Правитель восхитился красотой павлина и велел принести ему сидение. Восседая на предназначенном для него сидении, Бодхисатта спросил правителя: "О великий правитель, почему ты приказал поймать меня?".
"Потому что, как говорят, тот, кто съест тебя, станет нестареющим и бессмертным. Вот я и намереваюсь стать нестареющим и бессмертным, съев тебя", - отвечал правитель.
"Предположим, что так и есть, и всякий, кто съест меня, станет нестареющим и бессмертным. Но это ведь означает, что я должен буду умереть!"
"Ну, конечно же, ты умрёшь!" - воскликнул правитель.
"Но как может не умереть тот, кто убив меня съест мою плоть?"
"Ты золотого цвета, поэтому, как говорят, отведав твоей плоти, можно стать нестареющим и бессмертным."
Павлин ответил: "О великий правитель, есть веская причина, что я обладаю таким золотым цветом. Давным давно я был царём-миродержцем, правившим в этом самом городе. Тогда я соблюдал пять правил и наказал всем людям в мире поступать также. За это после смерти я переродился в мире Тридцати трёх богов. После моей кончины в том мире я обрел следующее рождение павлином вследствие какого-то дурного поступка. Тем не менее, благодаря соблюдению пяти правил я обрел золотой цвет".
"Как? Невероятно! Ты был царём-миродержцем, соблюдавшим пять правил! И родился золотым, как плод тех заслуг! У тебя есть доказательство?"
"Есть, о великий правитель."
"И какое же оно?"
"О великий правитель, когда я был царём-миродержцем, я путешествовал по воздуху в украшенной драгоценными камнями повозке, что ныне лежит погребённой под землёй под водами царского озера. Откопай эту повозку из-под озера и это будет моё доказательство".
Правитель согласился с предложением, он приказал осушить озеро, и тогда на дне его смогли откопать повозку. Это заставило правителя поверить Бодхисатте. Тогда Бодхисатта обратился к нему: "О великий правитель, помимо бессмертной ниббаны, все иные вещи, будучи конструированными по своей природе, бессущностны, изменчивы, подвержены разрушению и старению". Наставляя правителя таким образом, он укрепил его в соблюдении пяти правил. Восхищённый правитель даровал своё государство Бодхисатте и выразил ему глубочайшее почтение. Бодхисатта вернул дар правителю, погостил несколько дней, и, наставив его на прощание словами: "Избегай беспечности, о государь!", - взмыл в небо и улетел назад на золотой холм в Дандаке. Правитель оставался верен совету Бодхисатты, и, занимаясь благотворительностью и другими добрыми делами, переродился согласно своим поступкам.
Завершив это наставление по Дхамме, Учитель изрек реальности для благородных и сопоставил рождения. По завершении наставления о реальностях для благородных, недовольный монашеской жизнью монах достиг архатства.
"Ананда был правителем в те дни, а я был золотым павлином".
Джатака о хранителе казны
Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Duka-Nipata. 171. Kalyanadhamma-Jataka
Арья Шура. Перевод с санскрита А. Баранникова, О. Волковой. Изд. 2-е, доп. 2000г.
Высокое уважение, оказываемое за добродетели, которыми в данное время не обладаешь, действует на добродетельных, как укол стрекала. Помня об этом, должно стремиться к накоплению добродетели. Вот как об этом назидательно повествуется. Некогда бодхисаттва был, как говорят, хранителем казны у одного царя; он был славен своею учёностью, происхождением, скромным поведением, возвышенным образом мыслей и совершенным умом; он честно вёл дела, и благодаря прилежному изучению различных областей науки его изящная речь отличалась особенной красотой; он был сострадателен, обладал большим состоянием, и его богатства растекались во все стороны благодаря его щедрым даяниям; за всё это он почитался сокровищем среди домохозяев.
1. И от природы праведностью наделённый, учёностью он был украшен и прочими высокими достоинствами, поэтому народ считал его единственно достойным уважения.
И вот однажды, когда Великосущный отправился к царю во дворец по какому-то делу, к нему в дом пришла его тёща навестить свою дочь.
После обычных приветствий они стали беседовать, и вот тёща наедине, предварительно осведомившись у своей дочери, супруги бодхисаттвы, о её здоровье, стала расспрашивать её:
«Не пренебрегает ли тобою супруг твой, моя доченька? Умеет ли он проявлять к тебе своё внимание? Не мучит ли он тебя дурным обращением?»
Дочь, в смущении опустив глаза, тихо промолвила:
«Такой, как у него, добродетельный характер и благородное обращение, трудно встретить даже у нищенствующего монаха. Кто же может сравниться с ним?»
Ее мать, у которой от старости ослабели слух и память, не поняла как следует эти слова дочери, которые к тому же были произнесены ею от стыдливости тихо и невнятно, и при упоминании о нищенствующем монахе пришла в твёрдую уверенность, что её зять стал нищенствующим монахом. Тотчас же она разразилась громкими рыданьями и, охваченная ужаснейшей скорбью, стала причитать и выражать своё соболезнование дочери:
«Что это за добродетельный характер и благородное обращение? Да разве добродетельный человек уйдёт от мира, оставив на произвол судьбы свою любящую семью? Да зачем ему, наконец, уходить от мира?
2. Он нежен так, прекрасен, молод и от рожденья глубоко привычен к наслажденьям, и государь его высоко ценит – так почему же ум его склонился к жительству в лесу?
3. Не видел от семьи своей он огорчений, и старость красоту его не унесла – так почему же он в одно мгновенье и без боли оставил вдруг свои дом, в котором, как река, богатство льётся?
4. Ведь он украшен скромным поведением и мудростью, любовью к добродетели и состраданьем к ближним; каким же образом по отношению к своей семье подобный, легкомысленный, жестокий шаг смог допустить он?
5. Он, столь внимательный к монахам – нищим и брахманам, ко всем, кто состоит под покровительством его, к друзьям, к родным, а также к обездоленному люду; он, видевший своё богатство в чистом, благородном поведенье, – чего же, не достигнув дома, достигнуть хочет он, живя в лесу?
6. Покинув неповинную ни в чём и полную любви супругу, с ним связанную исполненьем долга, как он не видит, что в своей высокой ревности к закону он преступает путь закона сам?
7. Увы, противна мне судьбы жестокость, раз можно преданных родных покинуть или оставить сердцем состраданья путь для исполнения хоть капельки закона!»
Тогда супруга бодхисаттвы, слушая эти жалостные, искренние сетования своей матери по поводу того, что её супруг оставил мир, по своей женской природе была уязвлена всем сердцем и пришла в сильное волнение; смущение и замешательство отразились на её лице, и, глубоко потрясённая нахлынувшей скорбью и горем, она, забыв, с чего начался разговор с матерью, решила, что её супруг сделался нищенствующим монахом, и вот мать, услышав эту ужасную новость, пришла к ней в дом, чтобы её утешить. Разразившись потоком страшных воплей и рыданий, молодая женщина пришла в совершенное исступление. Услышав об этом, домочадцы и слуги, в свою очередь потрясённые скорбью и горем, подняли страшный крик. Прослышав об этом, соседи, друзья, родственники и свойственники, живущие под его покровительством, брахманы и домохозяева, исполненные глубокой любви к хранителю казны, а также большая часть горожан собрались у его дома.
8. И так как он обычно разделял и радости, и горести людей, то и все люди, словно научившись у него, участниками стали радости его и горя.
И вот бодхисаттва, возвращаясь из царского дворца и приблизившись к своему дому, услышал громкие крики и вопли, которые неслись из дома, и, увидев громадное скопление народа, велел своему слуге пойти и узнать в чём дело. Тот разузнал о случившемся и, вернувшись, сказал ему:
9. «Разнёсся слух, что ты, о господин, оставив свой богатый дом, монахом сделался и нищим; о том услышав, из любви к тебе народ сбежался отовсюду».
И вот Великосущный был словно пристыжён в своей душе, чистой от природы. Взволнованный и смущённый, он впал в такое раздумье: «О счастье! Какого возвышенного мнения обо мне народ!
10. Когда народ почтил меня таким высоким мнением о добродетелях моих, останусь если я привязанным к домашней жизни, к чему тогда мне мужество моё?
11. Ведь может разойтись молва о склонности моей к порокам, неуважении, презренье к добродетелям, и в силу этого и мненье обо мне средь добродетельных изменится. Ну как же жить мне дальше в положении таком?
12. И посему я действием почту народа веру в добродетели мои, оставив дом, вместилище дурных страстей, из-за любви святой к подвижнической жизни».
После этих размышлений Великосущный вернулся и просил снова доложить о себе царю: «Хранитель казны снова хочет видеть государя».
Получив разрешение, он, войдя и с надлежащим почтением приветствовав царя, приблизился к нему. «В чём дело?» – обратился к нему царь. Он сказал: «Я хочу оставить мир, и потому да благоволит государь дать мне своё разрешение сделать это».
Тогда царь, взволнованный и крайне смущённый, с любовью обратился к нему со следующими словами:
13. «Я жив ещё, ты для меня дороже всех друзей, родных… Из-за какого же несчастья ты уходишь в лес? И разве я не в силах устранить несчастье деньгами, либо мудростью житейской, либо великой силою моей?
14. Если нужду испытываешь в деньгах, возьми ты денег у меня; беда ль грозит откуда – её я отвращу, меня, который с просьбой обращается к тебе, и всю родню покинув, на что другое помышления свои направил и почему ты в лес уходишь?»
С такими словами, исполненными тёплой любви и глубокого уважения, обратился царь к Великосущному, и тот в ответ на них ласково промолвил:
15. «Откуда может быть беда у тех, кого твоя десница осеняет? Иль о деньгах печальная забота? Поэтому я удаляюсь в лес не от страданий; узнай же то, что побудило к этому меня!
16. Повсюду слух разнёсся, государь, что на себя обет великий принял я. Людей большие толпы впали в скорбь, в слезах их лица, поэтому хочу я жить в лесах безлюдных: ведь допускает весь народ возможность, что добродетелью такой я обладаю!»