– Хорошо, – улыбнулся он.
– Затем я прошу позвать Мемфиса. Агента Мемфиса.
– Да.
– Говорю с ним…
– Они попытаются тебя проверить. Если спросят, как звали мою собаку, – а во всех газетах ее называют Пэт, – то скажи, что пса звали Майк. И что убит он был не одним выстрелом в голову, а двумя. Ты обязательно должна сказать им это.
– Я знаю. Ну и потом я сообщу им все то, что ты велел.
– Хорошо.
– Затем я вешаю трубку и уезжаю домой.
– Сколько ты говоришь по телефону?
– Не более двух минут.
– Не забудь остановиться где-нибудь и наменять побольше мелочи для автомата. Тебе понадобится, по крайней мере, десять долларов по двадцать пять центов.
– Хорошо.
– Потом ты возвращаешься сюда. Я не думаю, что они каким-нибудь образом смогут тебя выследить. Но на всякий случай запомни: ты меня не знаешь и никогда даже не слышала обо мне. Я для тебя не существую.
– А затем наступает финальная часть, – горько усмехнулась она. – Тебя убивают. ФБР просто-напросто убьет тебя где-нибудь в придорожном доме в Арканзасе.
– Может быть. Но и я им приберег кое-что напоследок.
– Ох, Боб.
Где-то вдалеке, на самом востоке пустыни, озаряя небо ярко-оранжевым светом, поднималось огромное солнце. На какое-то мгновение Джули вдруг показалось, что всю комнату залило кровью. Кровь была везде – красная, блестящая и липкая, а местами даже черная. Кровь была и в глазах Боба Ли Суэггера. Она вздрогнула и попыталась отогнать от себя эти мрачные мысли.
– Ник!
Это был голос Ховарда, и, судя по интонации, ничего хорошего он не сулил.
– Э-э… да, Ховард?
– Ты бы не мог ко мне зайти?
– Конечно, сейчас.
Ник бросил на стол шариковую ручку и направился в маленький офис, из которого Ховард осуществлял руководство операцией.
– Ник…
Ховард не предложил ему сесть, и это тоже было дурным предзнаменованием.
– Ник, скажи-ка, ты чем сейчас занимаешься?
– Ну, ты же знаешь, в основном отслеживанием и разбором докладов о передвижении Боба, по мере того как они поступают сюда из Вашингтона и из других мест. Устанавливаю связь с местными властями, кроме того, поддерживаю контакт с нашими группами поиска, рассредоточенными на местности, контролирую готовность групп быстрого реагирования… Ну ты же знаешь, Ховард, стараюсь быть послушным и примерным, чтобы…
– Мне только что позвонил глава Коуинтелпро прямо из Бэн-Прайна, округ Колумбия, и очень сердитым тоном выразил свое неудовольствие.
– Э-э…
– Он говорил о запросе, посланном отсюда, из этого здания, на получение из базы данных ФБР информации о тайной организации Рэм-Дайн. Запрос был санкционирован мною. Но я ничего не санкционировал. Ты об этом что-нибудь знаешь?
Ник никогда не умел лгать, глядя в глаза. Он почувствовал, что у него в горле начались спазмы и перед глазами поплыли мутные круги.
– Ну, это… чтобы сэкономить твое время, Ховард. Я же знаю, что тебе некогда заниматься такими мелочами, тебе надо заботиться о всей операции, поэтому я и послал запрос из твоего офиса и от твоего имени… э-э-э… ну это просто как…
Ему не хватало слов. Ховард не отрываясь смотрел на него.
– Ник, что ты себе позволяешь? Ты в своем уме? Ты понимаешь, в какую игру играешь?
Ник начал что-то лепетать о своем расследовании убийства Эдуарде Ланцмана, о том источнике, который сообщил ему, что Ланцман был сальвадорцем, о своем предположении, что при проведении этой операции использовалось специальное суперсовременное подслушивающее устройство, на которое, как он думал, может быть выход у такой организации, как Рэм-Дайн, о том, как он чисто случайно узнал о ее существовании, и все прочее. Он туманно стал излагать свою версию того, что сальвадорский агент, возможно, был убит сальвадорской секретной полицией, что это убийство произошло за несколько недель до подозрительно “случайного” убийства сальвадорского архиепископа, столь нелюбимого вполне конкретными элементами в его собственной стране. Но потом он увидел, что говорит впустую: Ховард его практически не слушал.
– Я перепробовал все обычные каналы и ничего не получил. Почти ничего. Поэтому я решил проявить немного инициативы и… – Ему не хватило слов, и он замолчал.
– Ник, – сказал Ховард, изобразив на лице глубокую печаль, – я в тебе разочаровался. Очень. Почему ты не пришел ко мне со всеми этими проблемами?
– Да, Ховард, действительно, э-э… но ведь я подходил к тебе, и ты сказал…
– Ник, нам надо довести до конца дело с этим Бобом Ли Суэггером. Мы знаем средства, которые использовались при покушении, мотивы преступления и, наконец, возможности самого Суэггера. У нас есть конкретные баллистические доказательства. У нас есть свидетели, включая, я повторяю, тебя самого. И чем в это время занимаешься ты? На чьей стороне ты играешь, Ник?
– Ховард, по поводу баллистических характеристик я должен тебе кое-что объяснить, потому что там, с технической точки зрения, возможно…
– Все ясно, Ник. С этого все начинается. Младшие агенты начинают вести себя так, как им того хочется, при этом они даже не докладывают о своих действиях старшему начальству. Несанкционированные выступления перед прессой… Это начало конца дисциплины во всем Федеральном Бюро Расследований, что в свою очередь является началом конца самого ФБР.
– Ховард, я…
– Да, ты прав, Рэм-Дайн имеет к этому самое непосредственное отношение. У наших коллег в Лэнгли полдюжины подобных секретных организаций. Они выполняют много таких заданий, которые просто нельзя организовать по официальной линии. Порой это выглядит и не так уж хорошо, иногда сомнительно и непонятно, потому что они делают маленькое зло, чтобы предотвратить большие неприятности. Их секреты очень тщательно охраняются. И если ты копнешь под них или узнаешь что-нибудь выходящее за рамки допустимого, то это может привести тебя к печальному концу, не говоря уже о том, что пострадает еще немало других людей. Ты понимаешь, о чем я?
– Да, сэр.
– Ник, тебе не дано видеть все происходящее в большом масштабе. Это входит в обязанности других людей. Тебе же дано быть только исполнителем и выполнять ту работу, которую тебе поручают. Позволь нам решать, что надо делать. Ты на неверном пути.
– Да, сэр.
– Ник, мне больно идти на это. Я думал, что после того, как ты уже один раз ошибся, ты начнешь новую жизнь и все изменишь. Возможно, у меня даже был соблазн избавиться от записи в твоем личном деле и снять с тебя ограничение в служебном росте. Но ты не исправился. Я отстраняю тебя от дела. Ты немедленно возвращаешься в Новый Орлеан и, если хочешь, можешь там проводить свое расследование. Прости, но я должен так поступить. Несколько лет назад ты оступился. Я думал, что ты немало поработал и искупил эту ошибку. Но ты продолжаешь ошибаться и не делаешь никаких выводов. На тебе можно ставить крест, ты потерянный для нас человек. Ты не командный игрок, Ник. Ты хочешь всего и сразу.
Ник понял, что это конец. Такого удара он не переживал с момента смерти Майры. И нанесен он был ниже пояса.
– Все, что ты ни делаешь, Ник, ты делаешь не так, как все, и не так, как надо. Если бы ты перевел Суэггера в группу Альфа, если бы ты засадил его в тюрьму, если бы… – У Ховарда не хватило дыхания. – О Ник, сколько глупостей ты наделал! Мы так хотели тебе помочь, а ты обернул все это и против себя, и против нас. Ну что ж, как говорится, сожалею, но…
– Прошу прощения, Ховард, – тихо произнес Ник, ошеломленный всем происшедшим. – Я не думал, что это все так серьезно. Я просто пытался выполнить свою работу как можно лучше и не оставлять никаких неяснос…
– Ник, все, что я хотел тебе сказать, я уже сказал. А теперь я хочу, чтобы ты…
– Ник! – В дверь просунулась голова Хэпа Фенкла. – Прошу прощения, Ховард, – сказал он, – но нам тут позвонила одна женщина, которая утверждает, что знает, где сейчас находится Боб Суэггер. Она желает говорить только с Ником Мемфисом.
– Черт побери, Фенкл, – раздраженно выпалил Ховард, – это, наверное, еще одна…
– Она говорит, что у него на теле есть пулевые ранения. Эту информацию мы через прессу не пускали.
Возникла долгая пауза.
В конце концов Ховард с большой неохотой сделал знак Нику, чтобы тот поднял трубку.
– Она сейчас на четырнадцатом канале, – пробормотал Хэп.
– Ник Мемфис, ФБР. Чем могут быть полезен?
– Мистер Мемфис, – донесся до него женский голос; выговор звонившей напоминал чем-то фальшивую песенку крестьянского запада. Что-то в нем было не так, слишком наигранно. – Мистер Мемфис, я была с Бобом Ли, у нас с ним был… э-э… роман… а теперь он от меня ушел.
– Кто это говорит? – спросил Ник.
– Это не важно, – ответила она. – Но я видела вашу фотографию в журнале, и если вам интересно все-таки поймать Боба Ли, то готовьтесь, потому что он скоро придет.
– Когда?
– Он ушел сегодня. И будет у вас дня через три. Он на машине. По-моему, у него крыша поехала, ну… вы сами знаете. Я умоляла его не уходить.
– Но как я могу вам ве…
– Он сказал, что его собаку звали не Пэт, а Майк. Он говорил, что газеты лгут.
Собаку специально назвали в прессе неправильно, чтобы на этой подробности легче было выбраковывать бестолковые звонки патриотичных граждан с воспаленным воображением. Ник глубоко вздохнул и сделал Хэпу знак, чтобы тот включил запись и произвел определение номера.
– Он сказал, что ему надо съездить домой, чтобы похоронить своего пса, – продолжала женщина. – Он, видите ли, должен похоронить его, даже если ради этого ему придется кого-то убить.
– Я…
– Не трогайте его, мистер Мемфис, дайте ему похоронить собаку, и он никому не причинит вреда.
После этого она повесила трубку.
На столе зазвонил телефон службы безопасности. Шрек поднял глаза на тех, кто находился в его кабинете.
– Всем выйти, – приказал он. Только после того, как все вышли, он поднял трубку: – Шрек слушает.
– Здравствуй, Раймонд, – прозвучал в трубке старческий голос. – Как ты сегодня себя чувствуешь?