Да, с былинным лексиконом у него было слабовато. Закончив свою речь, он облегченно вздохнул и стал ждать, что я на это отвечу. Хорошо, подумал я, раз уж вы втянули меня в эту дурацкую игру, попробуем сыграть по вашим правилам.
— Путник я, иду из стран дальних, заморских. А ты, витязь храбрый, кто будешь?
Храбрым витязем я его купил. Самодовольно ухмыльнувшись, он охотно ответил:
— Я Меткий Стрелок, Ясный Сокол. Иду по волчьему следу спасать Красную Шапочку. Да вот незадача, пришлось спугнуть зверя, а то бы он тебя съел. Правда, уговору про тебя никакого не было, так что я сначала и не знал, стрелять или не надо.
Вот тебе раз. Уговору про меня не было! А про девчонку в красном берете? Что ее волк съест — был такой уговор? Интересно у них тут получается.
— Слушай, — спросил я осторожно, — а волк в самом деле может съесть Красную Шапочку? По-настоящему?
— Не знаю, — он пожал плечами, — это уж как Венька решит.
Ага, опять Венька! Да что ж это за пуп земли такой? Раньше говорили: «На все воля божья», а у них теперь — «Как Венька решит». Напрямую спросить про Веньку я не решился. Неудобно стало. Эта личность представлялась мне такой величественной, что я боялся упоминать священное имя всуе. Все же, напустив на себя смиренный вид, я произнес со вздохом:
— Эх, увидеть бы мне Веньку, хотя бы одним глазком. Специально ведь иду из-за тридевяти земель…
Я хорошо понимал, как сильно рискую, пытаясь затронуть область, в которой совершенно не ориентируюсь. Но мальчишка нисколько не удивился.
— Чего проще, — сказал он, — пойдем со мной. Волка подстрелим — все равно к Веньке идти, узнавать, чего дальше будет.
Мы вошли в лес и побрели на некотором расстоянии друг от друга, чтобы охватить возможно большую площадь. Время от времени мы перекликались громким шепотом, от которого из кустов выскакивали зайцы и бросались наутек, Следов было множество, все они были неправдоподобно четкие, как на картинке в учебнике природоведения, но волчьи среди них пока не попадались.
В одном месте я забрел в небольшое болотце и, прыгая с кочки на кочку, вдруг увидел среди камышей огромную лягушку, держащую во рту длинную стрелу с ярким оперением. Она сидела на большой коряге, неестественно закинув ногу на ногу, и явно поджидала кого-то. Увидев меня, она выпучила глаза, открыла рот, и стрела с плеском шлепнулась в воду. «Мать моя», — явственно произнесла лягушка и прыгнула в камыши.
Примерно через полчаса ходьбы деревья впереди расступились и показались поля и холмы. Я уже подумал было, что мы наконец выберемся из этого жуткого леса обратно к цивилизации, но сейчас же заметил городок, обнесенный частоколом, с резными воротами, с деревянными коньками на крышах, и понял, что это, пожалуй, продолжение.
У ворот городка я увидел пеструю толпу народа: девушки в ярких сарафанах с длинными косами, белобрысые парни в красных подпоясанных рубахах, ветхие седые старики с посохами. Увидев меня, вся эта толпа вдруг бросилась с радостными криками навстречу.
— Слушай, Меткий Стрелок, чего это они? — спросил я, оглядываясь, но мальчишки не было. Неужели удрал? Или этих испугался, в кустах сидит?
— Эй, ты где?
Между тем ликующий народ был уже совсем близко, слышался дружный шлеп лаптей. Старики, у которых непонятно в чем душа держится, работали посохами, как при гребле на каноэ, и нисколько не отставали от остальных.
— Батюшка ты наш! — заголосил лидирующий дед, превосходящий меня по возрасту раз в пять. — Спаситель, надежа! Дождалися! — Он подбежал ко мне и рухнул на колени. Сейчас же подоспели остальные и окружили меня плотным кольцом. Они плясали, хлопались в ноги, кричали витиеватые здравицы и наконец, подхватив меня под белы ручки, повели в город.
Все эти люди произвели на меня странное впечатление. Они были как-то чересчур одинаковы, словно создавались сразу всем скопом. Больше всего это сборище походило на массовку в кино, а город — на декорацию. Маленькие домики с резными украшениями казались только что выпиленными лобзиком и покрытыми олифой, нигде не было ни кучки мусора, улицы, несмотря на оживленное движение пешеходов, заросли густой муравой.
Триумфальное шествие, посвященное моему прибытию, завершилось на главной площади, у высокого помоста, на котором чинно восседали князь с княгиней. Здесь сопровождающие лица расступились, и я предстал пред светлые очи. Странное дело, никого из них совершенно не удивлял мой костюм спортивного покроя, испачканные тиной туфли и стриженая шевелюра с проблесками паутины.
Князь, видный седобородый мужчина, обратился ко мне с длинной речью, из которой я понял, что они здорово рассчитывают на меня, как на единственного чудо-богатыря в округе, ибо движется на них несметное (я поежился) войско кочевников хана Чимбая и сегодня же будет здесь. Кочевников они не боятся. «Бивали и раньше», — усмехнулся князь и подмигнул дружине, а вот сам хан, силищи необоримой, в панцире из драконьей шкуры, что ни мечом, ни копьем, ни стрелой каленою не пробьешь, представляет серьезную опасность.
По окончании княжеской речи ко мне подошла девушка в ярком сарафане, сафьяновых сапожках и высоком бисерном кокошнике. Она с поклоном поднесла мне полуведерный, пенящийся вином, кубок. Стараясь удержать его одной рукой, я едва не облился. Нужно было произнести что-нибудь соответствующее моменту, инстинктивно я чувствовал, что всякие объяснения неуместны, мой отказ просто не прозвучит. Еще и побьют, чего доброго. Но едва я открыл рот, чтобы поблагодарить за доверие, как на сторожевой башне бешено заорал дозорный: «Вороги идут!» Сейчас же с другого конца городка отозвался колокол. Народ забегал, засуетился, дружинники вскочили на коней. Я поразился, среди них были совсем маленькие пацанята. «Эти-то куда, — подумал я, — с кем они могут сражаться?»
Между тем конная дружина выстраивалась позади меня, и мальчишки были самыми шустрыми. Они размахивали огромными мечами и весело перемигивались. Неожиданно я заметил, что один из них был в кедах.
В этот момент ко мне подвели коня. Это был могучий мохноногий буланый жеребец, к его седлу были пристегнуты щит, меч и копье.
«Господи, да что же это делается», — очумело думал я, когда ликующий народ сажал меня в седло. До сих пор мне как-то ни разу не приходилось ездить верхом, но когда открыли ворота и вся дружина рванулась вперед, мой буланый жеребец тоже поскакал, и я уже не мог сосредоточиться ни на чем, кроме желания удержаться в седле и не упасть под копыта.
Навстречу нам, по склону соседнего холма, неслось несметное — человек двести — войско во главе с самим Чимбай-ханом. Он высоко подпрыгивал в седле, неистово колотил пятками коня и время от времени оглядывался на своих печенегов.
Выехав на равнину, оба войска остановились. Я хотел было последовать общему примеру, но не имел ни малейшего понятия, как это сделать. Чимбай-хан тоже не остановился и скакал теперь мне навстречу, потрясая копьем. По сценарию, видимо, так и полагалось, потому что сзади я слышал ободряющие крики: «Дай ему, дай! В шайбу ему, слышь? В шай-бу! В шай-бу!» Я пытался на ходу отстегнуть щит.
Посреди поля мы встретились. Когда столкновение казалось неминуемым, я судорожно вцепился в то, что обычно называю вожжами. Конь, к моему изумлению, остановился и затанцевал на месте. Тогда я заметил, что Чимбай-хан скачет не так уж стремительно и все время оглядывается на свое войско. Подъехав ближе, он остановился, опустил копье и заговорил:
— Слушай, дорогой, погоди драться, я тебе сейчас все… Ай! Сережа! Товарищ Шестерихин! Ай, Шайтан!
— Рустам Махмудович! — закричал я, узнав своего соседа, начальника АХО нашего института. Никогда в жизни, даже в самом кошмарном сне не мог бы я представить в таком виде этого солидного хозяйственника. Строгий костюм его был небрежно прикрыт чешуйчатыми латами, отливающими золотом, галстук выбился из-под кольчуги. Обут он был в яркие курносые шлепанцы на босу ногу.
— Ай, молодец! — радовался он. — Я думал, совсем пропадать придется, думал, с ума сошел, ишак старый! А ты как здесь очутился?
— Яс работы шел и… — договорить мне не удалось, здоровенный ком земли саданул меня в плечо и разлетелся на тысячу кусков. Это было предупреждение за пассивное ведение боя.
— Бежать надо, — сказал Рустам Махмудович, поворачивая коня в сторону леса.
— Не могу, — пролепетал я, — не умею я верхом…
Через минуту оба войска разразились истошными криками: Чимбай-хан в страхе бежал с поля боя, преследуемый чудо-богатырем. На самом деле я, вцепившись в гриву своего коня, бежавшего на привязи за лошадью Рустама Махмудовича, думал только о том, как добраться до леса и не вылететь из седла раньше времени. Вдруг войско кочевников пришло в движение, и несколько конных отрядов поскакали нам наперерез. Я был в отчаянии: Рустам Махмудович не мог прибавить ходу, опасаясь вытряхнуть меня, а лес был все еще безнадежно далеко. Скоро мы уже слышали приближающийся топот копыт и гортанные крики, звучащие весьма многообещающе. Вот уже краем глаза я увидел силуэт несущегося ко мне во весь опор печенега, где-то рядом грустно пропела стрела, и вдруг…
Словно очнувшись от тяжелого сна, я обнаружил, что стою на земле, сжимая в руках какую-то хворостину. Впереди, верхом на таком же прутике, без лат и кольчуги, скакал Рустам Махмудович. Я оглянулся и увидел мальчишек, которые, воодушевленно цокая языками, подпрыгивали на месте.
Мы находились на небольшой поляне, окруженной стройными невысокими березками. В тихой светлой роще гулял легкий ветерок. В центре поляны на большом замшелом пне сидел человек в милицейской форме, а рядом с ним, засунув руки в карманы, стоял мальчик лет десяти и с независимым видом глядел куда-то в сторону. Милиционер повернулся к нам, и я узнал лейтенанта Буканова, нашего участкового.
— Так, — сказал он, обводя нас взглядом, — прошу всех подойти сюда.
Рустам Махмудович перестал подпрыгивать й с удивлением обернулся ко мне. Немного придя в себя, мы подошли и поздоровались с участковым.