На помост вскочил Миша.
— Порядок конкурса следующий, — объявил он. — В каждой смене соревнуются две пары. В первой смене — инструктор стахановских методов труда Константин Малышев и укладчица донцев Люся Полисюк. С ними соревнуются Петр Зозуля, еще не овладевший снайперским молотком, но выполняющий полторы-две нормы в день. Для него донца будет складывать Женя Костина. Каждой смене дается двадцать минут. Посмотрим, ребята, у кого как пойдет работа!
Ребята теснее сдвинулись у помоста и затихли. Миша взял у Зиночки ее часики-браслетку.
— Укладчицы, приготовьте первые заготовки! — скомандовал он. — Внимание!
Глотнув от волнения воздух, Костя опустил взгляд на заготовку, чтобы не видеть блестящих глаз, следивших за каждым его движением.
Послышался сипловатый утренний гудок.
— Начали!
И Миша махнул рукой сверху вниз, будто отрубил кусок времени.
Сначала Костины пальцы не хотели слушаться. Они, наверное, испугались всего этого торжества — каждый палец спешил впереди другого, и ничего хорошего не получалось: то гвоздик уронят, то прищепят неправильно, то молоток пойдет вкось. Он рассердился и перестал думать, что на него смотрят. Зрители зашумели: «Петька, не отставай!», «Малышок гвоздь положил, честное слово, положил!», «Зозуля, не позорься!».
— Молчание! — с важным видом приказал Миша. — Прошу не нервировать соревнующихся!
Теперь Костя хорошо владел каждым пальцем и не чувствовал никаких нервов. Он хотел снять сколоченный щиток, но его осенило: он положил следующий щиток на уже готовый, сколотил его, положил сверху еще один щиток, сколотил и снял три щитка сразу.
— Правильно, — одобрил Миша. — Время экономишь!
Петя по выкрикам ребят знал, что он отстает, но он был настойчивый паренек: он сделал так, как его соперник, — тоже стал экономить время.
— Вот молодец! На лету хороший пример перехватил! — громко сказал начальник филиала.
— Кончили! — крикнул Миша.
Только теперь Костя бросил взгляд на своего противника. Петя так крепко сжал губы, что они побелели, и на лбу у него блестели капельки пота. Посмотрев на стопку донцев, сколоченных Костей, он спрыгнул с помоста и, опустив голову, расталкивая зрителей, пошел к своему верстаку.
— Стой, Петрусь, это не дело! — остановил его Миша. — Надо друг другу руку пожать, как футболисты. Чего обиделся? Все было по-честному, для фронтовой пользы. Правда, ребята?
Ребятам было немного жаль Петю.
— Чего ты, на самом деле! — закричали они. — Чего надулся? Ты тоже так сумеешь!
Вернувшись, Петя быстро пожал руку Косте и остался смотреть с другими ребятами.
— Ребята, результат у вас перед глазами! — объявил Миша. — Снайпер молотка Константин Малышев со своей помощницей Люсей Полисюк выдал щитков почти в два раза больше, чем Петр Зозуля со своей помощницей Женей Костиной. Вот что значит владеть молотком по-снайперски!
Все аплодировали, а Костя не знал, куда деваться. Впрочем, он никуда не девался: все-таки приятно, когда хвалят за хорошую работу. Потом снова начались минуты волнения. На помост поднимались ученики Кости, соревновались с лучшими ударниками производства и побеждали их. Теперь уж всем ребятам было ясно, что снайперский молоток — не шутка, и они говорили друг другу, что стать снайпером можно быстро, только нужно тренироваться несколько дней до пота.
— Учитесь, боевые ребята тарного цеха, это нужно для фронта! — подзадоривал их начальник филиала, когда конкурс кончился. — Ученики Малышева сделают вас снайперами молотка, было бы только у вас желание. Каждому, кто овладеет молотком, мы дадим помощника-укладчика из новичков. За подготовку первой группы инструкторов передовых методов труда Малышеву объявляется благодарность в приказе по филиалу и выдается полная премия — ватный костюм, валенки и две пары белья…
Кажется, все было хорошо, почему же на душе было так смутно? Вот вопрос, ждавший ответа от победителя.
— Можно Зозулю взять в стахановскую школу? — спросил он у Миши.
— Одобряю! Поговори с ним, а то парень заскучал.
Когда Костя подошел к Пете, тот притворился, что не заметил его, не поднял глаз и продолжал работать.
— Дай-ка молоток! — сказал Костя. Он внимательно осмотрел его и качнул головой. — Совсем плохой! Я таким и не стал бы работать. Запарился бы враз… Ты зачем ручку подрезал? Ты сделай длиннее, да не круглую, а вот такую. — И он показал Пете свой молоток. — У тебя стук правильный, ты только молоток подгони по руке… Да гвоздь в два стука не забивай, а в один.
— А я привык в два стука.
— Хочешь в стахановскую школу пойти? Научишься как надо…
— Добре, — отметил Петя будто равнодушно, а на самом деле обрадованный.
Теперь, кажется, все стало совсем хорошо — почему же на душе было так тяжело? В этот день Миша дал Косте отдых, но лучше бы Костя не имел свободной минуты. Он смотрел, как его ученики учат подшефных, а за спиной стояла навязчивая тревога. Он все собирался поговорить с Зиночкой и не решался. Миша снова не мог провести с ним вечер — он задержался у начальника филиала на совещании.
НЕОЖИДАННОСТЬ
Стараясь не шуметь, Миша вошел в комнату, окликнул: «Спишь, Малышок?» — зажег коптилку и развернул большой пакет. В пакете были черный ватный костюм, темно-серые, крепко скатанные валенки и две пары бязевого белья. Миша положил все это богатство на табуретку, чтобы Костя, проснувшись, сразу увидел премию…
На другой день Миша не сразу сообщил Косте неприятную новость. Он дал своему другу налюбоваться валенками, помог обладить ватный костюм, и они вышли из дому. Казалось, что рядом с худощавым Мишей катится черный мяч — таким круглым и плотным стал в своей великолепной обновке Костя.
Небо перед зарей переливалось тихим звездным мерцанием, мороз обжигал щеки, но не мог пробрать крепко упакованного снайпера молотка.
— Кстати, Малышок, — сказал Миша, — не так-то легко тебя отвоевать. Вчера начальник филиала полчаса ругался по телефону с заведующей отделом кадров и с начальником первого цеха. Они требуют, чтобы ты вернулся на завод.
Затаив дыхание Костя ждал продолжения.
— Все ваши ребята под Новый год возвращаются на завод. Тебя это, конечно, не привлекает?
— Больно мне нужно в подсобных ходить…
— А если тебе дадут другую работу? Если тебя поставят за станок?
Косте сразу стало жарко, в ушах зашумело.
— Что ж ты молчишь? — обеспокоенно спросил Миша. — Что тебя больше привлекает — работа на филиале или учеба за станком?
Мысли заметались и перепутались. Филиал — это Миша, это слава в тарном цехе… Но станок!..
— Станок — это не молоток, — проговорил Миша, будто прочитал мысли своего друга. — Станок интереснее? А мне кажется, что быть мастером интересно в любом деле… Впрочем, выбирай сам!
А что было выбирать, какой тут был выбор! Станок, заветный, желанный станок, позвал его, и он должен был ответить: «Иду! Иду резать сталь!»
— Во всяком случае, ты подготовишь еще одну группу инструкторов, — сказал Миша, будто только это его и занимало.
— Ясно, — ответил Костя тихо.
Медленно и в то же время незаметно прошли последние дни пребывания Кости на Северном Полюсе. Он учил ребят забивать гвозди и искал оправдание тому решению, которое уже было принято им. Далеко ходить не приходилось — оправдание было под рукой. Дела тарного цеха быстро поправлялись — снайперские молотки стучали все увереннее, и некоторые ребята уже забивали гвозди с пальца, хотя Костя их этому не учил. Но дело не только в молотках. Теперь все видели, что работать бригадами в два человека гораздо сподручнее. В цехе появились новые слова: «укладчик» и «сбойщик».
— Ай да мы! — воскликнул Миша, когда Костя сказал, что может сдать вторую группу инструкторов. — Шутки шутками, а мы уже так даем тару, что упаковщики помалкивают, не жалуются. Пойдем, сам увидишь!
В упаковочном цехе залежи готовых «катюш» сильно уменьшились. Тара, только что поданная на вагонетках, ждала загрузки.
Упаковщики работали без остановки: снимали ящики с вагонеток, развинчивали «катюши», приготовляли их к снаряжению и упаковывали. Все это они делали молча, понимая друг друга без слов.
— Эй, Мингарей, долго еще будете вагонетки держать? — спросил Миша. — Не справляетесь, так людей попросите… Соображать надо!
Бросив на него быстрый взгляд, Мингарей усмехнулся.
— Командовать пришел? — сказал он. — Не туда попал, Миша, имей в виду…
— Если сейчас заваливаетесь, что будет через неделю? — продолжал Миша. — Вот что меня интересует.
— А что будет через неделю? — сердито осведомился высокий и тонкий рабочий. — Чего пугаешь?
— Прижмут вас наши снайперы по-настоящему, — пообещал Миша. — Правда, Малышок? Вот кто тебе горячо сделает, Мингарей! Будете плакать от нашего Малышка…
— Мы плакать не будем, — сказал Мингарей и прищурился. — Мы, башка, вторую смену робим, чтобы больше «катюш» отправить, а нужно будет — и на третью смену останемся. Мы не плачем. Ты, Миша, нас твоим знаменитым Малышком не пугай. Мы тоже комсомольцы, мы не боимся… — Он деловито вывел гостей во двор, закрыл цеховые ворота…
Когда за ним закрылись ворота, Миша сказал:
— Мы их потащили, а они сборку потащат… Конечно, упаковщикам трудно. У них сейчас комсомольское знамя филиала, они боятся его потерять. Мингарей гордый, и бригада у него хорошая. Но знамя мы отберем непременно. Вот какие дела пошли… А ты уезжать хочешь, чудак! Говори: уедешь?
Невыносимо тяжело стало Косте: неужели он оставит филиал, неужели он оставит Мишу, к которому так привык?
— Говори: да или нет? — настаивал Миша. — Может быть, передумаешь?
— Уеду… — почти сквозь слезы проговорил Костя. — А коли за станок не поставят… обратно приеду…
Он отвернулся, чтобы Миша не видел его лица.
ГДЕ СТАНКИ?
Еще не проснувшись по-настоящему, посапывая и хмурясь, Костя одевался, а Миша делал последние наставления: