— Надеюсь, вы понимаете, насколько трудно мне воспринять…
Лукас фыркнул:
— Воспринять — что? У тебя был нормальный отец, и он достойно вел дела в рискованном бизнесе. Теперь он умер… — Лукас помолчал, а потом добавил как бы в раздумье: — И конечно, теперь ты очень богатая молодая женщина.
Элла нервно рассмеялась. Она хотела, чтобы Крис заметил, насколько неприятны ей подобные разговоры.
— Мне не нужны такие деньги! — сказала девушка с вызовом.
— Поверь мне, есть только один вид денег. Но если ты думаешь иначе, если считаешь, что проценты от твоих сбережений чисты, как утренняя роса, тебе нужно еще многому учиться.
— Это просто смешно, — неожиданно заявил Крис. — Вы искренне полагаете, что честных способов делать деньги не существует?
Лукас посмотрел на него и сказал:
— Так. Мы приехали. Берите сумки.
Элла подумала, что здесь, в сумрачной Швейцарии, они должны быть в безопасности, но и теперь Лукас торопил их.
Через несколько минут все трое стояли перед блестящим черным «мерседесом».
Лукас открыл багажник, чтобы положить вещи.
— Не против, если на этот раз я сяду спереди? — спросила Элла.
— Пожалуйста.
Они сели в машину и поехали — все время в гору, все дальше и дальше от станции. Часы на приборной панели автомобиля показывали почти шесть — еще слишком рано для заката, однако облака укрыли землю сумерками, а заморосивший через несколько минут дождик и вовсе заставил подумать, что на дворе промозглая осенняя ночь.
Лукас показал на бардачок:
— Там есть компакты. Выбери что-нибудь.
Элла вытащила какой-то диск.
— Мне нравится Ник Дрейк, — сказала она. — У моего папы тоже есть такой.
— Я слушаю его последнюю пару лет.
— Это папа порекомендовал? Он всегда сходил с ума по музыке шестидесятых.
Девушка вдруг подумала: а не через музыку ли отец пришел к наркотикам — не как преступник, а как молодой идеалист?
Лукас улыбнулся:
— Твой отец и я, мы никогда… не обсуждали музыку. Дрейка мне порекомендовал «Амазон».[1]
Элла тоже улыбнулась, слегка удивленная: почти каждая песня, которая ей нравилась, ассоциировалась с конкретным моментом, человеком, событием. А вот Лукас черпает свои привязанности в интернет-магазине…
Девушка вставила диск в проигрыватель. Когда раздались чарующие звуки музыки, она расслабилась, глядя на дворники на ветровом стекле, бесшумно скользящие перед глазами. Элла согрелась и почувствовала себя уютно и надежно. Машина мягко катила вдоль промокших деревьев; дождь висел в воздухе, будто туман. Казалось, они едут сквозь изорванные в клочья облака.
— Мне очень жаль твою семью.
Элла взглянула на Лукаса, удивленная, тронутая, растроганная. Мог бы и пораньше сказать… Впрочем, зная Лукаса всего лишь несколько дней, она сумела почувствовать, что для него выразить грусть или сожаление по какому-нибудь поводу равносильно подвигу.
— Спасибо.
Неожиданно девушка вспомнила события сегодняшнего утра — то, как Лукас осторожно стирал кровь с ее лица, насколько пальцы его были чувствительными и заботливыми… Тогда Элла была еще слишком потрясена, чтобы придать этому значение, но сейчас поняла: ей тоже следовало кое-что сказать раньше.
— И еще, Лукас. Спасибо, — она неуверенно взглянула на него, — спасибо за то, что спасли мне жизнь.
— Для того меня и пригласили.
Ну вот. Дверь снова закрылась, но Элла не могла ошибаться: тот, другой человек был здесь, где-то совсем рядом.
Она больше ничего не говорила — просто сидела и слушала музыку. Наблюдая, как мир скользит мимо, Элла попыталась сосредоточиться на сиюминутном. На пролетающем мгновении. Она слишком устала, чтобы думать о чем-то еще.
Довольно скоро наступит время, когда ей все равно придется осмыслить случившееся. И тогда предстоит узнать, как погибла семья, от чьей руки… и что будет дальше.
Все впереди.
А сейчас Элла отчаянно пыталась на несколько часов притвориться, будто ничего не произошло. Звучал «Речной человек» — песня, которую ей хотелось связать в памяти только с этой поездкой, с Лукасом и Крисом — и больше ни с чем.
Они проехали через небольшую деревню, потом замелькала череда пастбищ и густых перелесков. Минут через десять автомобиль свернул на проселочную дорогу, которая через несколько сотен ярдов привела их к цели поездки.
Выйдя из машины, Элла поняла, что именно изменило ее настроение: дождь прекратился, тишина была как задержанный вдох.
В тени скрывался какой-то дом, напоминающий традиционный альпийский — силуэтом, балконом, выдвинутым далеко вперед. Однако он был вполне современным — сплошное дерево и стекло.
— Это вы построили?
Лукас стоял у багажника, доставая сумки.
— Нет. Человек, который его построил, умер, а жена не захотела тут оставаться. Мне повезло.
Они направились к дому. Пройдя несколько шагов, Лукас обернулся и добавил:
— Кстати, умер от рака.
Элла и Крис проследовали по лестнице в небольшой холл, где Лукас остановился, чтобы включить свет и проверить нечто похожее на охранную систему. Затем он проводил их в большое помещение — гостиную, столовую и кухню одновременно, — занимающее весь верхний этаж. По стенам стояли шкафы с книгами.
— Я не особенно привык к гостям, но вы чувствуйте себя как дома. Спальня для гостей и ванная комната — внизу, в задней части дома.
Элла с улыбкой посмотрела на Криса и протянула ему свою сумку.
— Конечно, я отнесу сумки вниз, — сказал тот и повернулся к Лукасу. — Взять вашу?
Похоже, это предложение позабавило Лукаса.
— Спасибо. Моя спальня здесь, рядом.
Элла прошлась по помещению, которое показалось ей на удивление опрятным. На боковом столике девушка заметила несколько нераспечатанных конвертов. Значит, пока никого не было дома, сюда кто-то приходил… Элла наклонилась, чтобы посмотреть, что написано на конвертах.
Все они были адресованы С. Лукасу.
— Лукас — ваша фамилия? — спросила она, чувствуя себя довольно неловко.
— Да.
— А что означает «С»?
— Стивен.
— Удивительно. Я почему-то считала, что Лукас — это имя, а не фамилия, — сказала Элла. Потом добавила нерешительно: — Могу я звать вас Стивеном?
— Я всегда был Лукасом. Один человек много лет назад настоял на том, чтобы называть меня Люк. Но Стивен? Никогда.
— А ваши родители? Уж они-то точно называли вас Стивеном?
— Только Лукас.
«Что ж, — подумала девушка, — значит, так».
— У вас много книг, — пробормотала она, пытаясь найти выход из ситуации.
Тут весьма вовремя раздался голос Криса:
— Ты только взгляни на спальню!
Лукас усмехнулся:
— Это моя страсть — не подарочные издания и все такое, а просто книги.
— Классный дом! — продолжал восторгаться Крис.
— Мне тоже нравится. — Лукас огляделся по сторонам с таким видом, будто видел все в первый раз. — В общем, располагайтесь. Я приготовлю что-нибудь поесть. Завтра нужно сделать несколько звонков, узнать, осела ли пыль, а послезавтра я отвезу вас в Цюрих. — Лукас кивнул, словно отвечая на собственные мысли, и направился в сторону кухонной плиты.
Элла снова взглянула на нераспечатанную почту, гадая, когда же Лукас соберется ее просмотреть. А почему он не прослушал автоответчик? Создавалось впечатление, что Лукас живет будто призрак, отказавшись от каждодневных потребностей — за их ненадобностью.
Крис вышел на балкон, и Элла последовала за ним, любуясь панорамой: леса соединялись в сплошную массу теней, клочки пастбищ тонули в дымке. В ясный день, наверное, вдалеке должны быть видны горы, но сегодня вечером небо упало на землю и накрыло ее целиком.
Некоторое время они стояли молча. Потом Крис сказал:
— Извини, если от меня последние дни не было пользы. Просто одно потрясение за другим… и все равно я не должен был думать только о себе…
Элла посмотрела на него, а Крис улыбнулся и прокашлялся.
— Просто хочу извиниться за то, что я такой баран.
Она покачала головой и прильнула к нему, прижимаясь еще теснее после того, как он тоже обнял ее. Ей казалось, будто это единственное, что нужно, единственная защита, которая необходима, — вот так стоять с переплетенными руками, чувствуя дыхание Криса и нежное поглаживание его рук.
Она прислушивалась к звукам капель, падающих с крыш и деревьев, к далекому лаю собаки, к тихим, уютным звукам готовящегося ужина… И здесь ее мыслям пришлось спуститься на землю, потому что еду готовил Лукас, а ощущение передышки на самом деле было мнимым.
За ужином Лукас продолжал молча читать книгу. Элла и Крис сидели за столом друг против друга, ожидая конца трапезы, чтобы поблагодарить хозяина.
В ответ на их слова Лукас лишь кивнул и отказался от предложения помочь с мытьем посуды.
— Кто-нибудь играет в шахматы или нарды?
— Я играю в шахматы, — отозвался Крис. — И мы оба играем в нарды.
Лукас опять кивнул, подошел к шкафу, достал оттуда большую доску из толстой кожи для игры в нарды и раскрыл ее на кофейном столике между двумя диванами.
— Если хотите выпить — угощайтесь, — сказал он, потом взял книгу и направился к креслу в противоположном конце комнаты, закрыв по дороге окна, выходящие на балкон.
Они играли в нарды при почти полном отсутствии интереса со стороны Лукаса. У Эллы не получалось сосредоточиться: игра оказалась не лучшим средством от мучительных мыслей. Время от времени раздавались отдаленные раскаты грома, которые иногда заставляли молодых людей переводить взгляд в темноту за окнами.
Непогода все еще бушевала, когда Элла проснулась с яростно колотящимся сердцем. Ее разбудили толчки неистовых вспышек памяти.
Всматриваясь в бархатную тьму спальни, она услышала дыхание Криса, лежащего рядом, и вспомнила, где находится. Укрывшись под темным одеялом ночи, Элла попробовала представить себе родные лица. Но как только она начала думать о Бене, глаза ее тут же наполнились слезами. Почему брата ей жаль больше, чем родителей? Она любила их всех одинаково, но именно его потеря ощущается так сильно. Ведь Бен практически совсем не пожил. У него даже никогда не было девушки.