— Они не могут оставаться в мусорном контейнере! — рявкнула Стиви Рей, словно не слыша его слов. — Это неправильно!
— Почему? — спокойно спросила я.
На самом деле я не чувствовала никакого спокойствия. На протяжении всего этого разговора я не сводила глаз со Стиви Рей и с нарастающим страхом понимала, что с моей подругой происходит что-то очень и очень серьезное.
В довершение всего Стиви Рей вдруг разучилась смотреть мне в глаза. Вернее, она упорно старалась этого не делать.
— Потому что это неправильно, вот почему, — повторила она.
— Но они были чудовищами, наполовину демонами! Они с превеликим удовольствием убили бы всех нас, если бы Калона дал им отмашку! — медленно произнесла я, тщательно подбирая слова.
— Наполовину демонами, говоришь? — по-звериному ощерилась Стиви Рей. — Не подскажешь, какая у них вторая половина?
Слегка растерявшись, я замешкалась, но Хит поспешил прийти мне на помощь.
— Птичья?
— Нет, — рявкнула Стиви Рей, даже не удостоив его взглядом. Теперь она в упор смотрела на меня. — Птичье обличье у них как раз от демона. По крови они полудемоны-полулюди, Зои Редберд. Люди — слышишь? И я сожалею об их человеческой природе и считаю, что она заслуживает большего, чем мусорная свалка!
Что-то в ее глазах и в голосе насторожило меня. Все это мне не нравилось, очень не нравилось. И я ляпнула первое, что пришло мне в голову:
— Не маловат ли повод для жалости? Случайная доля человеческой крови еще не делает существо человечным!
Глаза Стиви Рей вспыхнули, и она отшатнулась от меня, как будто я ее ударила.
— В этом и заключается разница между тобой и мной, — процедила Стиви Рей.
И тогда я вдруг поняла, почему Стиви Рей жалеет пересмешников. Она почему-то видела в них себя.
Стиви Рей умерла, но затем, благодаря тому, что я только что высокомерно назвала «случайностью», воскресла, правда, лишившись большей части своей человечности. Затем, по воле еще одной «случайности», она сумела ее вернуть. Не удивительно, что она жалела мертвых пересмешников, ведь кому как не ей знать, каково это — быть наполовину человеком, наполовину чудовищем!
— Постой, — тихо сказала я, отчаянно жалея, что мы с ней не в Доме Ночи и не можем поговорить по душам, как когда-то. — Есть огромная разница между случайным рождением в образе чудовища и тем, что случилось с существом уже после его рождения. В первом случае ты просто рождаешься таким, какой есть, а во втором тебя против воли пытаются превратить во что-то тебе чуждое!
— Чего? — не понял Хит.
— Мне кажется, Зои пытается разобраться, как можно жалеть пересмешников, не имея с ними ничего общего, — перевела мои слова сестра Мэри Анжела. — Думаю, она права. Это были злые и темные существа, и хотя смерть всегда расстраивает меня, я понимаю, что они должны были умереть.
Стиви Рей отвела глаза.
— Никто из вас ничего не понял. Я думаю совсем не об этом, но не желаю больше об этом говорить, — она повернулась к нам спиной и пошла прочь по коридору.
— Стиви Рей! — окликнула я ее.
Но она даже не обернулась.
— Пойду, разыщу Эрика и проверю, все ли спокойно, — громко сказала Стиви Рей на ходу. — Потом поговорим. — Она подошла к ведущей наружу двери и с грохотом захлопнула ее за собой.
— Вообще-то она обычно так себя не ведет, — пробормотал Даллас.
— Я буду молиться за это дитя, — прошептала сестра Мэри Анжела.
— Прошу вас, не беспокойтесь! — поспешил утешить ее Хит. — Она сейчас рысью примчится обратно! Скоро рассвет, а она не переносит солнца.
Я провела рукой по лицу. Богиня, и что мне теперь делать? Броситься за Стиви Рей, догнать, схватить за плечи и вытрясти из нее все, что она от меня скрывает? Но у меня не было на это сил. Просто не было, и все. В конце концов, я ведь тоже не железная! Я ведь не успела даже разобраться с воспоминаниями А-и. И они по-прежнему теснились на заднем плане моего сознания, подобно постыдной тайне, о которой не хочется не то, что рассказывать, но и просто думать.
— Зои, ты в порядке? По-моему, ты уже засыпаешь стоя, как пони. Да мы все с ног валимся, — зевнул Хит.
Я поморгала и устало ему улыбнулась.
— Это точно. Пойду-ка я спать. Только сначала на минутку заскочу проведать Старка.
— На одну минутку! — строго напомнила мне сестра Мэри Анжела.
Я кивнула и, стараясь не смотреть на Хита, сказала:
— Ну… тогда, до скорого. Увидимся часиков через восемь или типа того.
— Доброй ночи, дитя мое, — аббатиса обняла меня и шепнула: — Да хранит тебя Пресвятая Дева.
— Спасибо, сестра, — прошептала я в ответ, крепко-крепко обнимая ее.
Когда я разжала объятия, Хит неожиданно взял меня за руку.
Я вопросительно взглянула на него.
— Хочу проводить тебя до комнаты Старка, — как ни в чем не бывало ответил он.
На это мне нечего было возразить. Пришлось пожать плечами и отправиться по коридору за ручку с Хитом. По дороге мы не сказали друг другу ни слова. Рука Хита была теплой и знакомой, и я сама не заметила, как мы зашагали в ногу. Как когда-то… Я уже начала расслабляться, когда Хит вдруг откашлялся.
— Это… Короче… Я хочу извиниться за то, как мы с Эриком поцапались на площадке. Это было глупо. Мне не стоило вестись на его подначки.
— Вот именно — не стоило. Но порой Эрик кого угодно выведет из терпения, — не задумываясь, ляпнула я.
— Это точно! — ухмыльнулся Хит. — Ты ведь скоро его бросишь, правда?
— Хит, я не собираюсь обсуждать с тобой Эрика!
Его ухмылка стала еще шире. Я молча закатила глаза и отвернулась.
— Кого ты хочешь провести, Зо? Я тебя знаю, как облупленную. Тебе никогда не нравились парни, которые пытались на тебя давить.
— Будь другом, помолчи, а? — буркнула я, а потом взяла и пожала ему руку. В ответ он стиснул мои пальцы. Хит был прав — я ненавижу тех, кто старается мной помыкать. И он действительно знал меня, как облупленную.
Мы дошли до поворота, и остановились перед роскошным окном в неглубокой нише, под которым стояла небольшая кушетка для чтения. На подоконнике высилась красивая фарфоровая статуэтка Девы Марии в окружении горящих свечей.
— Как прекрасно, — тихо сказала я.
— Ага, — с готовностью поддержал Хит. — Знаешь, раньше я никогда не обращал большого внимания на религию и Деву Марию. Но здесь все совершенно иначе. И статуи в окружении свечей выглядят как-то по-особенному. Слушай, как ты думаешь, эта монахиня правду сказала про Никс и Деву Марию?
— Не знаю.
— А Никс с тобой об этом не говорила?
— Она несколько раз разговаривала со мной, но ни разу не упоминала о своих отношениях с Пречистой Девой, — честно ответила я.
— Слушай, а спроси ее в следующий раз, ладно?
— Попробую.
Мы стояли перед окном, держась за руки, и смотрели, как теплые отсветы свечей играют на гладком фарфоре статуэтки.
Я вдруг подумала о том, как здорово было бы, если бы следующее посещение меня Богини не было связано с грядущей войной, смертями и опасностями. Просто поговорили бы по душам, я расспросила бы ее о Деве Марии и о том, как… Но Хит не дал мне додумать эту приятную мысль.
— Я слышал, этот Старк дал тебе Клятву Воина.
Я внимательно посмотрела ему в лицо, ища следы ревности и досады, но увидела лишь волнение и любопытство.
— Да.
— Говорят, она дико крутая, и он теперь намертво повязан?
— Да, — снова повторила я.
— Этот Старк — Волшебный лучник, да? Он не может промахнуться?
— Не может.
— Отпад! Выходит, это примерно то же самое, что заполучить в телохранители самого Терминатора?
На этот раз я не смогла сдержать улыбку.
— Вообще-то Старк не такой огромный, как Арнольд, но в остальном очень похоже.
— Он тоже влюблен в тебя?
Вопрос застал меня врасплох, и несколько мгновений я просто не знала, что ответить. Зато Хит с детства умел найти самые правильные слова.
— Просто скажи правду, вот и все.
— Да. Мне кажется, он меня любит.
— А ты его?
— Возможно, — нехотя призналась я. — Но это никак не влияет на то, что я чувствую к тебе.
— Правда? А что это значит для нас с тобой на данный момент?
Мне показалось странным, что Хит почти слово в слово повторил вопрос Афродиты по поводу моих воспоминаний об А-е. Но что мне было делать с этими вопросами? У меня не было ответов, поэтому я просто потерла начавший пульсировать болью висок.
— Не знаю. Наверное, это значит, что мы с тобой будем Запечатленными и несчастными.
Хит ничего не сказал. Он просто смотрел на меня своими с детства знакомыми грустными глазами, и этот взгляд яснее любых громких слов говорил мне о том, какую боль я ему причиню.
Он разбивал мне сердце.
— Хит, мне так жаль… Я просто… просто… — Голос мой сорвался, и мне пришлось начать заново. — Я просто не знаю, что делать со всем этим.
— Зато я знаю, — он шагнул к кушетке, сел и протянул ко мне руки. — Иди сюда.
— Нет, Хит, я не могу…
— Я ничего у тебя не прошу, — решительно перебил меня Хит. — Наоборот, я хочу предложить кое-что. Иди сюда.
Поскольку я все по-прежнему растерянно смотрела на него, не трогаясь с места, Хит вздохнул, взял меня за руки, притянул и усадил к себе на колени. Потом обнял и прижался щекой к моей макушке, как делал с восьмого класса, когда, наконец, меня перерос.
Я уткнулась лицом в ямку между его ключицами и глубоко вдохнула знакомый запах. Это был запах моего детства — аромат долгих летних вечеров, которые мы проводили на заднем дворе его дома возле отпугивателя комаров, слушали музыку, болтали. Это был запах окончания футбольных матчей, когда Хит крепко обнимал меня, а кучи девчонок (и мальчишек) хлопали его по плечу и говорили, какие отличные пасы он давал. Это был запах долгих прощальных поцелуев и неловкой страсти, с которой мы начинали открывать для себя любовь.
Этот знакомый запах любви и безопасности помог мне расслабиться. Сладко вздохнув, я устроилась поудобнее.