Она весело рассмеялась и принялась показывать Лине, что где и как чем пользоваться. Под конец вручила ключи.
– Это запасные, второй комплект, – сказала, улыбнувшись, – пусть пока у вас будут. Так будет удобнее, пока Дмитрий Александрович свои проблемы не порешает.
Лина насторожилась.
– О каких проблемах речь, простите?
– О! Вы не в курсе? – удивилась женщина и даже смутилась немного. – А впрочем, я считаю, что вам лучше знать правду. Вы совсем молодая ещё женщина, очень милая и немного наивная. А жизнь, она такая сложная.
Лина побледнела.
– Вы меня пугаете, Наташа. Всё так плохо?
– Для кого другого, может быть, и нет, – задумчиво проговорила женщина, – но Дмитрий Александрович чересчур уж щепетилен в отношении своей семьи. С женой он давно развёлся, она стерва редкостная, но дочь и особенно внучку любит. И они из него верёвки вьют. А он не понимает, что в змеином гнезде из яйца может вылупиться только змея, райские птички там не рождаются.
Она взглянула в расстроенное лицо Лины и ласково погладила её по руке.
– Вы не сильно огорчайтесь, девочка моя, просто подумайте, как дальше быть. Но не о нём, а о себе подумайте. Мужики они и есть мужики, своего не упустят, а мы, бабы, потом слёзы льём.
И Игорь с Наташей укатили, оставив своих гостей полновластными хозяевами на своей маленькой уютной даче. Это было, конечно, совсем не то, что домик в лесу, и любопытных глаз вокруг не счесть. Но когда они уединились в крохотной комнатке на втором этаже, мир снова пришёл в равновесие, и радость взаимного обладания закрыла собой все проблемы.
Однако совсем забыть о том, в какую трясину по глупости вляпался со своей семьёй, Дмитрий Александрович не мог. А у Лины открылись глаза, и на этого мужчину, такого сильного с виду, и на истинный характер их отношений. Да и Лады не было рядом, а всё же именно она их связала. Поэтому этот уик-энд не стал фейерверком радости и счастья, как дни, проведенные в лесу, в полной изоляции от людей. И всё же они побывали здесь ещё пару раз.
– Я дальше так не могу, Лина, – сказал ей Дмитрий Александрович вечером их последней дачной субботы, – мне не по душе такие встречи с тобой, я хочу большего.
Лина посмотрела удивлённо.
– Мне многое надо продумать и сделать, – продолжил он, – но пока что я намерен купить нам с тобой путёвки в такое место, где нас никто не достанет. Согласна?
Он заглянул ей в глаза.
– И зачем спрашиваешь, Дима? – Лина грустно улыбнулась. – Я-то за тобой хоть на край света. Это ты не можешь решить, кто для тебя нужнее.
И она вдруг заплакала. Так обидно ей стало, что человек, такой сильный, такой надёжный и такой добрый, не может её защитить от окружающего мира и не в состоянии дать ей счастья. Она долго плакала, а он утешал её, но самых главных слов, которые сразу осушили бы слёзы, сказать не смог.
И этот уик-энд завершился на более грустной ноте.
6
На следующей неделе Дмитрий Александрович начал вентилировать вопрос путёвок в самые отдалённые и уединённые места. И оказалось, что таковых практически нет. Закажи он поездку хоть в пустыню Сахару или в Гималаи, и там обязательно найдётся знакомый человек из их города. Это же надо, как мир тесен. Мысль о том, что собственный дом, который он так любит, стал бы самым надёжным уединением, прояви он только твёрдость характера, проскакивала в его сознании, не задерживаясь надолго.
Игорь с удивлением и даже некоторым огорчением наблюдал всю эту маету. Он знал своего шефа не счесть сколько лет и всегда считал его сильным мужиком, способным горы свернуть ради своей цели. А Лина была, на его взгляд, женщиной, за которую стоило побороться.
Днём в четверг, когда настроение у Дмитрия Александровича только-только пошло вверх, совершенно не ко времени заявилась Евгения. Она что-то весело проговорила Ирочке, положив ей на стол, как обычно, шоколадку, и по-хозяйски вошла в кабинет отца.
– Привет, папочка, – заявила с порога и быстро прошла к столу, чтобы его поцеловать. – Я соскучилась. Век тебя не видела.
– Что ты себе позволяешь, Женя? – слегка возмутился он. – Я же здесь работаю, не развлекаюсь.
– Так тебя по выходным дома не поймать, всё пропадаешь где-то, и никто не знает, где тебя найти.
Она улыбалась, но глаза были настороженные.
– А я скоро и вовсе надолго исчезну, – необдуманно заявил он. – В далёкие края на отдых подамся.
– С ней? – взвилась ракетой Евгения. – С этой тварью, что хочет прибрать к рукам и тебя и твой дом?
Он опешил в первый момент, а потом так и взорвался гневом.
– Не смей! – громко и страшно закричал он. – Не смей говорить…
Он крепко стукнул кулаком по столу и вдруг, ухватившись за грудь, стал заваливаться на бок.
– Папа! Папочка! – отчаянно закричала Евгения, пытаясь подхватить тяжёлое тело отца.
В кабинет влетела испуганная Ирочка, за ней ураганом ворвался Игорь.
– Уйдите, Женя! – на ходу крикнул он. – Вы уже сделали всё, что смогли.
И успел подхватить готовое упасть тело шефа. Поднялась несусветная суматоха. Вызвали скорую. Медики появились очень быстро. Мгновенно оценили обстановку и погрузили тело Дмитрия Александровича на носилки.
– Скорей, – приговаривал молодой безусый доктор, – скорей, может быть, ещё успеем.
Со скорой в больницу уехал Игорь. Растерянная Евгения так и осталась стоять возле стола. Не она была главной для отца в тяжёлую и смертельно опасную для него минуту.
А двумя часами позднее Лине позвонила в край расстроенная Наташа.
– Ты держись, Лина, – хлюпая носом, проговорили она в трубку, – но новости хуже некуда.
– Дима? – вскинулась Лина, холодея.
– Инфаркт, – через силу проговорила собеседница, – врач сказал, тяжёлый.
И она, захлёбываясь слезами, отключилась.
А на другом конце провода Лина, окаменевшая от горя, долго смотрела в одну точку ничего не видящими глазами, а потом упала на диван и зашлась тяжёлыми, не дающими облегчения слезами.
Утром она, вся опухшая и бледная, как стенка, прибежала в больницу. Но к Диме её не пустили.
– Это очень тяжёлый больной, – заявила ей дежурная медсестра, – к нему только близких родственников пускают.
Потом взглянула на зарёванную женщину и не удержалась от вопроса:
– А вы кто же ему будете?
– Я люблю его, – тихо проговорила Лина.
Глаза женщины смягчились.
– Понимаю, дорогая, – сочувственно проговорила она, – но не в моей власти что-либо изменить.
Лина плохо помнила, как прошёл день. Вечером она позвонила Наташе:
– Как Дима? Игорь ведь был там? А меня не пустили.
– Был, конечно. Состояние остаётся тяжёлым. А эти гадюки чёрные потребовали от врача, чтобы тебя ни в коем случае к нему не пускали. Это ты, сказали, довела его до инфаркта.
– ……… – тихо пробормотала Лина, не удержавшись. – Вот уж на самом деле гадюки.
– Но ты не расстраивайся, девочка, Игорь сегодня вечером пойдёт туда. Там знакомый ему врач дежурить будет. Игорь ему всё объяснит. И. если только можно будет, тебя пропустят. Ты будь готова на всякий случай.
Она, конечно же, была готова, и просидела там, в укромном уголке весь вечер, и её пропустили.
– Пять минут, не больше, – строго сказал доктор, – просто он вас очень видеть хочет.
Дмитрий Александрович, бледный до синевы, лежал на больничной койке совершенно беспомощный, весь обмотанный проводами, и с иголками, торчащими из-под ключицы. Но когда Лина подошла ближе, бледная улыбка появилась на пересохших губах.
– Ты пришла, – тихо и с явным усилием проговорил он, – хорошо! Мне надо сказать…
Он остановился, собираясь с силами.
– Ты… ты меня прости. Я тебя любил. Ты единственная могла сделать меня счастливым… Я виноват, Лина. Прости!
– Дима! Димочка!
Лина хотела кинуться к нему, но её оттянули.
– Он потерял сознание, – прошептала ей медсестра, – пойдёмте скорей, здесь нельзя оставаться.
Вокруг неподвижного тела засуетились медики, что-то кололи, что-то подключали, и, наконец, дверь отделила её от всего этого кошмара и от Димы.
Как добралась домой, не помнила. Ночь провела в полубессознательном состоянии, слёз, казалось бы, больше и взять неоткуда, а они всё лились и лились, мешая смотреть, мешая даже дышать. А рано утром снова позволила Наташа.
– Всё, Лина, его больше нет, – голос звучал хрипло и незнакомо, – умер сегодня перед рассветом, так и не придя больше в сознание. Врач говорит, последние слова он сказал тебе.
И всегда сдержанная Наташа разрыдалась в голос, не в силах больше сдерживаться.
Для Лины, что называется, померк белый свет.
Когда к ней зашёл встревоженный Лёша, Лина сидела в уголке дивана, крепко сцепив руки, и дрожала крупной дрожью. Слёз у неё уже не было, но горло судорожно сжималось. Она ничего вокруг себя не видела. Лёша схватил её за руки – они были холодны, как лёд, и почти такие же твёрдые – и принялся их растирать. Потом стал мягко массировать ей виски. Лина открыла глаза и посмотрела на него с таким отчаянием, что у мужчины слёзы выступили на глазах.
– Всё кончено, Лёша! Всё! Он умер. Всё! – еле слышно прошелестела она и снова впала в свой страшный ступор.
7
– Возьми себя в руки, Лина, – знакомый голос звучал непривычно строго и даже требовательно. – Твоя жизнь на этом не кончается, и ты, может быть, перестанешь уже наступать на одни и те же грабли.
Она подняла удивлённые глаза, заплаканные и опухшие. Перед ней башней возвышался Лёша, такой знакомый и такой… чужой. Тот Лёша, которого она так хорошо знала, был вихрастым мальчишкой, озорным и всегда готовым на подвиги ради неё, Лииы. Потом неуклюжим угловатым подростком, краснеющим до самых корней густых тёмных волос, когда рука его случайно касалась её. Потом он стал высоким тощим студентом, вечно голодным и готовым на любую подработку, чтобы выдержать годы обучения, – то ящики какие-то таскал, то что-то такое строил в ближнем селе, то куда-то ездил по выходным. А каким он стал потом, Лина уже как-то и не замечала. Своя жизнь закрутила её так, что и не оглянуться. Достойный на вид муж оказался на деле совсем не так хорош, как смотрелся с фасада. Жизнь рядом с ним была не сахар. А когда родилась маленькая болезненная девочка, стало совсем плохо. Девчушка немного подросла, и врачи сказали, что такой, как все дети, она не будет никогда, да и вряд ли переживёт подростковый возраст. Муж после такого врачебного заключения вовсе исчез из её жизни, оставив в её руках документ о разводе. А Лина, как могла, боролась за жизнь дочери. Но девочка не дожила и до шести. Хоронить её было так страшно! Лина от горя совсем почернела. Она плохо помнила, как всё это происходило. Помогали с