– Неподобающие проводы огорчили тебя, Шломо?
– Еще бы! Я почти пал духом, и только свет упомянутого факела поддержал мою решимость. Я заявил своим горе-провожатым, что мне необходимы, как воздух, новые ощущения, и полет я не отменю. Отчасти я утешил их сообщением, мол, покидаю землю всего на один день.
– Молодец, правильно сделал, что не уступил! А наградой тебе станет встреча с приятными во всех отношениях людьми звезды!
– Увы, увы, далее случившееся выглядело совершенно иначе! Должно быть, не на счастливую звезду я попал, да и сновидец я, как видно, не тот. Меня встретили люди со злыми лицами, пустыми глазами и недобрым оскалом улыбок. Головы у всех имели одинаково треугольную форму, но были по-разному ориентированы относительно тела: у одной половины обитателей звезды голова напоминала редьку хвостом вверх, а у другой – редьку хвостом вниз.
– Редька – овощ горький. Недобрый знак, худое начало, плохой предвестник, – глубокомысленно заметил Шмулик.
– То-то и оно, дорогой! Худшее ждало меня впереди. Как говориться, есть дыра – будет и прореха, – промолвил Шломо.
– Зря я раньше времени предсказал дурное, сожалею. Не горюй, Шломо. Не похвалился отъездом, похвалишься приездом!
– Ладно, не трать понапрасну слова утешения. Слушай дальше. С надеждой расположить к себе людей звезды, я поспешил сообщить, что объездил почти все страны земли, владею множеством языков, превзошел всяческие науки, знания мои о природе вещей основательны, а, главное, я праведный хасид.
– Уверен, после этих слов люди звезды выразили тебе свое восхищение и любовь!
– Нет, Шмулик. Последний пункт моей хвастливой речи остался непонятым – те люди никогда ничего не слыхали ни о праведности, ни о хасидах. Ну а всё, что я сказал о своей образованности, вызвало у них отвращение, которое они, тем не менее, пытались скрыть. На их треугольных лицах мелькнуло выражение брезгливости, но они поспешили надеть маску гостеприимства.
– Какие, однако, обскуранты! Тебе не повезло, Шломо.
– Шмулик, трудно поверить тому, что я услышал в ответ на свой автопанегирик. Люди звезды заявили, что образованность – самое низменное, самое недостойное, по их мнению, свойство ума. У них не принято учить детей наукам, а взрослые избегают приобретать жизненный опыт и стараются как можно скорее выбросить из головы невольно полученные знания. В большом почете невежество и безграмотность. Эти два достоинства являются критериями общественного признания и служебного продвижения.
– Я огорчен, Шломо. Предложив тебе полет, первоначально предназначенный для меня, я невольно чувствую себя косвенно причастным к твоей неудаче. Боюсь, ты попал на звезду, состоящую из антиматерии.
– Что такое антиматерия, Шмулик?
– Я это знаю слишком приблизительно, лучше спросим у раби Якова, – ответил Шмулик.
– Да, цадик пояснит нам. А теперь обращаю твое внимание вот на какое обстоятельство. Есть на звезде один человек, который, в виде исключения, просвещен, но всеми уважаем – это король. Он, как и все простые обитатели звезды, никогда и ничему не учился. Ты задашь резонный вопрос: а каким таким чудесным образом он набрался знаний? Отвечу. Один из редькоголовых объяснил мне, что возникновение монаршего вежества на звезде происходит так же, как и наследование престола, то есть передачей от отца к сыну. Иными словами, отпрыск короля мудр по праву рождения. К сожалению, мне никто не мог указать на источник разумения самого первого короля.
– Подобный способ престолонаследия напоминает мне кое-что в хасидской среде, – задумчиво произнес Шмулик.
– Я тоже об этом подумал, – сказал Шломо, – однако, я не хочу говорить о грустном в реальности, с меня довольно печальных снов. Представь себе, дружище, в разгаре моей беседы с местным населением, из-за ствола могучего дерева выглянул раби Яков. Он сделал мне знак рукой, мол, подойди ко мне незаметно, я должен тебе сообщить нечто важное. Когда я предстал перед наставником, тот горячо зашептал: “Проси и требуй, чтобы тебя отвели к королю, он образованный, может, выведаешь у него важные для общины тайны!” Сказав это, цадик исчез.
– Я отмечаю выдающуюся способность раби Якова не оставлять на произвол судьбы своих даже спящих питомцев. И не только в Божине, но и в местах весьма удаленных! – с восхищением констатировал Шмулик.
– Ты отменно наблюдателен, – покровительственно похвалил Шломо младшего друга.
– Будет тебе! – смущенно произнес Шмулик и зарделся от удовольствия похвалы.
– Далее я последовал настоянию нашего раби и попросил о встрече с королем. Меня усадили в паланкин, и двое силачей спереди, а двое сзади, возложили шесты себе на плечи и доставили мою персону во дворец, прямо в тронный зал. Замечу, что жилище короля звезды выглядело убого, по сравнению с роскошными палатами английского властителя из моего предыдущего сна.
– Невежество подданных не способствует достатку правителя, – изрек Шмулик.
– Пожалуй. Что я могу сказать о короле? Он не походил на треугольноголовых жителей звезды. Голова его была квадратной. Владыка принялся ласково расспрашивать меня о житье-бытье на земле. Отметил красоту Божина и величие Днепра. С почтением отозвался о раби Якове. Я растрогался: есть на звезде умные люди! Потом этот чуткий человек заинтересовался мною и моей семьей.
– Ты был с ним откровенен? – настороженно спросил Шмулик.
– Да, и пожалел об этом, – ответил Шломо, – ибо за показной добротой король скрывал злые намерения. Я пожаловался ему, мол, наяву меня часто посещает беспричинная тревога, а сны безрадостны и не приносят отдохновения душе. Правитель выразил сочувствие и обещал помочь. Для этого ему придется обратиться к записям его мудрых пращуров, знавших секреты приготовления целебных средств от упадка духа. “Лишь только из заветов предков узнаёшь величие учености!” – заметил король.
– Я не забыл сообщить монарху, что самым приятным времяпрепровождением для меня являются минуты, когда я сижу на своем любимом валуне на берегу Днепра и размышляю. Тут венценосный собеседник мой возрадовался и посулил мне сюрприз, который будет ожидать меня по возвращении на землю.
– Нам, хасидам, абсолютно чуждо суеверие, но мы не бежим предчувствий, ибо, глядя назад, мы видим вперед. Вот и думаю я, как бы не причинил тебе вреда коронованный собеседник! – значительно произнес Шмулик.
– Король вежливо посмотрел на свои ручные часы, давая понять, что аудиенция закончена. Я ступил за ворота дворца. Никакого паланкина не увидел. “Буду добираться до земли своим ходом!” – подумал я. И тут некая сила подняла меня в воздух, и не успел я испугаться, как очутился в родных краях. Голубая лента Днепра вилась предо мною. Вдали виднелись крыши Божина.
– Рыбам вода, птицам воздух, а человеку – край родимый! – заявил Шмулик.
– Огляделся я по сторонам. Вижу, стоит неподалеку Голда и грозит мне пальцем: дескать, хорошо, что прибыл вовремя, да ждет тебя огорчение. А тут прямо из пучины Днепра выходит Рут. Одежда прилипла к телу, мокрые волосы разбросаны по плечам, лицо бледное, глаза красные. Увидала она меня, подбежала, бросилась на шею и давай рыдать. Я, как могу, успокаиваю жену, мол, нечего плакать, вот я, вернулся, цел и невредим! А Рут захлебывается слезами и настойчиво кивает в сторону черного пятна на прибрежном песке. “Милый, – сквозь слезы едва проговорила она, – свалился с неба какой-то урод квадратноголовый, схватил твой любимый валун и умчался с ним ввысь! Теперь не на чем тебе сидеть и мыслить!”
– И тут ты проснулся, Шломо?
– Да, и тут я проснулся. Как видишь, Шмулик, друг твой неисправимый пессимист, а сны его безнадежно мрачны. Если есть ад на земле, то он в сердце меланхолика.
– Ладно, не горюй. Люди острого ума всегда погружены в меланхолию. Ничего худого не случилось. Камень-то твой любимый – на месте! Только что ты сидел на нем!
– Ошибаешься, Шмулик! – досадливо произнес Шломо, – это я другой валун прикатил, а тот, любимый мною, исчез бесследно!
Второй сон Шмулика
Верные товарищи, хасиды Шломо и Шмулик, в одну и ту же ночь видели сны. Разумеется, грезы двух друзей были различны и сообразны их непохожим натурам. Пересказав друг другу свои фантастические ночные похождения, наши герои задумали испытать на самих себе действие необычайного феномена, суть которого состоит в суверенной способности сна совершать несанкционированный переход из головы одного сновидца в голову другого. Единственное обстоятельство, с которым сон-пилигрим вынужден считаться, так это с характером своего нового смотрителя.
Предложивший осуществить эксперимент Шломо руководствовался бескорыстным стремлением к открытию еще одной тайны природы. Энтузиазм Шмулика, горячо поддержавшего инициативу старшего друга, опирался на более широкую основу, а именно, к жажде приобретения нового знания добавилась честолюбивая мечта о славе.
Так или иначе, опыт был поставлен. В ближайшую же ночь друзья, согласно уговору, вновь посмотрели сны и на следующий день встретились, дабы, во-первых, передать друг другу содержание повторных видений, во-вторых, проверить справедливость утверждения о чудесной способности снов, и, наконец, в-третьих, попытаться отыскать причину таинственного эффекта.
Шломо первым изложил перипетии своего нового сна, и оба любознательных хасида убедились в бесспорном существовании необъясненного доселе явления. Разумеется, убедительным может считаться только такой результат эксперимента, когда ожидаемое исследователем событие повторяется многократно, а в нашем случае – по крайней мере, дважды. Даже простое “да” нуждается в повторении! Поэтому, выслушав рассказ Шломо о его ночных приключениях, Шмулик поспешил огласить подробности собственного виртуального хождения за море.
***
– Начинай, Шмулик! – поторопил друга Шломо.