[71]. «Клянусь, — подумал Рубинфайн, — Алекс мне ничего не говорил. И точно заныкал своего Форда, надеясь сплавить его кому-то побогаче, покруче».
Рубинфайн снова подошел к кровати и открыл сумку. Форд отыскался в две секунды. Ну и морда же этот Алекс! Нет, надо присмотреться получше. Рубинфайн опустился на кровать и даже взвыл от досады. Святой Марк! Ну хоть плачь! Скоро у него день рождения, через две недели. Алекс же скрывал этот автограф, и как искусно! Пальцем для друга не пошевелил, все засундучил, до последней бумажонки! Рубинфайн места себе не находил. Ему хотелось взять автограф и показать его всем учителям, психотерапевтам и раввинам — всем, кто уши ему прожужжал, твердя о его некоммуникабельности. Посмотрите, что выделывает мой лучший друг — Алекс Ли! Рубинфайн нехотя положил автограф на место. Надо будет изобразить удивление, если придется его еще раз увидеть. Удивление и восторг, что будет правдой, даже если придется сыграть эту сцену еще раз перед публикой.
На кровати лежала небольшая пачка потертых фотографий. Рубинфайн на минуту забыл о них, но они призывно на него смотрели. Наконец он собрал их, разложил по карманам сумки и вышел из спальни. Пререкания Джозефа и Алекса слышались даже в коридоре. Бут безуспешно пыталась их успокоить. А успокаивать надо было самого Рубинфайна. Вот в чем суть. А еще в его мертвом теле. «Если начнется пожар, — говорил Алекс, — я в первую очередь кинусь спасать автографы, прежде всего остального, включая тебя».
Словно в тумане, Рубинфайн шагнул вперед, затем попятился и начал медленно спускаться по лестнице. Остановился у дверей. Ясно, будто в двух шагах от него, послышался голос друга: «Знаешь, Джозеф, у тебя есть твоя работа, да? А у Рубинфайна есть его семья. А у Адама — его Бог. У меня же другое. Моя маленькая страсть. Тебе тоже хочется ко всему этому приобщиться, но ты вырос в другой среде. Тебе повезло. А мне нет, так? Улавливаешь? Вот что стоит между мной и моей могилой. Вот что у меня есть».
Бедняга Рубинфайн! Он просунул голову в гостиную, буркнул, что у Ребекки обострилась экзема, что Джозефу тоже следует к ним прийти, если он хочет помочь, и исчез за дверью.
Скоро развеселая компания сильно поредела — остались только двое. Работал видик. Алекс и Бут полулежали на диване, в молчаливом несогласии относительно возможного секса. Бут сняла свой облегающий наряд и ждала, что ее вот-вот начнут лапать — печенками чувствовала (это предвкушение обострялось не столько желанием, сколько кипевшим в ней возмущением). Алекс же твердо решил к Бут не подкатываться — сам не знал почему. (Не из-за отсутствия желания. Может, по причинам нравственным. Может, оттого, что крепко выпил.) Бут сделала вид, что засыпает, хотя сна не было ни в одном глазу. Алекс бодрился, хотя то и дело клевал носом. Бут устроилась вполне комфортабельно, но все время ерзала, надеясь завязать разговор. У Алекса затекли руки и ноги, но он не шевелился. На экране Китти приближалась к своему триумфу. Звучала последняя песня фильма:
Моей звездой счастливой ты был,
Успех и славу ты мне сулил…
Наконец побежали титры. Бут отвернулась лицом к стенке. На международном языке жестов недвусмысленный знак, который нельзя понять неправильно.
Алекс встал с дивана и прошел к компьютеру. Подключился к сети, открыл программу Messenger. На мониторе высветилось окошко с информацией:
Собиратель может принимать и отсылать сообщения
(02.03)
Собиратель: Эсти, вижу твою иконку. Ты в сети?
Собиратель: Эстер?
Собиратель: Я ведь не утоплен в волнах презрения, а?
Собиратель: Ты вообще со мной больше не разговариваешь? Дай хоть какой знак, что читаешь.
Мисс Тик-Так: Вообще разговариваю.
Собиратель: Привет!
Мисс Тик-Так: Привет.
Собиратель: Поздновато не спишь. Здравствуй.
Собиратель: Тук-тук.
Мисс Тик-Так: Неинтересно.
Собиратель: Лошадь вошла в бар.
Мисс Тик-Так: Адамчик сказал, что видел тебя. Сказал, что ты ведешь себя как…
Собиратель: Бармен спрашивает: А почему морда такая длинная?[72]
Мисс Тик-Так: Совсем крыша съехала.
Собиратель: Хм-м…
Мисс Тик-Так: Мне в два ложиться.
Мисс Тик-Так: Устала, сыта по горло.
Мисс Тик-Так: Адам видел, как я весь вечер сидела уставившись в стену.
Мисс Тик-Так: Дурики дешевые, все вы.
Собиратель: Подожди…
Мисс Тик-Так: Спокойной ночи, Алекс.
Собиратель: Подожди!
Собиратель: ПОЖАЛУЙСТА!
Мисс Тик-Так: Что?
Собиратель: Только минуту.
Мисс Тик-Так:…?
Собиратель: Улетаю в Нью-Йорк завтра. Даже не собрался.
Мисс Тик-Так: Операция в воскресенье. Даже не повинилась перед главной из религий.
Собиратель: Привет. Меня зовут Алекс Ли. Я напрасно занимаю место на земле. Прошу прощения.
Мисс Тик-Так: По крайней мере, это значит, что я давно не видела, как Рубинфайн отплясывает.
Собиратель: Слава Богу.
Собиратель: За такую маленькую милость.
Мисс Тик-Так: Совсем маленькую. Два притопа, три прихлопа.
Мисс Тик-Так: Ба-ра-бум. Буум, буум.
Мисс Тик-Так: Сссппппааасссиииббббоооо.
Собиратель: Смешная. Скучаю по тебе.
Собиратель: Очень.
Мисс Тик-Так: Передай привет Нью-Йорку.
Собиратель: Все плохо.
Мисс Тик-Так: Передай привет Китти. (Она правда там живет? Ей сто девять лет.)
Собиратель: Без тебя. Ничего не получается.
Мисс Тик-Так: На 109-й улице.
Собиратель: Я серьезно. Мир несовершенен.
Мисс Тик-Так: Моя столетняя (сталетняя?) белая соперница.
Мисс Тик-Так: Спокойной ночи, Алекс.
Мисс Тик-Так: Да, но кто во всем этом будет наводить порядок, бэби?
Мисс Тик-Так не может принимать и отсылать сообщения (02.18)
Собиратель: Эстер??
Собиратель не может принимать и отсылать сообщения.
Утро пятницы было ясным, небо голубое. Длинные тени пастельных, жавшихся друг к другу домов соединялись в поцелуях. Деревья выбрасывали в стороны ветви-руки, как борцы перед поединком.
— Что? Это Бут, — объяснил Алекс стоявшему у дверей разносчику молока Марвину.
— И? Она тебе подходит?
— Что?
— Бут. Подходит тебе?
— Да брось ты. Нет. Не совсем. Хотя симпатичная. Даже очень.
Повернувшись одновременно, Марвин и Алекс проводили глазами Бут, в слегка помятом наряде. Она прошла по желтенькой дорожке от дома Алекса и скрылась за поворотом главной улицы Маунтджоя, ведущей в мрачный, истерзанный противоречиями большой мир.
— Слушай, приятель, будь у меня то, что есть у тебя… — Марвин присвистнул. Он западал на Эстер и донимал ее своими приставаниями. Как и еще кое-кто, звал ее «африканской принцессой», что воспринималось ею как оскорбление, наряду с прочими уменьшительно-панибратскими словечками: подружка, куколка, милашка, сексапилочка, телка.
Алекс щелкнул пальцами:
— О! Марвин, пока не забыл… Мне на следующей неделе молоко не понадобится. Улетаю в Нью-Йорк.
Марвин еще раз вытащил из кармана униформы блокнот:
— Значит, в Нью-Йорк… Молока не надо. Позвони потом. Всегда для тебя рад, и прочее. — Он сунул руку в сумку на плече и достал среднего размера пакет: — И я — пока не забыл. Есть еще одно для тебя. Гарри Фиц — знаю его сто лет — он тут почту разносит, на спуске и вокруг, а на вашу улицу ему влом ходить, так он меня напрягает со своей респонденцией, когда есть. Догоняешь? Я уже отдал тебе один такой конверт деньков несколько назад.
— Отдал — мне? — пролепетал Алекс, взял конверт и тупо уставился на стягивающий его красный шнурок. Он посмотрел на свою разбитую машину, думая, что надо бы сходить к Адамчику в его «Альфу и омегу Голливуда», извиниться перед ним, найти Эстер.
— Как у тебя головка-то, Алекс? В порядке? Просвежело?
Алекс извлек из конверта прозрачный чехольчик, а из него — размашисто подписанную фотографию популярной актрисы Китти Александер.
— Тебе что, поплохело?
— Не знаю, — прошептал Алекс, выпученными глазами озирая окрестность.
— Это не из космического института, приятель. Просто почта. Кто-то послал тебе, а ты получил. Симпатичная фотка. Кто это, а? Эй-эй, не закрывай дверь — ты должен расписаться в получении! Алекс, подожди, парень, а то я не получу свои комиссионные, слышишь? За красивые глазки сейчас бабки не отстегивают.
Алекс прижал фотографию к груди, а потом начал внимательно рассматривать. Подлинная? Если нет, то он не Алекс Ли Тандем. Надпись: Алексу, в конце концов. Китти Александер. Лицо Алекса вспыхнуло серо-буро-малиновым букетом.
— Это не Адам послал? Ну, Якобс — видюшниками занимается, ты знаешь его, дальше по улице? Мой дружбан? Или Рубинфайн, раввин? Кто-то из них тебе сунул конверт? Откуда он взялся?
Марвин вздохнул, взял у Алекса конверт и повернул его тыльной стороной:
— Обратный адрес — американский, конверт — американский. Америка, паря. Слушай, некогда мне тут с тобой прохлаждаться. Всего-навсего почта. Точно такой же, какой я тебе отдал на той неделе…
— Что это ты все время талдычишь: «Отдал»? Когда?
— На прошлой неделе — конверт из Америки. Я. Тебе. Отдал. Один. Меня зовут Марвин. Это — дом. А это — твоя машина. Там — небо. Бывай, приятель.
Марвин, как обычно, зашаркал по дорожке, но не успел он пройти и нескольких шагов, как Алекс бросился за ним босиком по холодной земле.
— Подожди, Марвин, подожди. Когда ты отдавал мне тот конверт, ты… я открывал его? То есть ты видел, как я его открывал?
Марвин изобразил на международном языке жестов мучительную работу памяти — сдвинул брови:
— Э-э… Господи Иисусе, не помню. Не, не знаю. Ты ведь спешил, да? Куда-то там тебе было срочно надо, да и весь упыханный. В любом случае, после я тебя пять дней не видел. Ты его куда-то заныкал, когда обкурился, да? О, дружище — ничего не помню — подпиши здесь, пожалуйста.