Из здания ветлечебницы собака вышла совсем красавицей. Оказалось, что всё замечательно срослось, и доктор признал пациентку полностью здоровой. Отлично! Но когда все уселись в машину, Ангелина вдруг посмотрела на Дмитрия Александровича тревожно. Он уловил взгляд, обернулся.
– Что, Лина? Что случилось? Что вас встревожило?
– Дмитрий Александрович, а что же теперь будет с собакой? Период реабилитации закончен. Куда же ей теперь идти, бедняге?
– Как куда, – спокойно ответил он, – домой, конечно. Она прекрасно вписалась в интерьер моего дома и даже как-то оживляет его. Как же теперь без неё?
Глаза Лины просияли и она, в который уже раз, прошептала своё тихое «спасибо».
– Нет, это вам спасибо, Лина, – так же тихо возразил он и продолжил в ответ на её удивлённый взгляд, – вам спасибо за то, что вернули мне всё, чего я сам лишил себя много лет назад. Вы вернули мне простые человеческие ценности, без которых я, как оказалось, задыхался потихоньку. Отзывчивость, доброта, человечность и… И знаете, Лина, я думаю, нам надо отпраздновать сегодняшнее событие. Давайте подарим собаке радость и вывезем её на природу. Я знаю прекрасное место, где воздух прозрачен, как хрусталь, и красота такая, что глаз не отвести. Поехали туда на уик-энд, а?
– И там будет много людей? – спросила она с плохо скрытым беспокойством.
– Нет, – легко и весело отозвался он, – только вы, я и собака по имени Лада.
2
И они поехали в это замечательное место. И провели там два сказочно прекрасных дня, забыть которые просто невозможно.
Первый вечер застал их на веранде. Они долго бродили по лесу, любовались маленьким весёлым ручейком, который прихотливо извивался между деревьями, прокладывая себе дорогу к большому озеру, что лежит километрах в пяти к северу. На озеро собирались завтра. Сегодня же обживались в уютном домике, раскладывали запасы еды и устроили приятный ранний ужин. С лёгким вином – значит праздничный, сказала Ангелина, – в честь успешно прошедшей тяжёлые жизненные испытания собаки по имени Лада. Собака же, нагулявшись и нанюхавшись вволю, получала огромное удовольствие, растянувшись в лучах клонившегося к закату солнца на деревянном полу и, время от времени, поглядывая на людей – проверяла, всё ли в порядке.
А у людей разговор что-то не клеился. Ангелина была смущена непривычной для неё обстановкой и не совсем понятными ей обстоятельствами. Дмитрий Александрович обдумывал, как бы ему поделикатнее пригласить её в постель, чтобы не получить отказа. Такой тип женщины встретился ему впервые, и он, довольно опытный мужчина и, можно сказать, даже в какой-то мере ловелас, растерялся. А получить её хотелось неимоверно. В этой женщине была какая-то свежесть, не чувствовалось налёта искусственности, к которому он уже привык в своём общении с женским полом. Ему казалось, что, пройдя через близость с ней, он и сам освежится, как бы омоется свежей родниковой водой и, возможно, даже помолодеет и окрепнет как мужчина.
Как ни грустно было это признавать, но его молодость осталась уже позади. А с ней ушли в прошлое и бурлящие эмоции, и мужская сила. Нет, он, конечно, был ещё мужчина хоть куда в свои неполные пятьдесят, но на большие подвиги в постели уже не решался. Так, несколько раз в месяц спокойный секс для поддержания статуса – и всё. Но весь вид этой скромненькой, тихенькой, очень милой женщины, лет, наверное, на двадцать его моложе, возбуждал в нём какое-то давно забытое движение в крови, отдалённо напоминающее бурление, и ему очень хотелось проверить, оживит ли общение с ней и всё остальное. И он решился идти напролом.
– Лина, – сказал он, откашлявшись, – мы с вами взрослые люди и можем говорить откровенно. Ведь так?
Он посмотрел вопросительно, и она согласно кивнула головой, да, мол, взрослые, и да, можем.
– Тогда я скажу вам всё как есть, – продолжил он довольно решительно. – Я очень хочу лечь с вами в постель. Мне хочется вашего тела, вашей нежности. И хочется, чтобы вы сами, по доброй воле отдались мне.
Ангелина опустила тёмные длинные ресницы, щёки её порозовели. Однако она взяла себя в руки и открыто посмотрела ему в лицо. В её дымчатых глазах появилось непонятное ему выражение, но слова были вполне откровенны.
– Вы очень интересный мужчина, Дмитрий Александрович, – начала она, – и любая женщина охотно согласится удовлетворить ваше желание, если, конечно, к этому нет никаких препятствий. Я – не исключение. И нет ничего такого, что помешало бы мне быть с вами.
Он обрадовано взглянул на неё и потянулся к ней руками. Они встали, и он прижал к себе женское тело. Провёл рукой по высокой упругой груди, потом прижал и подтянул к себе округлые ягодицы – и почувствовал, как в крови разгорается маленький костёр.
– Я хочу тебя там, на земле, возле ручья, Лина, – хрипло пробормотал он, и, схватив из домика одеяло, потянул её за собой под зеленую крону летнего леса.
Там всё и произошло. И было не просто хорошо, было феерически прекрасно. Дмитрий Александрович почувствовал себя действительно молодым. Если и не двадцатилетним, то уж на третьем десятке определённо. Ему казалось, что вся его мужская сила, дремавшая последнее время под грузом прожитых лет, ожила и вернулась к нему во всём своём великолепии. Ведь то, что имеешь, ценишь, как правило, только тогда, когда теряешь. А он и не заметил, как потерял её, эту самую силу. Теперь он понимал, что все женщины, бывшие с ним в последние годы, ценили его упругий толстый кошелёк. А телесными удовольствиями вознаграждали себя, скорее всего, на стороне, с молодыми жеребчиками, услуги которых оплачивали его же деньгами.
То, что произошло сегодня, было не просто замечательно. Оно открыло ему глаза на сложившееся положение дел и заставило по-новому взглянуть на себя самого. Увиденное нельзя сказать, чтобы обрадовало, но позволило определить направление своих дальнейших действий. И он повернулся к Лине, которая тихонько лежала возле него, чему-то улыбаясь. Она выглядела вполне удовлетворённой женщиной, и это не могло не радовать. Ведь он сумел удовлетворить её собой, а не своим тугим кошельком.
– Мне было сказочно хорошо с тобой, Лина, – прошептал он, – а тебе со мной?
Она улыбнулась ещё шире.
– И мне с вами было замечательно, Дмитрий Александрович, я даже не ожидала.
– Это меня очень радует, девочка моя, – мужчина воспрянул духом и обрёл уверенность, – я хочу и впредь доставлять тебе удовольствия и потому желаю видеть возле себя как можно чаще. И давай уже оставим эту официальность. Какой я тебе теперь Дмитрий Александрович? Я Дима, Димка, если хочешь, или что-нибудь в этом роде. Только Митей не называй, не люблю.
– Ладно, Дима, – определилась она, – не стану называть Митей. Никогда.
На этот раз он широко улыбнулся и, наклонившись, поцеловал её в самый кончик маленького аккуратного чуть-чуть вздёрнутого носа.
Они полежали ещё немного на мягкой траве, прислушиваясь к шелесту листвы над головой и тихому плеску недалёкого ручья – дойти до него у Дмитрия Александровича, как оказалось, терпения не хватило. Потом поднялись и потихоньку пошли к домику, держась за руки, совсем как молодые влюблённые.
Влюблёнными они, конечно же, не были. В этом Ангелина отдавала себе отчёт совершенно ясно. Ему, избалованному большими деньгами, благополучием и женским вниманием, просто захотелось чего-то новенького, свеженького. А ей он понравился с первой же встречи. Мужчин такого уровня она прежде видела только в кино или по телевизору, хотя втайне всю жизнь, с самого детства, мечтала именно о таком. Так почему не побыть с ним немного? Тем более что её никакие обязательства не связывали. Муж и все сопряжённые с ним неприятности остались в далёком прошлом, как и трагедия, которая последовала за этим браком. Мать была так далеко, за морями, за долами, так сказать, что с ней они практически не общались. Больше близких людей не было. Отца она не помнила, бабушка умерла давно, тётку она потеряла совсем недавно. Был ещё друг Лёша, но это был просто друг, с давних лет, со школьной парты. Он, конечно, не скрывал, что любит её, но не надоедал ей с этим и ничего от неё не требовал. Правда, жил холостяком и являлся всегда по первому её зову. Но жить так, как она хотела, не мешал. И было даже приятно знать, что где-то там, за спиной есть человек, который сразу же примчится на помощь, позови она только.
Тому, что происходило сейчас, Ангелина отдалась полностью, всей душой. Ей было очень хорошо здесь, в этом уединённом домике в лесу. Было хорошо с этим мужчиной, который только что полностью, до самого верха наполнил её свой страстью. И было хорошо от сознания, что впереди ещё свободный вечер, потом необычная ночь рядом с мужчиной (она уже и забыла, когда спала не одна) и почти целый день завтра. Так, во всяком случае, обещал ей Дмитрий Александрович. Нет, Дима – ведь он велел называть его просто по имени. И это было тоже приятно.
Потом был солидный ужин. Не просто перекус на ходу, а приличное застолье. На столе появилось много такого, что Ангелина себе и рассматривать не позволяла в супермаркете – для таких продуктов свой отдел есть, она туда никогда не заглядывала. Дима открыл бутылку дорогого красного вина и налил ей полный стакан (откуда взял изящные стеклянные сосуды?). Потом поднял свой и предложил тост за их успешный дебют в постели. Глаза его при этом блеснули озорно и молодо.
Ужин прошёл очень приятно. Собаке тоже досталось кое-что вкусное, и она уютно устроилась у ног Ангелины, прижавшись к ней тёплым боком. Да, подумал, глядя на это, Дмитрий Александрович, деньги на лечение давал он, и все последующие заботы взял на себя опять же он, а собака признала главным для себя человеком Лину. Несправедливо? Подумал, улыбнулся и вынужден был признать, что в этом, как раз, и была высшая справедливость. Ведь именно Лина, а не он, нашла на дороге погибающую собаку, сам бы он, скорее всего, проехал мимо, бросив на несчастное животное сочувственный взгляд, как это сделали многие другие. Одна только эта женщина не смогла пройти мимо и пришла на помощь бедной собаке. Как же той было не любить после этого женщину больше всех других? Ведь собаки – не люди. Они, в отличие от большинства двуногих, умеют быть и по-настоящему благодарными и по-настоящему преданными.