Есть и те, кто утверждает, что эволюционная биология на самом деле "просто другая религия", и, следовательно, ее доктринам не место в программе государственных школ. Правовая защита, честь, престиж, традиционное освобождение от некоторых видов анализа и критики - многое зависит от того, как мы определяем религию. Как следует подходить к этому деликатному вопросу?
Предварительно я предлагаю определить религии как социальные системы, участники которых выражают веру в сверхъестественного агента или агентов, чьего одобрения следует добиваться. Это, конечно, окольный способ сформулировать идею о том, что религия без Бога или богов подобна позвоночному без хребта.3 Некоторые из причин такой окольной формулировки достаточно очевидны; другие появятся со временем, и это определение подлежит пересмотру, это место для начала, а не нечто высеченное в камне, которое нужно отстаивать до смерти. Согласно этому определению, фан-клуб Элвиса Пресли не является религией, потому что, хотя его члены могут, в довольно очевидном смысле, поклоняться Элвису, он не считается ими буквально сверхъестественным, а просто был особенно замечательным человеком. (И если некоторые фан-клубы решат, что Элвис действительно бессмертен и божественен, то они действительно окажутся на пути к созданию новой религии). Сверхъестественный агент не обязательно должен быть очень антропоморфным. Ветхозаветный Иегова - это определенно некий божественный мужчина (не женщина), который видит глазами и слышит ушами, а также говорит и действует в реальном времени. (Многие современные христиане, иудеи и мусульмане настаивают на том, что Бог, или Аллах, будучи всеведущим, не нуждается ни в каких органах чувств и, будучи вечным, не действует в реальном времени. Это вызывает недоумение, поскольку многие из них продолжают молиться Богу, надеяться, что Бог ответит на их молитвы завтра, выражать благодарность Богу за создание Вселенной и использовать такие выражения, как "то, что Бог намеревается сделать" и "Господи, помилуй" - действия, которые, казалось бы, находятся в полном противоречии с их настойчивым утверждением, что их Бог вовсе не антропоморфен. Согласно давней традиции, это противоречие между Богом как агентом и Богом как вечным и неизменным Существом является одной из тех вещей, которые IO Снятие заклятия
Просто за пределами человеческого понимания, и было бы глупо и самонадеянно пытаться понять это. Так оно и есть, и эта тема будет тщательно рассмотрена далее в книге, но мы не можем перейти к моему определению религии (или любому другому определению, на самом деле), пока (предварительно, в ожидании дальнейшего просветления) не проясним спектр взглядов, различимых сквозь этот благочестивый туман скромной непостижимости. Нам нужно искать дальнейшее толкование, прежде чем мы сможем решить, как классифицировать доктрины, которые исповедуют эти люди.
Для некоторых людей молитва - это не буквальный разговор с Богом, а, скорее, "символическая" деятельность, способ говорить с самим собой о своих самых глубоких переживаниях, выраженных метафорически. Это все равно что начинать запись в дневнике со слов "Дорогой дневник". Если то, что они называют Богом, в их глазах не является агентом, существом, которое может отвечать на молитвы, одобрять и не одобрять, принимать жертвы, наказывать или прощать, то, хотя они могут называть это существо Богом и благоговеть перед ним (не перед ним), их вероучение, каким бы оно ни было, не является религией в соответствии с моим определением. Возможно, это прекрасный (или ужасный) суррогат религии или бывшая религия, отпрыск подлинной религии, имеющий много родственных черт с религией; но это совсем другой вид.4 Чтобы прояснить, что такое религии, нам придется допустить, что некоторые религии превратились в то, что уже не является религиями. Это, безусловно, произошло с определенными практиками и традициями, которые когда-то были частью настоящих религий. Ритуалы Хэллоуина больше не являются религиозными ритуалами, по крайней мере в Америке. Люди, которые тратят огромные усилия и средства, чтобы принять в них участие, тем самым не исповедуют религию, хотя их деятельность можно четко отнести к религиозным практикам. Вера в Санта-Клауса также утратила статус религиозного верования.
Для других молитва - это разговор с Богом, который (не который) действительно слушает и прощает. Их вероучение - это религия, согласно моему определению/при условии, что они являются частью более крупной социальной системы или сообщества, а не общиной одного из них. В этом отношении мое определение Breaking Which Spell? глубоко расходится с мнением Уильяма Джеймса, который определял религию как "чувства, поступки и переживания отдельных людей в их одиночестве, в той мере, в какой они считают себя связанными с тем, что они могут считать божественным" (1902, p. 31). Ему было бы нетрудно определить одинокого верующего как человека с религией; он сам, очевидно, был таким человеком. Такая концентрация на индивидуальном, частном религиозном опыте была для Джеймса тактическим выбором; он считал, что вероучения, ритуалы, атрибуты и политические иерархии "организованной" религии отвлекают от основного явления, и его тактический путь принес прекрасные плоды, но он вряд ли мог отрицать, что эти социальные и культурные факторы оказывают огромное влияние на содержание и структуру индивидуального опыта.
Сегодня есть основания заменить психологический микроскоп Джеймса на широкоугольный биологический и социальный телескоп, рассматривающий факторы, на больших пространствах и во времени определяющие опыт и действия отдельных религиозных людей.
Но так же, как Джеймс вряд ли мог отрицать социальные и культурные факторы, я вряд ли мог отрицать существование людей, которые очень искренне и набожно считают себя одинокими прихожанами того, что мы можем назвать частными религиями. Как правило, эти люди имеют значительный опыт общения с одной или несколькими мировыми религиями и предпочитают не присоединяться к ним. Не желая игнорировать их, но желая отличить их от гораздо, гораздо более типичных религиозных людей, которые причисляют себя к определенному вероисповеданию или церкви, имеющей множество других членов, я буду называть их духовными людьми, но не религиозными. Это, если хотите, почетные позвоночные.
Существует множество других вариантов, которые будут рассмотрены в будущем.
Например, люди, которые молятся и верят в действенность молитвы, но не верят, что эта действенность передается через Бога-агента, который буквально слышит молитву. Я хочу отложить рассмотрение всех этих вопросов до тех пор, пока мы не получим более четкое представление о том, откуда взялись эти доктрины. Основной феномен религии, как я предлагаю, предполагает богов, которые являются эффективными агентами в реальном времени и которые играют центральную роль в том, как участники думают о том, что они должны делать. Я использую здесь уклончивое слово "вызывает", потому что, как мы увидим в одной из следующих глав, стандартное слово "вера" имеет тенденцию искажать и маскировать некоторые из наиболее интересных особенностей религии. Выражаясь провокационно, религиозная вера не всегда является верой. И почему нужно искать одобрения сверхъестественного агента или агентов? Эта оговорка включена, чтобы отличить религию от "черной магии" разного рода. Есть люди - на самом деле их очень мало, хотя сочные городские легенды о "сатанинских культах" заставляют нас думать иначе - которые считают себя способными повелевать демонами, с которыми они образуют своего рода нечестивый союз. Эти (едва существующие) социальные системы находятся на границе с религией, но я думаю, что уместно оставить их в стороне, поскольку наша интуиция отталкивается от мысли, что люди, занимающиеся подобной ерундой, заслуживают особого статуса набожных. В основе всеобщего уважения, которым пользуются религии всех видов, лежит ощущение, что религиозные люди имеют благие намерения, стараются вести нравственно хорошую жизнь, искренне стремятся не делать зла и искупить свои проступки. Тот, кто настолько эгоистичен и легковерен, что пытается заключить договор со злыми сверхъестественными агентами, чтобы добиться своего в этом мире, живет в комиксовом мире суеверий и не заслуживает такого уважения.
Ломать или не ломать
Наука - это как болтун, который портит фильм, рассказывая, чем он закончится. -Нед Фландерс (вымышленный персонаж сериала "Симпсоны") Вы на концерте, потрясенный и затаивший дыхание, слушаете любимых музыкантов во время их прощального тура, и сладкая музыка поднимает вас, уносит в другое место... и тут у кого-то звонит мобильный телефон! Разбивает чары. Ненавистный, мерзкий, непростительный. Этот бесцеремонный придурок испортил вам концерт, украл драгоценный момент, который уже не вернуть.
Я не хочу быть этим человеком с мобильным телефоном и прекрасно понимаю, что многим покажется, что, взявшись за эту книгу, я обрекаю себя именно на такую участь.
Проблема в том, что есть хорошие заклинания, а есть плохие. Если бы только своевременный телефонный звонок мог прервать процесс в Джонстауне в Гайане в 1978 году, когда сумасшедший Джим Джонс приказывал сотням своих последователей, околдованных заклинанием, совершить самоубийство! Если бы только мы могли разрушить чары, побудившие японскую секту "Аум Синрикё" выпустить газ зарин в токийском метро, убив дюжину человек и ранив тысячи! Если бы только мы могли сегодня найти способ снять чары, которые заманивают тысячи бедных молодых мусульманских мальчиков в фанатичные медресе, где их готовят к жизни мучеников-убийц вместо того, чтобы учить современному миру, демократии, истории и науке! Если бы мы только могли разрушить чары, убеждающие некоторых наших сограждан в том, что Бог велел им взрывать клиники, где делают аборты!
Религиозные культы и политические фанатики - не единственные, кто сегодня творит злые чары. Подумайте о людях, зависимых от наркотиков, азартных игр, алкоголя или детской порнографии. Им нужна любая помощь, и я сомневаюсь, что кто-то склонен накинуть на этих одержимых защитную мантию и сказать: "Тссс! Не нарушайте заклинание!" Возможно, лучший способ разрушить эти плохие чары - познакомить околдованного с хорошим заклинанием, заклинанием бога, Евангелием. Это может быть так, а может и нет. Мы должны попытаться это выяснить. Возможно, раз уж мы взялись за это, нам стоит поинтересоваться, станет ли мир лучше, если мы сможем щелкнуть пальцами и вылечить трудоголиков... Но сейчас я вступаю в спорные воды. Многие трудоголики утверждают, что их зависимость - благотворная, полезная для общества и их близких, и, кроме того, они настаивают, что в свободном обществе это их право - следовать за своим сердцем, куда бы оно ни вело, лишь бы не навредить кому-то еще. Принцип неоспорим: мы, другие, не имеем права вторгаться, пока мы можем быть уверены, что они не причиняют вреда другим. Но убедиться в этом становится все труднее и труднее.