1. Смоленск и Полоцк
После смерти Владимира Полоцкого, сдавшего Прибалтику немцам в результате «хитрого плана», Полоцк атаковали дружины смоленских князей. Старую династию и прежние порядки защищала литва. Смоляне начали войну с нею. Вождества эстов и латышей оказались предоставлены сами себе, смоляне после ухода Мстислава из Новгорода прекратили атаки на этом направлении, чем немедля воспользовались немцы. В 1216 году они взяли Ерсике. В Полоцке сидит какой-то Борис Всеславич (1216–1222?). Он сражается за независимость своего княжества против смолян, а те пытаются завладеть Двинским торговым путем.
Шесть лет продолжалась изнурительная война Смоленска и Полоцка. За это время часть литвы перешла сторону смолян, и последние победили.
Смоленские князья еще обладали достаточными ресурсами, чтобы наказать соседей и навязать свою волю. Состоялся великий поход смолян на Двину, в январе 1222 года Полоцк был ими взят, Борис Всеславич бежал, а правителем земли Полоцкой сделался Святослав Мстиславич (1222–1232) из семьи смоленских Мономашичей – старший сын Мстислава Романовича Старого, бывший князь Новгородский.
Возможно, в это время к смолянам «тянет» Витебск, который переходит из рук в руки столь часто, что для выяснения его истории требуется отдельное исследование. Судьба прочих княжеств «Полотчины» неизвестна. Кому, например, подчинялись Минск, Друцк, Гродно? С большой долей вероятности можно предположить, что в последнем из этих городов утвердились литовцы, но подчинились другой ветви Мономашичей – той, что правила на Волыни. Минск, видимо, покорился Полоцку, а Друцк – напрямую Смоленску. Турово-Пинское княжество тоже сделалось младшим партнером смолян.
Святослав оказался способным правителем, но беспринципным человеком: нашел общий язык с нальшанскими литовцами, активно использовал лесные племена в борьбе с соперниками и не чувствовал связи со смоленской общиной. Но у него хватило ума не высовываться, и какое-то время Смоленщина опять возвратила себе гегемонию, хотя бы в южной и западной части Руси.
После битвы при Калке и смерти Удатного, когда гегемония смолян начала слабеть, вражда с ливонскими немцами была окончательно позабыта. В 1229 году смоляне заключили с ними торговый договор. Привлекательность Двинского торгового пути оказалась сильнее государственных интересов. В Смоленск проникали западные купцы, становились поверенными во внешнеполитических делах, прежде всего в сношениях со странами Запада, а Русь сдавала позиции в Прибалтике одну за другой. Последовательную борьбу против европейцев, хотя далеко не всегда удачную, проводили лишь великие князья Владимирские – Юрий II и Ярослав Всеволодович, сын последнего Александр Невский, внук Дмитрий Александрович и др. Они находились слишком далеко от Запада, связей с европейскими купцами и торговых интересов не имели, к инициативам католиков на Русской земле относились настороженно, эмиссаров и проповедников не принимали, а в случае войн били немцев, датчан и шведов. Смоляне и полочане оказались более оборотистыми, торговыми людьми, широко мыслящими (как им казалось) и толерантными. Это погубило оба княжества. Это погубило бы и Новгород, но в его дела властно вмешивались владимирские князья. А позднее, в XV веке, конец этому древнеславянскому реликту положила Москва.
…Лучшие смоленские дружины полегли в битве при Калке в 1223 году, и для смоленской семьи началась полоса неудач, потому что не хватало сил для контроля над обширными территориями. Община надорвалась, а окраинные князья стали игрушками в руках местных партий. Мстислав Удатный уступил Галичину венграм под натиском местных бояр. Святослав Мстиславич, сидевший в Полоцке, постепенно превратился в выразителя интересов полочан и литвы. Вскоре отпадет и Туров.
Крепнет Владимирская земля, ее правители становятся гегемонами в Новгороде.
Юрий II, великий князь Владимирский, сажает на новгородском столе то сына Всеволода (1221, 1223–1224), то брата Ярослава Всеволодовича (1221–1223, 1226–1228, 1230–1236). Да еще был период, когда наместниками Ярослава оставались в Новгороде его дети Федор и Александр Ярославичи (1228–1229). В борьбу за Новгород пытаются включиться черниговцы, но терпят поражение. Перед нами короткий период гегемонии Владимирской Руси на севере. Почему Владимиро-Суздаль сделался лидером в регионе и «отодвинул» Смоленщину? Перед нами – стечение обстоятельств и индивидуальная политика талантливых суздальских князей. Складывается ощущение, что Андрей Боголюбский, а также его брат и наследник Всеволод Большое Гнездо выбрали верную тактику. Их отец, Юрий Долгорукий, тратил силы в бесполезной борьбе за Киев. То есть шел по пути смоленских князей. Боголюбский и Большое Гнездо поступили иначе: воевали на окраинах, пытались подчинить Рязань да Новгород, а в распрях за Киев участвовали редко и тем самым сберегли силы. Более того, они сделали свою землю привлекательной для переселенцев. В этом была их сила.
А смоляне ввязались сразу во все конфликты по периметру границ: в борьбу за Киевщину, за Полоцк, за Новгород, даже за далекий Галич. Сперва казалось, что эта тактика приносит успех. Смоленщину не делили на уделы, враг не заходил на ее территорию. Зато смоляне вновь и вновь снаряжали войска, которые сражались, гибли, пополнялись и шли в новые походы. Но толку от этого не было: не видим ни приращения смоленских земель, ни даней, которые идут в Смоленск от покоренных общин.
После Калки стало ясно, что смоляне не выдерживают сверхнапряжения. Истощаются силы, тратятся средства, а пополнений всё меньше. И вот уже смоленские князья отказываются от гегемонии на одном направлении, бросают второе, пытаются сохранить третье, но… силы уже не те. О безопасности Смоленщины больше нечего и говорить, из этой земли побежали люди.
2. Потеря Киева
В 1235 году смоленский клан утратил Киев. Как мы помним, в этом городе в 1223 году вокняжился сын «буй Рюрика» – Владимир. Но он ориентировался уже не столько на помощь смоленской родни, сколько на союз с Даниилом Романовичем Волынским. Даниил к тому времени даже выбил венгров из Галичины и захватил это княжество ненадолго. По этой причине князя принято именовать Даниилом Галицким, чтобы как-то выделить из череды безликих имен, в которых бывает нелегко разобраться.
Главными врагами Владимира Киевского были черниговцы. Великий князь напал на них вместе с Даниилом, но потерпел поражение. Одной из причин стали фатальные ошибки волынян и самого Даниила в этой кампании, о чем подробно пишет Галицко-Волынская летопись. Разумеется, хронист выгораживает Даниила Романовича и сваливает вину на его советников, а современные историки принимают эти сведения некритически. В результате Даниил Галицкий незаслуженно превращен в героя, а любые попытки проанализировать и раскритиковать его поступки наталкиваются на непонимание. Дело, разумеется, не только в науке, но и в политике. Даниила, русского князя, в современном Киеве пытаются объявить «украинцем» и сделать из него национальный фетиш. После этого любая попытка дать объективную оценку его деятельности обречена на провал. Попробуйте покуситься на какую-либо из признанных общерусских святынь – скажем, на Владимира Мономаха. Полагаем, результат будет тот же. Видимо, время для объективной оценки этих деятелей еще не пришло, хотя первые опыты делать надо.
В общем, благодаря совокупным просчетам Владимира Рюриковича и Даниила Романовича война с черниговцами была проиграна. Владимир даже попал в плен. Результатом этих событий стало еще одно стратегическое поражение смолян. Ранее они навсегда утратили Новгород, а теперь потеряли Киев.
В итоге Владимир Рюрикович отказался от княжения на «золотом столе» и был отпущен черниговцами из плена. Видимо, он ушел в Овруч, но ему принадлежало также Поросье. Следовательно, Владимир рассматривал свое поражение как временное.
Новым князем Киевским сделался Изяслав (1235–1237). В.Т. Пашуто считает его Изяславом Мстиславичем и относит к линии смоленских князей, основываясь на сообщениях Новгородской IV и Софийской летописей. Однако мы склоняемся к мысли, что это Изяслав Владимирович, внук знаменитого Игоря – героя «Слова…». Впервые эта мысль высказана в книге про Даниила Галицкого, к которой и отсылаем читателя, интересующегося аргументацией.
Теперь черниговские Ольговичи господствовали на пространстве от Козельска до Киева и, что самое важное, перерезали днепровский торговый путь, за обладание которым боролись смоленские князья. Смоляне утратили обе крупные торговые дороги: Днепровскую и Двинскую. Борьба Смоленска, полная героизма и напряжения, продолжалась примерно семьдесят лет и закончилась поражением. Но смоляне еще продолжали сражаться. Сбрасывать их со счетов было рано. «Держава» оставалась крупным региональным игроком, просто игровое поле постепенно сужалось.
3. Раздоры в Смоленске
Смоляне одерживали победы до тех пор, пока были едины. Это касается и самой общины, и княжеской семьи. Во времена Давыда Смоленского (1180–1197) наступил, правда, период противостояния общины и князя, но он был краток.
В XIII веке сложилась иная ситуация. Умирает сын Давыда – Мстислав Смоленский (1230). Вопреки лествичном счету он передает стол своему сыну Ростиславу (1230–1232), которого поддерживает часть общины. Другая часть выступает за Святослава Полоцкого. Напомним, что это старший сын Мстислава Романовича Старого, сложившего голову в битве при Калке.
Всё происходит на фоне мрачных событий. В 1230 году Смоленскую землю постиг страшный голодомор (он бушевал также в Новгороде и Владимиро-Суздальской земле; к новгородцам пришла продовольственная помощь от немцев, а к суздальцам – от волжских болгар; помогал ли кто-то смолянам, неизвестно). Супрасльский летописец говорит, что в самом Смоленске погибло 23 900 человек. Цифра, конечно, завышена, если только не посчитали беженцев, стремившихся найти пропитание или излечение, да жителей пригородов. Вскоре после этого начались войны с соседями, воспользовавшимися ослаблением Смоленска.
Полочане выступают вместе со Святославом за его права на княжение. В самой Смоленщине разгорается гражданская война, дела Киева и Новгорода смолян уже не интересуют. В ходе войны Святослав захватывает Смоленск штурмом, убивает множество сограждан и становится князем этого города (1232 – ок. 1238). Экс-князь Ростислав бежит в Киевщину. В 1239–1240 годах он на короткое время захватит «золотой стол».
Святославу помогли вокняжиться в Смоленске не только полочане, но и суздальцы, младшим партнером которых он сделался. Это видно из того, что суздальские дружины вдруг стали свободно передвигаться по Днепру. Возможно, в смоленском клане наступил раскол. Или же смоляне временно объединились с суздальцами на почве разногласий с черниговскими владетелями.
Любопытна судьба Полоцка. Святославу там наследует Борис (1232?), а затем Брячислав (1232 – после 1241). Имя заставляет предположить, что его носитель принадлежал к числу потомков первого князя Полоцкой земли, но всё прочее неизвестно.
При нем Витебская и Полоцкая земли воссоединились: такова, получается, была плата за вокняжение Святослава, кто бы ее ни заплатил. Вместе с Минском Полоцк и Витебск составили довольно крупное объединение. Что касается литвы, то нальшаны и, возможно, аукшайты какое-то время подчинялись полоцкому князю, а ятвяги зависели от князя Волынского. В то же время влияние литвы в Полоцке неуклонно растет. Брячислав настолько сблизился с литвинами, что попал от них в известную зависимость.
Каковы отношения Брячислава и Смоленска, непонятно, но один из суздальских князей, Ярослав Всеволодович, женил своего сына Александра (Невского) на дочери Брячислава. Брак Александра и Брячиславны обеспечивал безопасность Суздальской Руси от литовских набегов. Но что случилось с Литвой? И кто обладал реальной властью в Минске и Полоцке – русичи или обновленная литва, как раз в эти годы добившаяся независимости благодаря распрям Смоленска и Полоцка и ослаблению этих княжеств? На все эти вопросы мы постараемся ответить ниже, но пока сделаем паузу.
Учтем еще и то, что на сцену вышел новый игрок – монголы. Прежде чем вернуться к рассказу о событиях в Смоленщине, бросим беглый взгляд на события, связанные с вторжением монголов и рождением Литвы.
4. Нашествие монголов и рождение Литвы
В 1234 году произошли два роковых для Руси события. Во-первых, в Монголии состоялся хурилтай (съезд воинов), на котором было принято решение о великом походе на Запад, чтобы покончить с кипчаками и наказать примкнувших к ним русских. Командовали ратью Субэтэй-багатур и знаменитый Батый, внук Чингисхана.
Тогда же башкиры откололись от антимонгольской коалиции, заключили союз с Батыем и пополнили его войска. В 1236 году под ударами монголов и башкир рухнула Серебряная Болгария на Волге. Юрию II следовало бы насторожиться, но великий князь Владимирский даже пальцем не пошевелил, чтобы усилить оборону Руси.
Ни о какой внезапности нападения монголов не было и речи. На русских и кипчаков наступал враг, о котором хорошо знали и с которым сражались. Это на Калке можно было называть татар «народы незнаемые», а через десять с лишним лет их успели узнать. Можно подумать, что на Восток не хаживали купцы-разведчики, что те же кипчаки не рассказывали русским о тяжелой войне, которую ведут на берегах Волги. Но русичи эгоистически и демонстративно устранились от этих событий, думая отсидеться. В этом был огромный недостаток тогдашней внешнеполитической доктрины. По большому счету, Рюриковичи вообще не вмешивались в дела соседних государств или делали это крайне редко. Они не были ориентированы на внешнеполитическую экспансию, а вместо этого бесконечно, изнурительно сражались друг с другом за гегемонию. Однажды эта близорукость сыграла с нашими предками злую шутку.
Практически одновременно с разгромом Болгарского ханства и выходом монголов в земли мордвы, то есть на границу Рязанщины, утвердился в Киеве Ярослав (сын Всеволода Большое Гнездо и отец Александра Невского), согнав оттуда Владимира, сына «буй Рюрика», который в свою очередь ненадолго прогнал Изяслава Владимировича. Наступление Ярослава было продолжением экспансии суздальцев на Руси. Вырастал новый гегемон. Ярослав (1237–1238) вокняжился на «золотом столе», а Владимир Рюрикович отошел в Овруч.
Но тут в Киев пришла весть, что Владимиро-Суздальское княжество разгромлено монголами, великий князь Юрий II с сыновьями убит, разорены города, погибло большое число русских войск.
Это смешало все карты. Ярослав Всеволодович, вдруг оказавшись старейшим в роде, спешно оставил Киев и отбыл на север. Наступила новая эпоха: эпоха татар. Смоляне, как и все прочие наши предки, тоже проглядели ее.
В 1237–1238 годах монголы ударили на Рязань и Залесскую Русь, после чего вторглись в Новгородскую землю, разорили Торжок, повернули на юг, прошли через пару окраинных районов Смоленщины и подвергли разгрому лесную землю вятичей, взяв напоследок их столицу Козельск. В 1239 году новые отряды монголов разграбили Муромскую землю и восток Суздальской. А на юге, в Киеве, вдруг объявился один из прежних смоленских князей, Ростислав Мстиславич (1239–1240), внук Давыда, который вокняжился на «золотом столе», но скоро был изгнан волынянами/галичанами. Киев захватил Даниил Галицкий и посадил там своего воеводу Дмитра.
В 1240 году монголы берут и окончательно вырезают Киев, и без того превратившийся в руину за время русских усобиц. В числе немногих уцелел разве что Дмитр, который попал в плен и был зачислен в монгольскую армию.
Батый и Субэтэй, преследуя кипчаков, пошли на запад через Галичину и Волынь. Эти последние земли пострадали во время нашествия несильно. Зато Черниговщина была разорена даже радикальнее, чем Рязань, и со временем прекратила существование как политическое целое. Ее последние князья спасались в лесных дебрях, где находился город Дебрянск (современный Брянск), и пытались оттуда управлять остатками Черниговщины.
Со своей стороны великие князья Владимирские сумели договориться с монголами и обрели относительную безопасность на условиях признания верховенства хагана, а затем и выплаты дани. Поэтому многие черниговцы уходили в междуречье Оки и Волги, чтобы сохранить хотя бы жизнь.
Второй поток миграции шел на Смоленск и Полоцк. Русичи повторно заселяли эти земли и, похоже, именно теперь стали численно преобладать над литовцами на «Полотчине». Но беженцы были политически дезорганизованы, а литовцы, наоборот, переживали период подъема. После татарского нашествия князья литвы начинают играть всё более самостоятельную роль. Само слово «Литва» всё чаще нужно будет писать с заглавной буквы, ибо возникло государство с таким названием. Примерно так, как из племени русь возникло государство Русь.
Но всё же остается много неясностей. Непонятна, например, роль князей Юго-Западной Руси в литовских событиях. Даниил Галицкий усилился и, судя по данным летописи, распоряжался в Литве так, будто он собственник этих земель. Князь ведет себя с литовцами-ятвягами будто с отложившимися подданными, беспричинно нападает, наказывает, а те, посопротивлявшись для вида, терпят его власть.
Всё станет понятнее, если мы примем во внимание соперничество между Смоленском и Волынью. Обеими землями правили Мономашичи. Волынь находилась в подчинении у потомков старшей ветви Мстислава Великого (1125–1132), то есть у отпрысков князя Изяслава Волынского/Киевского. А над Смоленском главенствовали князья из младшей ветви, потомки Ростислава Смоленского/Киевского. Те и другие пытались подчинить литву. Роман Волынский, отец Даниила Галицкого, сумел покорить ятвягов. По этой причине Даниил претендовал на Гродно и прочие ятвяжские земли. Нельзя исключить, что часть литвы переметнулась к нему от смолян.
Затем произошло непредвиденное. Удачливые литовские вожди возглавили русичей на периферии. Случился грандиозный переворот, и произошел он, если можно так сказать, в головах самих русичей. Если раньше русские люди доверяли княжескую власть только представителям рода Рюриковичей, то теперь общины стали охотно приглашать на столы-престолы представителей литовских племен. Это сделалось возможно благодаря девальвации княжеской власти. Князья превратились на окраинах Руси в военных вождей, которые заключали договоры с общиной. Литовцы оказались теми вождями, которые могли оборонить границу и защитить русичей в условиях всеобщей неразберихи, возникшей после монгольского нашествия, грандиозных миграций и немецких завоеваний. Например, после 1241 года временно исчезает русская династия князей Полоцких. Вместо Брячислава появляется князь-литовец Товтивил (? –1264, с перерывами). Нет сомнений: полоцкая община пригласила его на княжение, чтобы получить защиту в борьбе с немцами. Во Пскове в 1267–1299 годах мы видим литовского князя Довмонта, который признан псковичами за старшего и успешно борется с немцами.
Причины вокняжения Довмонта и Товтивила одинаковы: русским нужно обороняться против немецкой угрозы. Князья-литовцы со своими дружинами делали это гораздо эффективнее, чем доморощенные правители вроде оглушительно бездарного Владимира Полоцкого и его команды.
Но самое главное, литовцы смогли выставить себя борцами с монгольской угрозой. В Полоцк, Минск, Гродно бежали все недовольные властью монголов. Русичей, оставшихся под игом, мигранты считали предателями, равно как и князей, которые подчинились монгольскому хагану. Литовцы казались героями. Они никому не подчинялись и гордо несли стяг свободы. Беженцев было много. На этот счет имеется очень интересное свидетельство авторитетного советского и российского археолога В.В. Седова (1924–2004). Он пишет, что с XIII века в захоронениях в пограничных районах Полоцкой земли, в том числе в Нальшанском крае по Неману, обряд трупосожжения меняется на обряд трупоположения – ингумации (см.: Восточные славяне в VI–XIII вв. С. 120). Перед нами прямое свидетельство массового переселения славян в эти земли. Другие объяснения (внезапный демографический взрыв или активизация проповеди православия) не выглядят убедительно. Если русское население увеличилось естественным путем, почему оно приняло власть литовцев? Если сама литва массово крестится, почему ее князья остаются язычниками?
Пожалуй, это был уникальный вариант взаимодействия культур и религий на территории Восточной Европы. Но для западной половины Руси, и, в частности, для Смоленска, всё это сыграло роковую роль.