Стекляр отправился в Деражнянский район и здесь установил, что в этих местах Зота, вернее Нила Хасевича, очень хорошо помнят и до сих пор с содроганием произносят его имя. Еще бы! В период оккупации этот «щырый украинец» был назначен гитлеровцами… судьей в селе Деражно (ныне Костопольского района) и выполнял свои обязанности как их преданный холуй. Эта деятельность Хасевича принесла его землякам много горя и страданий. По приговорам судьи карали местных жителей за невыполнение поставок продовольствия немецко-фашистской армии, невыход на принудительные работы, укрывательство бежавших из плена красноармейцев, окруженцев и евреев, за помощь партизанам. Случалось, судья лично участвовал в экзекуциях, а если только присутствовал на них, то обязательно делал зарисовки, когда, скажем, полицаи пороли крестьян плетьми и шомполами-цепочками немецкого производства.
Дальнейшие следы Хасевича терялись. Так, в 1944 году, уже после изгнания гитлеровцев, его видели на хуторе Пеньки, встречали и в других местах. Местные жители, с которыми беседовали в разных селах и хуторах чекисты, рассказали, что в том же 1944 году Зот принимал личное участие в убийстве многих поляков и уцелевший от немецких расправ евреев.
Но куда же все-таки девался Зот после освобождения территории Западной Украины от немецко-фашистских захватчиков? Дело стало проясняться, когда чекисты установили еще несколько кличек, под которыми известен был Хасевич в среде националистов: Старый, Бей и цифровая – 333. Выяснилось, что Нил Хасевич был близким человеком самому командующему отрядами УПА края и руководителю провода ОУН пресловутому Климу Савуру и его заместителю Горбенко. Но Клим Савур (настоящее имя Дмитрий Клячковский) был убит на Ровенщине 12 февраля 1945 года в ходе чекистско-войсковой операции… После ликвидации Савура Хасевич некоторое время находился в рефентуре пропаганды одного из самых страшных бандеровских убийц на «северо-западных украинских землях» (ПЗУЗ) Богдана Козака по кличке Смок. В годы оккупации Смок также сотрудничал с оккупантами – служил в Виннице в так называемом Украинском полицейско-охранном батальоне, которым командовал бывший петлюровский генерал Омельянович-Павленко. Смок был также ликвидирован в феврале 1949 года.
Тогда чекисты пошли по следам Горбенко. Под этой фамилией укрывался некий Ростислав Волошин-Березюк, который в годы оккупации работал в ровенском гебитскомиссариате, оставаясь одновременно активным оуновцем. Националисткой была и его жена, состоявшая при немцах в руководстве ровенской женской организации ОУН.
Волошин также был убит в ходе очередной операции, а его жена Нина Волошина по кличке Домаха арестована. На допросах она показала, что хорошо знала Бея-Хасевича, который в период фашистской оккупации одно время сотрудничал в Ровно как художник в издаваемом на немецкие деньги листке «Волынь». Домаха показала также, что Бей был направлен ее мужем в подполье уже в качестве одного из главарей краевого провода. Она, Волошина, выполняла долгое время при нем обязанности связной.
Выявляя шаг за шагом связи Зота, Стекляр и его группа установили, что Хасевич скрывается на территории, где остались недобитые осколки бандгруппы Буйного, Орлана, Черного, Ореста, Острого. Из укрытия в укрытие Зота, которым очень дорожат, перевозят на велосипеде. Из одного перехваченного донесения стало ясно, что Зот не только основной изготовитель националистической литературы и документов, руководитель технического звена центрального и краевого проводов ОУН, но и единственный в Ровенской области член так называемой УГВР (Украинской головной вызвольной рады).
Установив, на какие бандгруппы опирался Зот, Стекляр, Маркелов и Мудрицкий в который раз обратились за поддержкой к местным жителям. Затем в ходе розыска чекисты ликвидировали остатки бандгрупп Буйного и Ореста в Клеванском районе, Бориса и Тараса – в Острожском.
В бункере, где укрывался Буйный, Стекляр обнаружил много зашифрованных документов и грипсов. Однако долгое время не удавалось подобрать к шифру ключи, пока капитан не обратил внимание на одну антисоветскую брошюру. Вернее, не на саму брошюру, а ее четырнадцатую страницу. Рассматривая ее в отраженном свете, он разглядел, что над некоторыми буквами видны следы легких уколов тонкой иглой. Брошюра и оказалась, как выяснилось, шифровальной книгой для переписки краевого провода ОУН.
В последующие дни чекисты расшифровали всю захваченную документацию. Значительная ее часть была передана другим сотрудникам, поскольку имела прямое касательство к делам, им порученным. Но один из грипсов словно специально предназначался для группы Стекляра: «Заготовили для вас 5 килограммов бумаги, вишневое дерево».
– Это для Зота, – убежденно сказал капитан Маркелову. – Вишневая древесина может требоваться только ему для изготовления клише.
Адрес, по которому не успел переправить грипс Буйный, удалось установить: замаскированный бункер на хуторе в километре от села Суховцы. Но на хуторе было шесть домов; под каким именно скрывается Зот, чекисты не знали. Начинать решили с той усадьбы, что располагалась ближе к лесу.
Операцию по захвату Зота капитан Стекляр назначил на 4 марта 1952 года. По опыту знал – готовить ее завершающий этап нужно тщательно, соблюдая все меры предосторожности. Вечером 3 марта Стекляр, Маркелов и Мудрицкий выехали на лошадях в село Радуховка, расположенное в трех километрах от Суховцев. Солдат с собой не взяли, оставили их в Клевани обсушиться после дальней дороги. Сигнал о немедленном выезде к хутору капитан должен был передать им по телефону.
Действительно, прибытие чекистов в Радуховку ничьего внимания не привлекло. Остановились они на ночлег в помещении сельсовета, где имелся телефон. По устоявшемуся обычаю, о предстоящей операции между собой не говорили – все уже было оговорено, каждый знал свои обязанности.
Едва чекисты задремали на столах, как их разбудил отчаянный стук. Стекляр отворил дверь. В комнату даже не вошел, а ввалился человек. На запорошенном снегом полушубке расплывалось темное мокрое пятно. Кровь… Кто такой? Откуда взялся? Что случилось?
Незнакомец оказался местным уполномоченным по заготовкам Николаем Радзиловцем. Он был у кого-то в Суховцах, засиделся в гостях и уже в темноте пошел в Радуховку. Проходя мимо крайней хаты хутора, принадлежавшей некоему Лаврину Стасиву, он буквально нос к носу столкнулся с человеком, державшим в руках автомат.
– Ты кто? – воскликнул неизвестный (впоследствии Стекляр установил, что это был бандит Назар).
– А ты хто? – оторопев от неожиданности, спросил в ответ заготовитель.
Видимо, испугавшись, бандит нажал на спусковой крючок. Пуля ударила Николая в правый бок. Второго выстрела, к счастью, не последовало – у Назара заклинило патрон. Выругавшись, бандит метнулся куда-то в темноту, а Николай, зажав рукой кровоточащую рану, побежал в Радуховку.
Выслушав заготовителя и оказав ему первую помощь, Стекляр сказал Маркелову:
– Меняем план, Михаил Радзиловец мог нагнать на Зота панику. Придется приступать к захвату немедленно, а тут, глянь в окно, еще снег как нарочно повалил. Уйдут бандиты из схрона – ищи ветра в поле.
Капитан подошел к телефону, позвонил в Клевань и приказал находящимся там солдатам немедленно выступать, взяв с собой служебно-розыскную собаку. Не дожидаясь прибытия солдат, выехавших в Радуховку на санях, Стекляр встретился с председателем колхоза, секретарем парторганизации, председателем сельсовета и секретарем комсомольской организации. Коротко объяснил, что на хуторе скрывается в бункере бандит, которого необходимо захватить.
– Оружие есть?
У колхозников нашлись охотничьи ружья, у председателя колхоза еще и старенький наган. Вместе с ними чекисты направились к усадьбе Стасива. Часы показывали пять утра, но было еще совсем темно. По команде капитана хату и дворовые постройки окружили, взяли под прицел двери и окна. Стекляр постучал. Отворил хозяин. Опытный чекист мгновенно отметил, что Стасив открыл ему слишком быстро для такого раннего часа, словно ждал кого-то. Почувствовал и волнение в голосе хуторянина, хотя тот пытался держать себя в руках. Быстро оглядев хату, Стекляр спросил:
– Кто есть в доме?
– Никого, один я.
– А хозяйка где ж? – очень естественно удивился капитан.
– С вечера ушла к родственникам… В Новоселки.
Стекляр знал это место – километрах в пяти от хутора. Капитан вышел во двор, попытался найти следы крови на земле, но, если они и были, их начисто замел так некстати поваливший с ночи густой, совсем не мартовский снег. Он вернулся в хату и объявил о начале обыска. Два часа чекисты в присутствии понятых обстукивали каждую дощечку, прощупывали каждую щель. Ничего подозрительного, ничего компрометирующего. Нашли несколько писем из Сталинграда от сына, служившего в городе-герое в армии. Стекляр быстро просмотрел – хорошие письма, видно, настоящий советский парень, вот с гордостью пишет, что служит не где-нибудь, а в городе, который знает весь мир. Неужто родители такого хлопца – пособники бандитов?
Капитан отправился в Новоселки за хозяйкой. Когда вошел в хату, тоже сразу отметил для себя – приходу его хотя и удивились, но уж очень неестественно, словно играли в удивление. Отметил и то, что жена Стасива почему-то пряла – явно не ко времени занятие, да и не ходят для этого к родственникам в гости.
– Давно вы здесь? – спросил он женщину.
– Два дня, – с простодушным видом ответила она. Стоп! Хозяин говорил, что жена его пошла к родне лишь вчера вечером. Явное и несогласованное вранье могло означать только одно – его пытаются сбить с толку, бандиты укрываются где-то в усадьбе Стасивов, но где их искать? Без помощи хозяев придется перекапывать черт-те сколько, только случай поможет найти схрон наугад, но на случай рассчитывать не стоит. Нужно убедить хозяев, что для их же блага будет лучше, если они укажут бункер.
Капитан предложил женщине одеться, сесть в сани. Вместе они вернулись на хутор. В кухне, усадив растерянную хозяйку за стол против себя, капитан напористо сказал: