из Городца и попытался захватить Переяславль-Южный. Но под стенами города Глебу нанесли такое поражение, что он отступил, оставил Городец и ушел в Чернигов.
Ольговичи и Давыдовичи звали на юг Юрия Долгорукого, но тот отвечал, что не может прийти. В самом деле, ему угрожали смоляне и новгородцы. Да и «серебряные болгары» на Волге вели себя враждебно. Возможно, Изяслав и Ростислав заключили союз и с ними тоже.
Без поддержки Долгорукого черниговские князья не чувствовали себя уверенно и предложили Изяславу Киевскому мир. Тот посоветовался с братом – Ростиславом Смоленским. «Ты мне брат старейший и я в твоей воле, – отвечал дипломатичный Ростислав. – Как ты за лучшее примыслишь, я в том согласен и готов по твоему повелению с охотою исполнять» (Татищев В.Н. История Российская. Т. 2. С. 224).
В 1148 году в Спасском соборе Чернигова был утвержден мир с пафосной формулировкой: «Быти всим за один брат». Казалось, двухлетняя борьба Изяслава за Киев увенчалась полным успехом. Мстиславичи контролировали значительную часть Руси: Новгород, Смоленск, Киев, Переяславль-Южный, Волынь. Туровский князь Вячеслав был их союзником и, может быть, платил дань Киеву.
Галич и Полоцк жили своей жизнью. Оставалась Ростово-Суздальская земля, но помириться с Юрием Долгоруким не представлялось возможным. Долгорукий ненавидел своих племянников Мстиславичей и полагал, что его обошли при разделе владений. По старшинству на «золотой стол» киевский должен был воссесть либо слабоумный Вячеслав, либо следующий по старшинству сын Мономаха, то есть сам Юрий. Поэтому он не присоединился к мирному договору, и Восьмилетняя война продолжалась.
3. Долгорукий
Изяслав Киевский собрал южных князей на сейм в Городце, где обсуждался вопрос похода на Ростов и Суздаль. Черниговские князья должны были поучаствовать в этом походе как младшие подручники киевского правителя. Но ни Святослав Ольгович (тот, в честь которого дали московский «обед силен»), ни его племянник Святослав Всеволодович (известный как один из героев «Слова о полку Игореве», которому в ночь поражения русской рати приснилась поминальная чаша «синего вина») на съезд не явились. Было решено тем не менее начать зимнюю кампанию: «едва ледо встануть», Изяслав и Ростислав с новгородцами должны «совокупиться» в Смоленске, а Ольговичи и Давыдовичи ударить через область вятичей на земли Долгорукого. На Ростовскую волость надвигалась серьезная опасность, но Долгорукий, похоже, не верил, что задуманный его врагами поход может состояться и принести успех. Ростовский князь оказался прав. Впрочем, он не сидел сложа руки и заключил союз с половцами, что сразу обезопасило Ростов со стороны Волжской Болгарии, а также создало угрозу южному рубежу Киевщины.
Черниговские владетели вели двусмысленную политику. С одной стороны, они искали дружбы Мстиславичей, с другой – опасались Долгорукого. В итоге Святослав Ольгович (в то время правитель Северской земли) решил породниться с Ростиславом Смоленским и отправился в Смоленск, чтобы выдать дочь за его сына Романа Ростиславича. Обычно княжеские дети женились еще детьми, и свадьбы скрепляли политические союзы. Правда, события менялись так быстро, что эти браки способствовали только вырождению династий, потому что заключались между родней. Свадьба Романа не привела к прочной дружбе между черниговскими князьями и потомством Мстислава Великого. Святослав попировал в Смоленске, присмотрелся к делам и отбыл домой, чтобы вскоре предать Ростислава и его брата, дождавшись удобного момента.
Кампания Мстиславичей против Долгорукого началась поздней осенью. Изяслав Киевский наказал своим воеводам беречь Русь от набегов половцев, а сам уехал к Ростиславу, чтобы наметить план кампании.
Киевскую границу сторожили берендеи, торки (туркмены), черные клобуки (каракалпаки). Все эти племена ненавидели половцев, хотя и говорили на одном языке – тюркском. Правда, их отличал расовый тип: туркмены и каракалпаки – смуглые и черноволосые, а половцы – белокожие и со светлыми волосами.
Изяслав поехал в Смоленск налегке, а полки шли за ним. Ростислав и смоляне устроили великому князю пышную встречу. Братья «пребыста в велицѣ любви и веселии с мужи своими и с смолняны и ту дариста дары многыми: Изяслав да дары Ростиславу что от Рускои землъ, и от всехъ царьских [византийских] земель, а Ростислав да дары Изяславу от верхних земель и от варяг», – говорится в Ипатьевской летописи.
Из Смоленска братья направили посольство в Ростов с предложением съехаться и договориться о мире. Его условия, конечно, были выработаны еще на сейме в Городце. Видимо, предполагалось, что Юрий Долгорукий признает старшинство Изяслава и согласится платить Киеву дань. Долгорукий молчал, не отпуская послов.
Изяслав поехал в Новгород, пировал, следил за сбором полков и ощущал себя, видно, настоящим государем Руси, как его отец Мстислав Великий и дед – Мономах.
Новгородские и киевские войска сосредоточились на реке Медведице на границе Ростовской земли, туда же подтянулся Ростислав со смоленскими полками. Братья вторглись в земли противника, разграбив их вплоть до Углича и устья Мологи.
Здесь стало известно, что черниговские князья ведут себя подозрительно: сосредоточили войска в земле вятичей против Долгорукого, но границу не пересекли, а выжидают, что произойдет с Изяславом. «В своих вятичѣхъ, ожидаюча и зряча, сто ся тамо учинить межи Гюргемъ (и) Изяславомъ», – констатирует ипатьевский летописец. Изяслав отправил несколько отрядов грабить окрестности Ярославля, но тут настала распутица. Войска Долгорукого отсиживались в городах, там же попряталось окрестное население. Изяслав посчитал кампанию стратегически проигранной, распустил полки и вернулся в Киев.
Настала очередь Долгорукого нанести удар. Князь собрал рать и в июле 1149 года бросил в землю вятичей, чтобы через черниговские владения явиться под стены Киева. Разумеется, направление удара выбрали не случайно. Святослав Ольгович (московский «обед силен») возобновил старый союз с Долгоруким и привел войска. Примкнул к ним и Святослав Всеволодович («синее вино»). Пришли также половцы.
Давыдовичи обнаружили, что без боя разом от них отпали две трети Черниговской земли. Глава семьи, черниговский Владимир Давыдович, послал сказать в Киев, что хранит союзнические обязательства по отношению к великому князю Изяславу.
Ростислав Смоленский поспешил на помощь с полками к своему брату, на которого двигался Долгорукий. Примкнул к союзникам и правитель Волыни Владимир Андреевич, сын Андрея Доброго и внук Мономаха (Владимир получил этот удел от Изяслава и хранил верность).
Долгорукий вышел в лесостепь, обойдя Чернигов с юга, и вынырнул со своими войсками у Переяславля-Южного. Это был эффектный маневр. Он позволил не размениваться на осады городов, уберег русские земли от неизбежного разорения и создал угрозу Киеву.
В столице Руси возникла паника. Многие говорили, что война племянника (Изяслава) против дяди (Долгорукого) несправедлива и противоречит родовым обычаям. Тем не менее Изяслав сумел собрать войска и выступил в степь.
После ряда маневров в конце августа состоялось двухдневное сражение под стенами Переяславля. Решающим оказался второй день. Его начали с перестрелки. Затем Юрий обратился в притворное отступление. Изяслав кинулся преследовать, смешал ряды. Воины Юрия повернули и перешли в контратаку. Строй изяславовцев рассыпался. Переяславские полки перешли на сторону Юрия. Киевляне и смоляне сражались, но были опрокинуты. Изяслав бежал в Канев, сумев сохранить едва треть своего войска. Долгорукий с торжеством вступил в Переяславль-Южный – один из важнейших городов Руси. Над Киевом нависла угроза.
Изяслав и Ростислав собрали киевских бояр на совет и предложили драться. Киевляне отказали в поддержке. Их ответ передает в своей очаровательной манере В.Н. Татищев: «Господа наши князи, ежели хотите, чтобы мы вконец погибли и разорились, то биться за вас еще несколько будем. Но поскольку лучшие люди наши в бою побиты и пленены или без коней и оружия возвратились… того ради просим вас, чтобы нас к последней погибели не приводили» (История Российская. Т. 2. С. 236).
Сказано было предельно четко. Захватив семью и митрополита Клима, Изяслав бежал во Владимир-Волынский. Ростислав отступил в Смоленск. В Киеве вокняжился Юрий Долгорукий (1149–1150, 1155–1157).
4. Война и мир
Долгорукий обошелся с киевлянами милостиво, простил и Владимира Давыдовича Черниговского за его действия, тем более что Владимир прибыл к новому великому князю и повинился во всём. Долгорукий отметил, что за верность не судят, а Владимир был верен великому князю Киевскому, коим по недосмотру судьбы оказался Изяслав.
О действиях Ростислава Смоленского в этот период мы ничего не знаем. Тот сидел тихо и ждал действий со стороны брата, чтобы присоединиться к нему. Смоленская община копила силы, но эти силы еще не были столь велики, как хотелось смоленским князьям.
Изяслав прибыл на Волынь, переместил ее прежнего правителя Владимира Андреевича в Берестье (Брест), на окраину княжества, а сам вокняжился во Владимире-Волынском и стал придумывать различные комбинации, как бы вернуть желанный «золотой стол». Первым делом обратился к Владимирку Володаревичу (1141–1153) – основателю Галицкого княжества, объединившему мелкие владения на этой территории. Владимирко в помощи отказал. От Изяслава полетели гонцы в Венгрию, Чехию и Польшу с предложением выступить против Долгорукого. Из этого еще не следует, что Изяслав – западник, но тенденция налицо, его потомки вроде знаменитого Даниила Галицкого будут всё сильнее склоняться к Западу и сдадут ему всё, что только можно, включая души свои и своих подданных.
Король Венгрии Гейза обещал помочь, как только завершит очередную войну с византийским императором Мануилом I Комнином (1143–1180). Великий князь Польский Болеслав IV Кудрявый (1146–1173) вообще поклялся лично прибыть, когда нужно. Такие же заверения дал чешский правитель Владислав II (князь 1140–1158, король 1158–1172). Чехи промедлили, поляки действительно пришли, Гейза тоже выделил 10 тысяч ратников. Кроме того, Изяславу удалось навербовать немцев-наемников. Тогда же за обиды Изяслава поднялись новгородцы и напали на ростовские волости. На севере разгорелась война. В центре фронта Ростислав Смоленский в любой миг готов был ударить в слабое место противника.
Юрий Долгорукий двинулся прямо на Волынь, опять проявив талант стратега. Вместе с ним шли черниговские полки и Владимирко Галицкий.
Поляки и венгры испугались этого наступления и бросили Изяслава. Тот остался только с наемниками и с волынянами. Передовые полки Изяслава столкнулись с неприятелем под Луцком и были отброшены. В бою зарекомендовал себя как бесстрашный воин сын великого князя Юрия – Андрей (будущий Боголюбский).
Владимирко Галицкий наступал на Изяслава с юга. Но этот князь не отличался элементарной порядочностью. Изяслав вступил в переговоры с ним и, видимо, купил мир. Владимирко не только прекратил войну, но и согласился выступить посредником на переговорах с Долгоруким.
Лишившись ценного союзника, Долгорукий согласился на мировую. В итоге договорились, что Изяслав признает Долгорукого великим князем Киевским, а Долгорукий уступит Изяславу право на новгородскую дань. Дело, конечно, было неслыханное. Князья рушили древний обычай и делали что хотели. Все участники переговоров понимали, что это лишь перемирие, которое поможет перегруппироваться и нанести новые удары противникам.
Юрий Долгорукий столкнулся с массой проблем: киевляне его не любили, союзные половцы нападали на пограничных торков и черных клобуков, которые теперь подчинялись Юрию, советники простоватого (Карамзин деликатно пишет «добродушного») Вячеслава интриговали в пользу своего князя. Действительно, Вячеслав имел больше прав на «золотой стол», чем Юрий. Долгорукий отдал брату Вышгород, но получил только шпионское гнездо у себя под боком.
Тем временем Изяслав собрал войско, нечаянно напал на пограничную Пересопницу, где стояли авангарды Юрия, и разбил их. После этого к Изяславу на помощь примчалось из Поросья войско каракалпаков, туркмен и берендеев.
Юрий Долгорукий бежал в Городец-Остерский с небольшой дружиной. Куда подевались все его войска, на первый взгляд неясно. Но если учесть, что он опирался прежде всего на ополчение, всё встает на места. Ополченцев следовало отпустить домой, они навоевались и должны были вернуться к мирным промыслам: к земледелию, ремеслу, охоте, бортничеству, рыбной ловле, к родным избам и семьям. А дружина? Она должна была охранять ростовские рубежи, поэтому собственно ростовских дружинников осталось при великом князе немного. Он хотел набрать киевлян, да не успел наладить с ними отношения. К тому же слава покровителя и союзника половцев сыграла с ним злую шутку: половцев в Киеве не любили; любили торков и берендеев, исправно оборонявших границу, а их Долгорукий предал. Это предательство неприятно поразило и разгневало киевлян. Они и отказали северному правителю в поддержке: тот был для них чужаком.
Долгорукий еще пытался спасти хоть что-то: послал в Вышгород к Вячеславу и предложил тому занять Киев. Вячеслав не заставил себя просить, явился в столицу, но… следом пришел Изяслав и был принят киевлянами с восторгом. Вячеслава бесцеремонно выпроводили обратно в Вышгород. Так началось второе княжение Изяслава на «золотом столе». Мстиславичи вновь контролировали путь «из варяг в греки» и были самыми сильными на Руси.
5. Уставные грамоты Ростислава
Пока старший Мстиславич занимался созданием коалиций и наступлением на Киев, его младший брат по-прежнему сидел в Смоленске и занимался экономическими делами.
Довольно давно Ростислав задумал привести в порядок управление княжеством и для этого приказал исчислить пространство всех земель и угодий, находившихся в пользовании смолян, а также количество городов, погостов, сел, промыслов, состояние торговли.
В общем, он поступил как рачительный хозяин, чтобы на основании собранных данных точно и равномерно распределить сумму даней, которые платили жители Смоленской земли. Подсчет занял много лет.
Наконец князь собрал в Смоленске вече, состоявшее из представителей всех городов и волостей; в результате совещаний с общинниками появилась известная Уставная грамота, данная смоленской епископии, возглавляемой Мануилом. Текст этой и других грамот (всего их три) опубликован П.В. Голубовским в «Истории Смоленской земли до начала XV ст.» (с. 255–258). Он неоднократно анализировался специалистами. Собственно, размышления Насонова и Алексеева о сложении Смоленской волости основаны прежде всего на текстах грамоты, а уже затем на археологических сведениях, которые мало что могут к ней добавить.
Первая уставная грамота, как полагает один из исследователей, Я.Н. Щапов, издана еще в 1136–1137 годах и постепенно пополнялась до тех пор, пока не увидели смоляне «в лето 6659 (т. е. 1150 г.), индикта 14, месяца сентября 30», окончательный вариант. В грамоте содержатся важные сведения об административном делении Смоленской земли и о финансовом устройстве. Но выводы нужно делать осторожные. Обычно считается, что грамота – не что иное, как договор феодала (в данном случае Ростислава) с Церковью о финансовых делах. Это не так.
Из текста документа ясно, что в Смоленске в княжение Ростислава Мстиславича создана особая Смоленская епархия. Сие важно: земля получала церковную автономию, а значит, Смоленщину признавали достаточно важной и густонаселенной землей. Первым епископом был рукоположен Мануил: «скопец Мануило», как зовет его Ипатьевская летопись. И.Я. Фроянов полагает, что епископ прибыл на Русь из Византии еще в княжение Мстислава Великого. Ученый делает ссылку на преамбулу Уставной грамоты, где говорится, что Ростислав привел епископа в Смоленск «по поведению отца своего святого». Мстислав добился на это согласия константинопольского патриарха Иоанна IX Агапита (1111–1134). Правда, епископ прибыл в Смоленск в 1137 году, уже после смерти великого князя. Возможно, это связано с сопротивлением епископата Переяславля-Южного, в ведении которого находилась Смоленская церковь. Но в 1134 году переяславский епископ Марк умер, его преемник Евфимий был поставлен лишь в 1141 году, а в промежутке между этими датами Смоленск получил собственного епископа. Следовательно, Ростиславу и смоленской городовой общине удалось преодолеть сопротивление и Киева, и Переяславля, чтобы получить религиозную автономию.
Князь Ростислав должен был установить средства на содержание епископии. Вот тут мы и подходим к наиболее ценной части документа. B Уставе перечислены местности, которые платили дань и другие сборы князю Смоленскому. Десятая часть доходов перечислялась на содержание епископата. Это решение как раз и утвердила смоленская община. Без нее князь не властен договариваться с епископом. Вече было чем-то вроде собрания жильцов – всех трудоспособных домохозяев волости, которые и приняли ключевое решение.
А.А. Зимин вычислил, что размер полюдья (добровольных пожертвований) и дани в пользу Ростислава достигал огромной суммы в 4000 гривен, но к этой цифре нужно отнестись с осторожностью. Размер многих сумм в Уставе не обозначен. Л.В. Алексеев сделал другой подсчет и пришел к выводу, что размер выплат в пользу Ростислава составил 3087 гривен серебром. Но за этими деталями от историков ускользает главное: в чьей собственности находились земельные, охотничьи, рыболовецкие угодья? И.Я. Фроянов делает вывод, что – в коллективной собственности смоленской общины, а не князя. Это революционный вывод, он противоречит теории «феодальной Руси» Б.Д. Грекова и Л.В. Черепнина. Однако развивает идеи В.В. Мавродина о наличии «военной демократии» в Древней Руси и С.В. Юшкова о доклассовом характере древнерусского общества (аргументацию Фроянова см. в книге «Лекции по русской истории». С. 782–784). Собственно, для прежней русской исторической науки в этом нет ничего сенсационного. Уже П.В. Голубовский писал, что «общинное начало было у смоленских кривичей господствующим, основным, из которого проистекал весь строй их общественной и государственной жизни».
По мнению Фроянова, при чтении Устава «открывается впечатляющая картина, где смоленская волостная община представлена в двух ипостасях – в качестве верховного, можно сказать, титульного земельного собственника и непосредственного владельца селами с несвободным населением» (Лекции по русской истории. С. 784). Первичным по времени было право собственности общины в родо-племенной период. В ходе разложения рода формировалась волостная, то есть полисная, собственность, и эти владения охватывают почти всё княжество. «По сравнению с ними, – полагает Фроянов, – земельная собственность князя выглядела весьма скромной». Косвенно эти выводы подтверждаются скромным характером другой земельной собственности на Руси – церковной, причем даже в более позднее время, в XVI веке. Автор книги бесконечно далек от идеализации Русской православной церкви, но в данном случае речь не об эмоциях, а о фактах. Устройство РПЦ не было феодальным, и русские попы оказались очень далеки от феодальных форм эксплуатации населения. Никакого сходства с западными князьями Церкви не наблюдается. Оттого протестантские требования дешевого клира и секуляризации церковных земель впоследствии просто не находили понимания у восточных славян. Неясно было, о чем речь. Это же касается власти и собственности князей. Перед нами – доклассовое общество, где имеет место очень интересный симбиоз распределения властных полномочий между князем и общиной; при этом община (а не князь) выступает коллективным верховным собственником и носителем власти. К XIV столетию эта система основательно разрушается, но во времена Ростислава Смоленского достигает расцвета.
Таковы общие соображения. Но не менее сенсационны детали Уставных грамот. Например, интереснейший момент, на который обратили внимание исследователи, – «Суждали Залесская дань», о которой говорится в Уставе. Изначально она шла в Смоленск, но затем была перехвачена Юрием Долгоруким.
Перед нами – важное свидетельство изменения границ Смоленщины. О нем не говорится в летописях, его оспорил Насонов в своем исследовании о рубежах древнерусских княжеств. Но всё же…
Из Устава следует, что смоленские владения в первой четверти XII века занимали всё среднее течение Москвы-реки, в том числе и земли, на которых располагается современный город Москва. Ничего удивительного в этом нет. Здесь тоже обитали кривичи, и эти кривичи были смоленскими. То есть перед нами единое племя, не разорванное на разные княжества. Так и подходил к решению вопроса еще П.В. Голубовский в своем исследовании о Смоленщине. Но поздние историки нагромоздили много нелепиц.
А.Н. Насонов полагал, что «Суждали Залесская дань» взималась на самом деле Киевом. Из Суздаля ее везли в Смоленск, который был, следовательно, перевалочным пунктом для отправки материальных ценностей на юг. Затем, примерно в 1137 году, дань перехватил Долгорукий.
Л.В. Алексеев и польский исследователь А. Поппэ (чьи реконструкции далеко не всегда вызывают доверие) полагали иначе. В 1134 году князь Ярополк передал Долгорукому Переяславль-Южный, а взамен получил право взимать дань с части Суздальской земли где-то в районе Переяславля-Залесского. Через некоторое время Долгорукий разорвал соглашение и вернул себе право сбора «Суждали Залесской дани».
Гипотеза, как обычно у Поппэ, создает иллюзию скрупулезности, но по сути искусственна. С точки зрения этнологии большего внимания заслуживает реплика Голубовского. Видимо, перед нами восточные поселения кривичей, которые платили дань или полюдье в общинную казну Смоленска. Жили они на Москве-реке и в Переяславле-Залесском. Однако Юрий Долгорукий воспользовался затруднениями Ростислава, отнял земли восточных кривичей и перехватил «Суждали Залесскую дань». На землях кривичей мы и находим знаменитые хоромы боярина Кучки – видимо, это одно из кривских поселений. После казни Кучки здесь возникнет городок Москва (около 1147 года). А мы еще раз отметим, что нынешняя Московская область когда-то входила в состав Смоленской земли и в ней господствовали кривичи. Юрий Долгорукий начал захваты этих земель, и первой стали волости по Москве-реке. Потомки Юрия продолжат такую политику. А пока сформировалась Ростово-Суздальская земля, какой мы знаем ее по школьным картам. Долгорукий оттеснил смолян от Волжского торгового пути навсегда. Ростислав Смоленский вынужден будет компенсировать эти потери захватами на западе и активностью на двух других путях – Днепровском и Двинском.
Еще перед утратой «Суждали Залесской дани» Ростислав расширил свою волость – в 1134–1135 годах великий князь Ярополк Киевский отдал племяннику северную половину земель радимичей. Будут и иные приобретения.
Резюмируем сказанное. Ученые полагают, что в Уставе есть позднейшие вставки и дополнения, но сути это не меняет. Ростислав сделал то, что не удалось Мономаху: добился создания епископства и оттого стал кумиром общины. Нужно сказать, что и он, и его потомки относились к Смоленску бережно, умели ладить с общиной и устроить правление ко всеобщему удовольствию. В городе не было волнений. Зато сами смоляне умели навязать свое мнение другим русским волостям. Начался восход Смоленска. Констатировав этот факт, вернемся к военным событиям. После того как Изяслав вновь занял Киев, смоляне включились в борьбу против Долгорукого на стороне Мстиславичей.
6. «Киевские качели»
Покинувши Киев, Долгорукий занял оборону по Днепру. Сам он засел в Городце, а один из его сыновей держал Переяславль-Южный. Союзником был черниговский князь Владимир Давыдович. С запада шел на подмогу Владимирко Галицкий. Словом, положение Мстиславичей сразу осложнилось.
Ростислав Смоленский предложил брату простую комбинацию, чтобы обрести легитимность: поставить великим князем «добродушного» Вячеслава, а править Изяславу. Это простое решение имело плюсы и минусы. Несомненный плюс – восстановление законности при занятии киевского стола. Это выбило бы почву из-под ног у Долгорукого и его сторонников. Минусы – то, что у Вячеслава были свои советники, которые хотели получить кусок пирога. Вот если бы удалось договориться с престарелым князем (ему исполнилось лет 65 – возраст по тем временам очень солидный) и советников прогнать, а управлять от его имени – тогда дело другое.
Но выхода не имелось. Изяслав послал своих людей в Вышгород поклониться старому дяде и пригласить в Киев. Тут, несомненно, вмешались советники, да и сам Вячеслав обиделся. «Для чего ты меня с оскорблением и стыдом выгнал тогда из Киева? Ныне же увидел ты, что войска из-за Днепра и от Галича идут, и потому мне Киев отдаешь, которого сам оборонить и удержать не можешь» (Татищев В.Н. История Российская. Т. 2. С. 248).
Изяслав рассыпался в извинениях, и старик растаял. Договорились, что «Изяславу быть сыном, а Вячеславу отцом и обоим вместе Киевом владеть, но Изяславу всем управлять». Эта система напоминает дуумвират.
Изяслав собрал войско и двинулся в поход на Галичину с киевлянами, венграми, каракалпаками. В городах Киевщины остались небольшие гарнизоны и ополченцы, чтобы отбиться в случае чего от набега половцев или нападения Долгорукого. В то же время «добродушный» Вячеслав собирал новую рать в качестве резерва и подкрепления Изяславу. Последний попросил помощи и у Ростислава Смоленского. Тот стал готовиться к войне.
Однако решающее сражение в Галичине оказалось для Изяслава неудачным. Он со своей дружиной и венграми отступил в Киевщину, явился к «добродушному» Вячеславу и невозмутимо поведал о поражении. «И потом сели за стол обедать», – прибавляет Татищев. Владимирко, одолевший Изяслава, продвигался с войсками к Киеву.
Юрий Долгорукий собрал полки для очередной атаки: ростовцев, суздальцев, черниговскую и северскую рать. Если бы Долгорукий и Владимирко Галицкий замкнули кольцо, Изяславу грозила бы страшная опасность. Поэтому он бежал из Киева ночью и землей древлян, через город Овруч, проник на Волынь. «Добродушный» Вячеслав убрался из Киева в Вышгород.
Долгорукий занял Киев и Туров. Последний город отдал своему сыну Андрею (Боголюбскому), прирезав к волости пограничные поселения Пересопницу и Дорогобуж. Андрей должен был защитить Киевщину от волынян и их западных союзников.
Собственных сил у Изяслава имелось немного. Окраинная Волынь в то время была редконаселенным краем, где соседили славяне и ятвяги (племя балтской группы). Изяслав опять просил о помощи венгров. Король Гейза прислал 10 тысяч отборных витязей.
Владимирко Галицкий тотчас соединился с Андреем (Боголюбским) и пришел под Дорогобуж. К ним примкнул Владимир Андреевич, сын Андрея Доброго, который переметнулся в лагерь Долгорукого от Изяслава. Такими предательствами изобиловала история тогдашней Руси.
Изяслав ловким маневром обошел Владимирка и двинулся в Киевщину. Его передовые отряды выбили суздальцев из Белгорода-на-Днепре, после чего к Изяславу прибежали войска приднепровских кочевников с берегов реки Рось. Изобретательный Изяслав распустил слух, что разбил отряды Владимирка Галицкого и Андрея (Боголюбского).
Долгорукий, оказавшийся без войск, бежал за Днепр в Юрьев-городок; его люди оставили и Туров. Изяслав опять сделался великим князем (1150), а «киевские качели» качнулись в его сторону. Он призвал «добродушного» Вячеслава из Вышгорода. Тот явился, но передал всю реальную власть Изяславу.
Опять возник огромный фронт. Русская земля разделилась, как во времена Ярослава Мудрого. Изяслав Мстиславич и его подручники контролировали Киев, Смоленск, Новгород, Туров, Волынь, а их враги – Ростово-Суздальскую землю и Чернигово-Северскую. Рязань тогда не играла большой роли в княжеских усобицах, Полоцк тоже. Владимирко Галицкий разочаровался в Долгоруком и хранил нейтралитет.
Бесконечная война основательно разорила и обезлюдила Киевщину. Требовалось содержать армии, при этом никто не отказывал себе в грабеже, да еще время от времени налетали шайки черных клобуков, торков, берендеев и половцев – союзничая с одними князьями, они выступали против других, а страдал простой люд. И вот из Киевской земли, самой густонаселенной и благополучной среди других, народ вдруг побежал кто куда. Уходили в Чернигов и на Волынь, в Галичину и Северщину, в Новгород. Но особенно густой поток шел в Смоленск и в Ростов. Обе эти земли считались наиболее безопасными в то время. Что касается ростовских волостей, то там стремительно росли новые города, самым знаменитым из которых вскоре станет Владимир-на-Клязьме. На какой-то период он сделается главным, и в науке название Ростово-Суздальская Русь сменится на Владимиро-Суздальскую. В.Н. Татищев станет звать ее Белой, то есть свободной от налогов, старшей.
О развитии Смоленщины в это время мы знаем меньше, но и она богатела, пополнялась людьми и становилась важным участником общерусской политики. А кривичи, видно, растворялись в русских пришельцах из других волостей.
7. Воины с севера
Венгры, выполнив боевую задачу по захвату Киева, вернулись на родину, а Изяслав остался без войск. Он обратился за помощью к брату. Тот помогать не спешил, считая, что Изяслав занимает киевский стол противозаконно: инсценировка с добровольным отречением Вячеслава никого не могла обмануть. Изяслав пообещал восстановить дядю на троне, и лишь тогда Ростислав и его смоляне сменили гнев на милость.
Долгорукий концентрировал черниговские и суздальские войска на Днепре. В этот момент по великой реке спустилась рать Ростислава: «смолняны и множество вои». Не исключено, что «множество вои» – это галинды и жители отдаленных волостей Смоленщины, а еще наемники. Вряд ли речь идет о новгородцах: им нужно было сторожить северную границу и угрожать Ростовской земле вторжением.
Поход Ростислава состоялся осенью, когда Днепр обмелел, и вода в нем потемнела от палой листвы. В Киев ратники прибыли к концу октября 1151 года.
Дела Юрия Долгорукого тотчас ухудшились. Давыдовичи уже не хотели за него воевать, потому что это противоречило обычаю. Старшим князем сделался Вячеслав. Война против него приобретала противозаконный характер. Владимир Давыдович Черниговский отговорился болезнью и не пошел в поход, а его брат Изяслав Давыдович вообще переправился через Днепр с дружиной и объявился в Киеве, где принял сторону «добродушного» Вячеслава и его племянника.
Верность Долгорукому сохранил только клан Ольговичей. Его возглавлял новгород-северский князь Святослав («обед силен»). Кстати, Святослав стал счастливым отцом. Весной 1151 года у него родился сын – Игорь Святославич. Перед нами – будущий герой «Слова о полку Игореве».
На подмогу Долгорукому явилось большое войско половцев. С ними князь Юрий двинулся к Киеву и стал на лугу против города. Пехоту послал в лодках окружить Киев со стороны Днепра. Несомненно, воины должны были переправиться через водную преграду и помочь степнякам в деле осады. Но Изяслав снарядил собственный речной флот, состоящий из крытых ладей, в которых прятались лучники, одетые в броню. Этот флот отогнал лодки Юрия, и Долгорукий попал в неприятное положение, так как был отрезан с половецкой конницей на киевском берегу. Князь пытался вырваться из ловушки, маневрировал, уходил от врага, но войска и ладьи Изяслава преследовали его по пятам. Лишь у Витичева брода северским князьям удалось обойти неприятеля и высадиться с полками на киевском берегу, что изменило ситуацию в корне. Долгорукий собрался с силами, пошел на Киев и разбил лагерь у речки Лыбедь. Предполагалось дать генеральное сражение под стенами города.
Изяслав Мстиславич (теперь его можно звать Волынским) встал против Долгорукого перед Золотыми воротами, а рядом устроился «добродушный» Вячеслав, номинальный великий князь Киевский. Изяслав Давыдович, черниговский беженец, поставил свой полк между Золотыми и Жидовскими воротами; у самих Жидовских ворот выстроил своих смолян Ростислав. Еще один союзник Изяслава Волынского, Борис Городенский, оборонял Ляцкие врата.
Первым атаковал Долгорукий. В авангарде (или, как говаривали тогда, «в челе») его воинства находились половцы, а при них Андрей (Боголюбский). Половецкие удальцы набросились на полк Изяслава Волынского. Атака степняков была отбита, но Долгорукий считал позицию у Золотых ворот ключевой и бросил туда подкрепления – тяжелую конницу и пехоту из русских полков. Он видел стяг Изяслава и хотел одним ударом решить исход битвы. Другие пункты позиции его не интересовали. Возможно, этот замысел оказался ошибочным, так как превратил лихую схватку в битву на истощение.
Изяслав Волынский взял из полков союзных князей часть войск, перевел их на главное направление, выдержал атаку противника, измотал в бою и неожиданно контратаковал. «И так оные с предводительством искусных воевод храбро наступили, – пишет В.Н. Татищев, – что, половцев разогнав, полки перешедшие в Лыбедь вогнали, многих побили, других в плен взяли» (История Российская. Т. 2. С. 266). Сражение было проиграно Долгоруким, а Киев спасен. Войска Юрия и северских Ольговичей отступили к Белгороду-на-Днепре. Изяслав и Ростислав хотели преследовать противника, но «добродушный» Вячеслав всё испортил, потому что боялся какой-нибудь хитрости со стороны Долгорукого и остановил преследование.
Тут прошел слух, что на подмогу Юрию спешит Владимирко с галицкими полками. Изяслав Волынский заволновался. Требовалось срочно добить Долгорукого, чтобы не допустить его соединения с галичанами.
Войска Изяслава настигли Юрия, началось сражение, но Вячеслав опять показывал свое нерадение и тормозил приказы. То ли он окончательно выжил из ума, то ли не по душе ему была война с братом Юрием.
Изяслав Волынский со своей дружиной, верными людьми и смолянами наседал, однако, на противника и вынуждал принять бой. Сам Долгорукий устранился от командования войсками. Он поручил начальство Андрею.
8. Битва у реки
Противники сошлись на реке Малый Рутец.
Изяслав и Ростислав Мстиславичи в полном согласии вознамерились атаковать врага. Смоляне жаждали боя, добычи, славы. Построились. «Добродушный» Вячеслав паниковал, увещевал, просил одуматься и помириться, но братья Мстиславичи сделали ему серьезное внушение, и старик унялся.
Изяслав Волынский выстроил войска в линию и приказал всем следить за действиями его полка: лишь только этот полк перейдет в наступление, атаковать должна вся киевская рать.
Андрей (Боголюбский) расставил половцев на правом и левом крыле и начал сближение с неприятелем. Последовали сшибки передовых отрядов, затем сошлись тяжеловооруженные воинства. Андрей во главе отцова конного полка атаковал, первым въехал в ряды противника, изломал копье, вынул меч… Под Андреем убили коня, княжич кубарем свалился наземь, потеряв шлем и щит, но спасла быстрота и ловкость: он вскочил и, орудуя мечом, отступил к своим, не получив ни одной раны. Несомненно, Андрей был выдающийся рубака и способный тактик.
Изяслав Волынский подал сигнал, и киевские полки перешли в наступление. Возникло величавое зрелище. На врага двинулся лес копий, пошла вперед конница, за нею пехота. Блестели навершия шлемов, звенели кольчуги, от топота коней тряслась земля. Началась яростная сеча.
Братья Давыдовичи оказались по разные стороны. Владимир Черниговский со своим полком сражался за Юрия Долгорукого, а Изяслав со стародубцами – за киевлян. Удар последних был очень силен. Владимира Давыдовича тяжело ранили в руку, свалили с коня и едва не затоптали. Дружинники вынесли князя из боя, после чего Давыдович испустил дух. Черниговский стол освободился.
Изяслав Мстиславич Волынский рубился, получил две раны – копьем и стрелой, но не отступил ни на шаг и теснил неприятеля. Главный удар направил на половцев, и те побежали. Затем дрогнули северские полки, их предводитель Святослав Ольгович («обед силен») показал врагу спину. Обратил тыл и сам Юрий Долгорукий, видя всеобщее бегство союзников. Победа братьев Мстиславичей была полная. Они энергично преследовали противника, загнали в речку Малый Рутец с топкими берегами и истребили во множестве.
Юрий Долгорукий и остатки его войск откатились к Переяславлю-Южному. Главная заслуга в этом – свежих смоленских полков и Ростислава. Смоляне показали всей Руси, что представляют серьезную силу, с которой нужно считаться. Это еще не гегемония Смоленска, но равное партнерство с киевлянами в борьбе за Днепровский торговый путь.
9. Победа Мстиславичей
Изяслав и Ростислав преследовали Долгорукого, и тот запросил мира. Братья проявили умеренность. Юрий должен был разорвать союз с северским князем Святославом Ольговичем («обед силен») и убраться на север. В Переяславле-Южном мог оставить одного из своих сыновей в качестве князя, но этот князь подчинялся Киеву, обязан был платить дань и поставлять войска.
Святослав Ольгович предпочел перейти на сторону победителей и стал союзником Мстиславичей. Черниговский стол занял Изяслав Давыдович (1151–1157).
Победа дала Мстиславичам очень много. Теперь они господствовали над большей частью Руси: над Туровом и Киевом, Переяславлем и Смоленском, над Новгородом; а Черниговская и Северская земля находились с ними в союзе, больше напоминавшем подчинение. Только один противник оставался у Мстиславичей: Владимирко Галицкий, войска которого были свежи и готовы к боям.
На приход Владимирка очень надеялся Юрий Долгорукий, поэтому не спешил удалиться из Переяславля и тянул время, хотя и заключил уже мирный договор с ненавистными племянниками. Это оказалось напрасно: замыслы Долгорукого открылись, Изяслав Мстиславич приказал ему немедленно отбыть в Ростов, а Владимирко всё равно повернул назад, узнав о катастрофическом исходе сражения на речке Малый Рутец.
Юрий отдал Переяславль сыну Глебу, Андрей (Боголюбский) уехал на север, отпросившись у отца, но сам Долгорукий не желал покидать места детства – Южную Русь. Рискуя всем, он задержался в Городце-Остерском, хотя не имел ни войск, ни тылов, ни союзников. Кажется, он ждал, когда Ростислав со смолянами уйдет восвояси.
Ростислав действительно скоро ушел, причем отбыл далеко на север и занялся по заданию Изяслава устройством новгородских дел. В Новгороде какое-то время правил его сын, затем Изяслав посадил там собственного отпрыска.
Надлежало заняться делами Галичины. Изяслав Мстиславич натравил на нее венгров, но те перепились в походе. Тут на них напал Владимирко и перерезал, после чего разорил волынское пограничье.
Изяслав Мстиславич взял киевлян и осадил Долгорукого в Городце. С востока город обложили черниговцы. Долгорукий запросил мира. Князю еще раз посоветовали убираться «из Руси» (Южной) на север. Юрий вынужден был это сделать. В довершение всего у него отобрали Переяславль, который Изяслав отдал одному из своих сыновей, Мстиславу. Лишь многострадальный Городец остался на юге у Долгорукого, но ненадолго. В 1152 году Изяслав Мстиславич собрал в Киеве княжеский съезд, на который собрались его сторонники из южнорусских княжеств, включая Чернигов. На съезде решили уничтожить Городец, что и было исполнено. Его осадили и разрушили, а людей из этого поселения Изяслав развел по разным местам. Долгорукий утратил все земли на юге.
Руки у Изяслава были развязаны, он вновь напал на Галичину в союзе с венграми и разбил Владимирка, несмотря на то что тот собрал 70 тысяч войска из галичан, сербов и дунайских болгар (цифра приведена у Татищева, но наверняка преувеличена). Владимирко заплатил огромную дань и обещал уступить часть территории. Он дождался, пока враги распустят армии по домам, после чего от обещаний отказался. Человек это был хитрый, беспринципный, расчетливый. В данном случае расчет состоял в том, чтобы дождаться, пока враги уйдут. Регулярных армий в то время не было, и если выждать время, большая часть ополченцев расходилась по домам, а небольшая княжеская дружина без ополчения воевать не могла.
Был и другой расчет: на Юрия Долгорукого, который целиком оправдался. Юрия рассердило разрушение Городца-Остерского, и князь возобновил войну с ненавистными племянниками.
Изяслав получил об этом известие от своих соглядатаев и написал брату Ростиславу в Смоленск: «Тамо, брате, у тебе по Бозъ Новъгородъ сильныи и Смоленескъ, а скупивъся постерези же землъ своея. Юже Гюрги пойдет на тя, а язъ к тобѣ поиду: не поидет к тобъ, а поминеть твою волость, поиди же ты сѣмо ко мнѣ». Планировалось, что Ростислав Смоленский возьмет на себя оборону северной половины Руси, а Изяслав останется в южной. Но в то же время Ростислав должен был расположить свои полки так, чтобы прийти на помощь Изяславу в любой момент. От Долгорукого ждали чего угодно, в том числе броска через степь, поэтому и попытались предусмотреть любое развитие событий.
Юрий отправился в землю вятичей, где ждал прихода рязанских князей и половцев. Рязанские владетели способствовать возвышению Долгорукого вроде бы не хотели, но и ослушаться не могли. Фактически Рязань была зажата между Ростово-Суздальской землей и половцами, то есть не имела защиты.
Деятельный галицкий князь Владимирко был другим важным союзником Долгорукого. Галичане собрались и выступили прямо на Киев, чтобы окружить город вместе с ростовцами и наказать Изяслава Мстиславича. Но в пути галицкий князь узнал, что Долгорукий застрял в земле вятичей, веселится и пьянствует. Об этом проведал и сам Изяслав, после чего собрал войско и выступил против Владимирка. Галицкий князь в очередной раз заключил мир с Изяславом и отступил.
Но оказалось, что Юрий Долгорукий не только пьянствовал в земле вятичей. Он ждал подхода половецких полков, а кроме того, пытался договориться с северскими князьями Ольговичами. Среди них случился раскол. Святослав Ольгович («обед силен») переметнулся к Долгорукому, зато его племянник Святослав Всеволодович («синее вино») ушел к Изяславу.
Долгорукий «совокупился» со Святославом Ольговичем и двинулся на врага с неожиданной стороны. Прошлый раз он шел степью и напал на Киев с юга. А теперь вместе со своими союзниками двинулся на север и вошел в не тронутую войной Смоленскую волость. Ростислав Мстиславич стянул полки непосредственно под Смоленск для обороны главного города. На это и рассчитывал Долгорукий. Он расколол силы братьев Мстиславичей и бросился на Киев теперь уже с севера. Нет, Юрий еще не утратил воинского мастерства и ясности мысли… так, должно быть, казалось самому князю, но он недооценил Ростислава Смоленского. Последний разгадал замысел противника, оставил в Смоленске ополченцев, а сам с отборной тяжеловооруженной ратью спустился по Днепру и занял укрепленный Любеч, то есть встал у Долгорукого на пути. Туда привел свой полк Святослав Всеволодович («синее вино»), чтобы помочь Ростиславу. За это время Изяслав Волынский успел подготовить Киев к битве, а Ростислав передвинул войска в Чернигов, чтобы защитить и этот город в случае, если бы Долгорукому вздумалось его атаковать. Черниговский князь Изяслав Давыдович хранил верность Изяславу и был врагом северского Святослава Ольговича.
Ростислав затворился в Чернигове с Изяславом Давыдовичем и со Святославом Всеволодовичем. Войск у них, вместе взятых, было всё же меньше, чем у Долгорукого.
Юрий послал вперед половцев, те разорили окрестности Чернигова, побрали полон и много добра. Черниговцы не успели ни в ополчение уйти, ни спрятаться. Затем Долгорукий сам явился под стены вражьего города. Осада длилась 12 дней и изобиловала драматическими эпизодами. Вот половцы сожгли слободы Чернигова и подступили к городским стенам. Вот защитники снарядили камнеметы и обстреляли степняков, так что кочевники в страхе отступили.
Осадными работами опять командовал Андрей (будущий Боголюбский), расторопный и бесстрашный, как всегда. Он приказал каждый день какому-нибудь из союзных князей ходить на приступ вместе с половцами. Самих половцев не очень жалели.
Видя первый приступ, черниговцы сделали вылазку под прикрытием камнеметов и выставили пехоту для битвы в сожженном посаде. Андрей парировал этот удар: искусно сосредоточив половецкую конницу, внезапно налетел на черниговцев, разметал пехоту и «втоптал» в город. Изяслав Давыдович Черниговский после этого строго-настрого приказал на вылазки больше не ходить, чтобы не растратить силы.
«Добродушный» Вячеслав, номинальный князь Киевский, и его племянник Изяслав Мстиславич переправились через Днепр и двинулись выручать черниговцев. Схватка передовых отрядов закончилась поражением киевлян, но сам факт появления свежих сил на поле боя деморализовал союзников Юрия. Первыми бежали половцы, которых Долгорукий использовал весьма цинично и этим обидел. Юрий отступил от черниговских стен. Его противники соединились, и тут отступление Долгорукого превратилось в бегство.
Пошел снег, следом ударил мороз. Ратники Долгорукого и Святослава Ольговича бежали к Новгород-Северскому, бросая по пути коней и имущество. Противник преследовал. Долгорукий потерял голову и бросил Ольговича в Северщине, оставив ему всего 500 воинов, хотя перед этим заверял, что не покинет в беде и защитит от врага. Затем убрался в Суздаль вместе с войсками.
Как ни удивительно, этот маневр спас Северщину, потому что преследователи разошлись по домам. Ростислав вернулся в Смоленск, а Изяслав Мстиславич и «добродушный» Вячеслав – в Киев.
Через месяц активные действия возобновились. Им предшествовали закулисные соглашения, о которых мы не знаем. В кампании участвовали смоляне. Сам Ростислав остался в Смоленске и заодно приглядывал за Новгородом. Существует даже гипотеза, что в это время (1151– 1154) он сам сделался новгородским князем по соглашению с братом. Упоминание об этом имеется в Новгородской I летописи старшего извода. Жил Ростислав, однако, в Смоленске. Следовательно, наместником отца на берегах Волхова мог быть кто-то из сыновей.
В то же время смоленский князь активно участвовал в событиях на юге. Он отправил в Киев на подмогу Изяславу Мстиславичу свежие полки под началом одного из своих отпрысков, Романа.
В южных волостях было неспокойно. Долгорукий и Святослав Ольгович («обед силен») договорились с половцами, и те напали на Переяславское княжество, но были отбиты. После этого киевские войска Изяслава Мстиславича, смоленские – Романа Ростиславича – и черниговские – Изяслава Давыдовича – кинулись на Северщину и плотно обложили ее столицу Новгород-Северский. Эта земля давно не ведала большой войны, здесь было чем поживиться. Цель была проста: обезвредить Святослава Ольговича, то есть сделать так, чтобы Долгорукий лишился ценного союзника. Ну а черниговцы, конечно, хотели подчинить северские городовые общины себе, как было встарь.
Союзники были настроены решительно и использовали всю имевшуюся под рукой осадную технику, самую современную на тот момент. Метали стрелы и камни из катапульт и баллист, пододвинули тараны и взломали стену. В проломе закипел бой, но северяне отбились. Последовал новый штурм…
После двух недель кровавых сражений Святослав Ольгович запросил мира. Изяслав Мстиславич принял предложение с неохотой – как видно, под давлением своих союзников. Святослав Ольгович обязался разорвать дружбу с Юрием Долгоруким, выплатить дань и уступить два города Изяславу Давыдовичу Черниговскому.
После этого Изяслав Мстиславич вернулся в Киев, а Роман Ростиславич – к своему отцу в Смоленск (весна 1153 года).
В том же году умер Владимирко Галицкий – он получил то ли инфаркт, то ли инсульт. Владимирку наследовал его сын Ярослав Осмомысл (1153–1187), который заключил мир с Изяславом Мстиславичем и признал его старшинство. Это был пик могущества Изяслава и его брата. После изнурительной войны Мстиславичи контролировали подавляющую часть Руси: Галич, Волынь, Туров, Киев, Смоленск, Северщину, Чернигов и Новгород. Положение загнанного в северо-западный угол Руси Юрия Долгорукого выглядело если не безнадежным, то очень рискованным. Ему подчинялась только Ростово-Суздальская земля, к нему же тянула Рязань – ее правителей Юрий привел к присяге.
Но могущество Мстиславичей было обманчиво. Киевщина обезлюдела, усилились Ростов и Смоленск, куда бежали переселенцы. Кстати, В.Н. Татищев полагает, что с этого времени можно говорить о распаде Руси на две половины: северную и южную. По мнению историка, Долгорукий именно теперь создает Белую Русь и становится ее великим князем.
Исследователь не совсем прав. Обособление Белой Руси нужно отнести к более позднему времени Андрея Боголюбского, который пренебрегал южными землями. Юрий Долгорукий был всё еще интегрирован в привычную систему и мыслил себя киевским великим князем, а не особым правителем. Но распад действительно уже намечался.
10. Смерть Изяслава
Неудачи Мстиславичей начались в том же году, когда они праздновали победу. То есть триумф братьев продолжался всего несколько месяцев. Первым делом восстали галичане. Осторожный и осмотрительный Ярослав Осмомысл выступал за мир с Киевом, но галицкая община была против. Она-то и заставила своего князя возобновить войну на стороне Юрия Долгорукого. Ярослав Осмомысл пошел на поводу у сограждан и предопределил свою судьбу. Всю свою жизнь этот слабый и хитрый князь будет зависеть от галицких общинников и плыть по течению. Придет время, и даже любимую женщину князя, Настасью, галичане сожгут на костре, а Ярослав ничего не сможет с этим поделать.
Киевляне, однако, выступили против галичан и нанесли им поражение. Это может показаться странным после того, что сказано о разорении Киевщины, но следует помнить, что к Киевской волости относилась тогда и Волынь, и Туровская земля, да и поросские тюрки имели сильную рать. Так что войска у Изяслава Мстиславича были, и немалые.
Ростислав Смоленский спокойно правил на севере. Авторитетный советский и российский ученый В.Л. Янин (р. 1929), специалист по истории Великого Новгорода, полагает, что с 26 марта по ноябрь 1154 года Ростислав княжил непосредственно в Новгороде. В.Н. Татищев уточняет, что в 1154 году Ростислав направил управлять новгородской общиной уже своего сына Романа, который хорошо зарекомендовал себя в южном походе против Долгорукого. Об этом же говорят летописи. Лаврентьевский летописец сообщает, что новгородцы «Ростиславича Романа посадиша». То же повторяют Ипатьевская и Воскресенская летописи в статьях под 1154 годом (в Ипатьевской есть небольшая описка в имени княжича, но это несущественно).
Ростислав Смоленский усилил свое влияние, а с ним и влияние общины, которая по-прежнему в своем князе души не чаяла. А еще, помимо политических дел, много заботился о собирании и списывании книг и рукописей. В самом Смоленске, в других городах и селениях в его время появились книгохранилища светской и духовной литературы. Но всё же его нельзя считать в полном смысле «домашним» смоленским правителем. Ростислав мыслил категориями всей Руси, и вскоре ему пришлось действовать на ее арене.
В 1154 году тяжело разболелся старший брат – Изяслав Мстиславич, которому исполнилось к тому времени 58 лет. Ростислав был младше его лет на 12.
Сообразив, что умирает, Изяслав призвал дядю, «добродушного» Вячеслава, и вверил своих сыновей, а для управления землей Киевской предложил пригласить Ростислава. Было ясно, что сам Вячеслав, скудный умом старик, с управлением не справится. Его даже в походы старались не брать: всем мешал. Старый князь обижался, но терпел.
Так или иначе, Изяслав умер. С его смертью завершилась Восьмилетняя война и сменилась эпоха. Теперь смоленский Ростислав стал вершить судьбы Руси, но вместе с тем и взвалил груз проблем, связанный с ролью правителя.
И ведь вот что интересно. Похоже, что победителями в Восьмилетней войне оказались именно смоляне и их талантливый князь. Об этом говорит хотя бы рост смоленских городов. До 1125 года на Смоленщине было всего три города (помимо собственно волостного центра): Торопец и более мелкие Каспля да Вержавск. При Ростиславе возникли Мстиславль, Изяславль, Ростиславль (Рославль), Ельня, Дорогобуж. Стали городками несколько прежних сел: Лучин, Красн (Красное), Василев, Кричев, Пропойск. Процесс возникновения городов хорошо прослеживается в Уставной грамоте Ростислава. Видно, как небольшие поселения объединяются, превращаясь в поселки городского типа, а из некоторых впоследствии вырастут города.
При этом сохраняется консолидация территории. П.В. Голубовский подметил важную тенденцию: «Мы не встречаем в истории Смоленска борьбы из-за уделов до середины XIII столетия. Это заставляет предположить, что князь смоленский оставался всегда полным хозяином всей земли, а уделы его родственников представляли собой лишь волости, доходы с которых шли им на содержание. Это не были политические единицы, какими являются уделы в других землях. Объединительной силой, если мы не ошибаемся, являлось тут вече города Смоленска, не допускающее политической независимости пригородов» (История Смоленской земли до начала XV ст. С. 277). Следует лишь отметить вслед за И.Я. Фрояновым, что смоленская община являлась и верховным земельным собственником, а вовсе не князь.
Была еще одна земля, где наблюдались сходные процессы – в частности, стремительный рост городов. Эта земля – Владимиро-Суздальская Русь. Она тоже участвовала в борьбе за гегемонию и периодически добивалась крупных успехов. Третьим участником борьбы оставался Чернигов. Если учесть всех игроков, положение Ростислава следует оценить как сверхсложное.