ддержания, и никто не осмеливается его оспорить.
До сих пор существовало практически не изученное взаимное соглашение о том, что ученые и другие исследователи оставят религию в покое или ограничатся лишь несколькими боковыми взглядами, поскольку люди так расстраиваются при одной только мысли о более интенсивном исследовании. Я предлагаю разрушить это предположение и исследовать его.
Я хочу знать, почему, и я хочу видеть веские, подкрепленные фактами причины, а не просто апелляцию к традиции, которую я отвергаю. Если традиционный плащ уединения или "убежища"
Мы должны знать, почему мы это делаем, поскольку можно убедительно доказать, что мы платим ужасную цену за наше невежество. Это определяет порядок действий: Во-первых, мы должны рассмотреть вопрос о том, следует ли снять первое заклинание - табу.
Конечно, написав и опубликовав эту книгу, я делаю поспешный шаг и пытаюсь снять первое заклятие, но надо же с чего-то начинать. Поэтому, прежде чем продолжить и, возможно, усугубить ситуацию, я сделаю паузу, чтобы защитить свое решение попытаться снять это заклятие. А затем, приведя аргументы в защиту начала проекта, я начну его! Не отвечая на большие вопросы, которые мотивируют все предприятие, а задавая их, как можно осторожнее, и указывая на то, что мы уже знаем о том, как на них ответить, и показывая, почему нам нужно на них ответить.
Я философ, а не биолог, антрополог, социолог, историк или теолог. Мы, философы, лучше задаем вопросы, чем отвечаем на них, и это может показаться некоторым людям комичным признанием бесполезности: "Он говорит, что его специальность - только задавать вопросы, а не отвечать на них. Какая ничтожная работа! И за это ему платят?" Но каждый, кто когда-либо решал по-настоящему сложные задачи, знает, что одна из самых трудных задач - найти правильные вопросы, которые нужно задать, и правильный порядок их постановки. Вы должны выяснить не только то, чего вы не знаете, но и то, что вам нужно знать, но не нужно знать, и то, что вам нужно знать, чтобы выяснить, что вам нужно знать, и так далее. Форма, которую принимают наши вопросы, открывает одни пути и закрывает другие, и мы не хотим тратить время и энергию на то, чтобы лаять не на те деревья. Философы иногда могут помочь в этом деле, но, конечно, часто они тоже мешают. Тогда приходится приходить другому философу и пытаться навести порядок.
Мне всегда нравилось, как это сформулировал Джон Локк в "Послании к читателю".
в начале своего "Очерка о человеческом понимании" (1690):
. . . достаточно честолюбия, чтобы быть занятым в качестве подсобного рабочего, чтобы немного расчистить землю и убрать часть мусора, лежащего на пути к знанию;-которое, несомненно, было бы гораздо более развито в мире, если бы усилия изобретательных и трудолюбивых людей не были бы сильно загромождены ученым, но легкомысленным использованием неотесанных, заезженных или непонятных терминов, введенных в науки и превращенных в искусство, до такой степени, что философия, которая есть не что иное, как истинное знание вещей, считалась непригодной или неспособной быть введенной в благовоспитанную компанию и вежливую беседу.
Другой мой философский герой, Уильям Джеймс, как никто из философов, осознавал важность обогащения философской диеты из абстракций и логических аргументов большим количеством фактов, добытых тяжким трудом, и всего около ста лет назад он опубликовал свое классическое исследование "Разновидности религиозного опыта". В этой книге мы будем часто ссылаться на него, потому что это сокровищница идей и аргументов, которые слишком часто упускаются из виду в последнее время, и я начну с того, что использую старую историю, которую он рассказывает, в новых целях: История, которую часто рассказывают проповедники возрождения, - это история о человеке, который обнаружил, что ночью сползает вниз по склону пропасти. Наконец он зацепился за ветку, которая остановила его падение, и несколько часов цеплялся за нее в страданиях. Но наконец его пальцы разжались, и с отчаянным прощанием с жизнью он позволил себе упасть. Он упал всего на шесть дюймов. Если бы он отказался от борьбы раньше, его агония была бы облегчена". [James, 1902, p. III].
Подобно проповеднику возрождения, я говорю вам, религиозные люди, которые боятся нарушить табу: "Отпустите! Отпустите! Вы едва ли заметите падение!
Чем скорее мы приступим к научному изучению религии, тем быстрее развеются ваши самые глубокие страхи. Но это всего лишь просьба, а не аргументов, поэтому я должен продолжать отстаивать свою точку зрения. Я прошу только, чтобы вы постарались сохранять непредвзятость и воздерживаться от предвзятого отношения к моим словам из-за того, что я философ-безбожник, в то время как я аналогичным образом делаю все возможное, чтобы понять вас. (Я - яркий человек. Мое эссе "Светлые вещи" в New York Times от 12 июля 2003 года привлекло внимание к попыткам некоторых агностиков, атеистов и других приверженцев натурализма придумать новый термин для нас, неверующих, и многочисленные положительные отклики на это эссе помогли убедить меня написать эту книгу. Были и негативные отклики, в основном возражавшие против выбранного термина
[не мной]: яркий, что, казалось, подразумевало, что другие тусклые или глупые. Но этот термин, созданный по образцу весьма успешного захвата гомосексуалистами обычного слова "гей", не обязательно должен иметь такой подтекст. Те, кто не геи, не обязательно хмурые; они натуралы. Те, кто не яркие, не обязательно тусклые.
Возможно, они захотят выбрать себе имя. Поскольку, в отличие от нас, светлых, они верят в сверхъестественное, возможно, они захотят называть себя суперлюдьми: Это приятное слово с положительными коннотациями, как гей, яркий и натурал. Некоторые люди не захотят общаться с открытыми геями, а другие не захотят читать книги откровенно ярких людей. Но для всего есть первый раз. Попробуйте. Вы всегда сможете отказаться, если это станет слишком оскорбительным).
Как вы уже поняли, для нас обоих это будет нечто вроде американских горок. За последние несколько лет я взял интервью у многих глубоко религиозных людей, и большинство из них никогда не беседовали на подобные темы с кем-то вроде меня (а я, разумеется, никогда раньше не пытался затронуть столь деликатные темы с людьми, столь непохожими на меня), так что было более чем несколько неловких сюрпризов и досадных недопониманий. Я многому научился, но, несмотря на все мои старания, я, несомненно, возмущу некоторых читателей и продемонстрирую свое невежество в вопросах, которые они считают очень важными. Это даст им удобный повод отбросить мою книгу, не задумываясь о том, с какими пунктами в ней они не согласны и почему. Я прошу их не прятаться за этим предлогом и продолжать работу.
Они чему-то научатся, а потом, возможно, смогут научить и всех нас.
Некоторые люди считают глубоко безнравственным даже думать о том, чтобы читать такую книгу, как эта! Для них размышлять о том, стоит ли ее читать, так же постыдно, как размышлять о том, смотреть ли порнографическую видеокассету. Психолог Филип Тетлок (1999, 2003, 2004) называет ценности священными, когда они настолько важны для тех, кто их придерживается, что сам факт их рассмотрения оскорбителен. Комик Джек Бенни был известен своей скупостью - так он представлял себя на радио и телевидении, - и одной из его лучших шуток была сценка, в которой грабитель вставляет ему в спину пистолет и лает, "Ваши деньги или ваша жизнь!" Бенни просто молча стоит на месте. "Твои деньги или твоя жизнь!" - повторяет грабитель с нарастающим нетерпением. "Я думаю, я думаю", - отвечает Бенни. Это забавно, потому что большинство из нас - религиозных или нет - считают, что никто не должен даже думать о таком компромиссе. Никто не должен думать о таком компромиссе. Это должно быть немыслимо, "неважно".
Жизнь священна, и никакая сумма денег не будет справедливым обменом на жизнь, и если вы этого еще не знаете, то что с вами не так?
"Преступить эту границу, придать денежную ценность дружбе, детям или верности своей стране - значит отстранить себя от сопутствующих социальных ролей" (Tetlock et al., 2004, p. 5). Именно это делает жизнь священной ценностью.
Тетлок и его коллеги провели изобретательные (а иногда и тревожные) эксперименты, в которых испытуемые должны были рассмотреть "запретные компромиссы", например, купить или не купить живые части человеческого тела для какой-либо достойной цели, заплатить или не заплатить кому-то за рождение ребенка, которого вы потом вырастите, или заплатить кому-то за службу в армии. Как и предсказывает их модель, многие испытуемые демонстрируют сильный "эффект простого созерцания": они чувствуют себя виноватыми, а иногда и злятся из-за того, что их заманили в размышления о таком страшном выборе, даже если они делают все правильные выборы.
Когда экспериментаторы предоставили им возможность принять участие в
"Моральное очищение" (путем волонтерской работы в каком-либо значимом сообществе, например, в случае со службой), испытуемые, которым приходилось думать о табуированных компромиссах, значительно чаще, чем контрольные испытуемые, становились волонтерами - на самом деле - для таких добрых дел. (Контрольных испытуемых просили подумать о чисто светских компромиссах, таких как нанять уборщицу или купить еду, а не что-то другое). Так что эта книга может принести некоторую пользу, просто повысив уровень благотворительности у тех, кто чувствует себя виноватым, читая ее! Если вы почувствуете себя запятнанным, прочитав эту книгу, вы, возможно, испытаете чувство обиды, но также и большее желание, чем в противном случае, отработать это чувство обиды, участвуя в некотором моральном очищении. Я надеюсь на это, и вам не придется благодарить меня за то, что я вдохновил вас.
Несмотря на религиозный подтекст этого термина, даже у атеистов и агностиков могут быть священные ценности - ценности, которые просто не подлежат переоценке. У меня есть священные ценности - в том смысле, что я чувствую смутную вину, даже задумываясь о том, можно ли их отстаивать, и никогда не подумаю отказаться от них (мне хочется думать!) в ходе решения моральной дилеммы. Мои священные ценности очевидны и вполне экуменичны: демократия, справедливость, жизнь, любовь и истина (в алфавитном порядке). Но поскольку я философ, я научился отбрасывать головокружение и смущение и спрашивать себя, что в конечном итоге поддерживает даже их, что следует отдать, когда они вступают в конфликт, как это часто трагически происходит, и есть ли лучшие альтернативы.