Кольцо замыкается…
О, страны забвения!
О, страны уныния!
1902
ПРОТИВОРЕЧИЯ
Тихие окна, черные…
Дождик идет шепотом…
Мысли мои — непокорные.
Сердце полно — ропотом.
Падают капли жаркие
Робко, с мирным лепетом.
Мысли — такие яркие…
Сердце полно — трепетом.
Травы шепчутся сонные…
Нежной веет скукою…
Мысли мои — возмущенные,
Сердце горит — мукою…
И молчанье вечернее,
Сонное, отрадное,
Ранит еще безмернее
Сердце мое жадное…
1903
ЛУНА И ТУМАН
Озеро дышит теплым туманом.
Он мутен и нежен, как сладкий обман.
Борется небо с земным обманом:
Луна, весь до дна, прорезает туман.
Я, как и люди, дышу туманом.
Мне близок, мне сладок уютный обман.
Только душа не живет обманом:
Она, как луна, проницает туман.
1902
НИЧЕГО
Время срезает цветы и травы
У самого корня блестящей косой:
Лютик влюбленности, астру славы…
Но корни все целы — там, под землей.
Жизнь и мой разум, огненно-ясный!
Вы двое — ко мне беспощадней всего:
С корнем вы рвете то, что прекрасно,
В душе после вас — ничего, ничего!
1903
ОПУСТОШЕНИЕ
В моей душе, на миг опустошенной,
На миг встают безгласные виденья.
Качают головами сонно, сонно,
И пропадают робкие виденья.
Во тьме идет неслышно дождь упрямый,
Безмолвный мимо пролетает ветер.
Задев крылами, сотрясает рамы
И вдаль летит без звука черный ветер.
Что холодит меня во мне так странно?
Я, слушая, не слышу бьенья сердца.
Как будто льда обломок острогранный
В меня вложили тайно вместо сердца.
Я сплю, успенью моему покорный,
Но чаю воскресенья вечной правды.
Неси мою одежду, ветер черный,
Туда, наверх, к престолу нашей Правды!
1902
БОГИНЯ
Что мне делать с тайной лунной?
С тайной неба бледно-синей,
С этой музыкой бесструнной,
Со сверкающей пустыней?
Я гляжу в нее — мне мало,
Я люблю — мне не довольно…
Лунный луч язвит, как жало,—
Остро, холодно и больно.
Я в лучах блестяще-властных
Умираю от бессилья…
Ах, когда б из нитей ясных
Мог соткать я крылья, крылья!
О, Астарта! Я прославлю
Власть твою без лицемерья,
Дай мне крылья! Я расправлю
Их сияющие перья,
В сине-пламенное море
Кинусь в жадном изумленьи,
Задохнусь в его просторе,
Утону в его забвеньи…
1902
НЕТ
Нет! Сердце к радости лишь вечно приближалось,
Ее порога не желая преступать,
Чтоб неизведанное в радости осталось,
Чтобы всегда равно могла она пленять.
Нет! Даже этою любимою дорогой
В нас сердце вещее теперь утомлено.
О неизведанном мы знаем слишком много…
Оно изведано другими… все равно!
Нет! Больше не мила нам и сама надежда.
С ней жизнь становится пустынна и легка.
Предчувствие любви… О, старая одежда!
Опять мятежность, безнадежность — и тоска!
Нет! Ныне всё прошло. Мы не покорны счастью.
В безумьи мудрости мы «нет» твердим всегда,
И будет нам дано сказать с последней властью
Свое невинное — неслыханное «да!»
1903
СООБЩНИКИ
В. Брюсову
Ты думаешь, Голгофа миновала,
При Понтии Пилате пробил час,
И жизнь уже с тех пор не повторяла
Того, что быть могло — единый раз?
Иль ты забыл? Недавно мы с тобою
По площади бежали второпях,
К судилищу, где двое пред толпою
Стояли на высоких ступенях.
И спрашивал один, и сомневался,
Другой молчал,— как и в былые дни.
Ты все вперед, к ступеням порывался…
Кричали мы: распни Его, распни!
Шел в гору Он — ты помнишь? — без сандалий…
И ждал Его народ из ближних мест.
С Молчавшего мы там одежды сняли
И на веревках подняли на крест.
Ты, помню, был на лестнице, направо…
К ладони узкой я приставил гвоздь.
Ты стукнул молотком по шляпке ржавой,—
И вникло острие, не тронув кость.
Мы о хитоне спорили с тобою,
В сторонке сидя, у костра, вдвоем…
Не на тебя ль попала кровь с водою,
Когда ударил я Его копьем?
И не с тобою ли у двери гроба
Мы тело сторожили по ночам?
……………………………………….
Вчера, и завтра, и до века, оба -
Мы повторяем казнь — Ему и нам.
1902
БАЛЛАДА
П. С. Соловьевой
Мостки есть в саду, на пруду, в камышах.
Там, под вечер, как-то, гуляя,
Я видел русалку. Сидит на мостках,—
Вся нежная, робкая, злая.
Я ближе подкрался. Но хрустнул сучок -
Она обернулась несмело,
В комочек вся съежилась, сжалась,— прыжок -
И пеной растаяла белой.
Хожу на мостки я к ней каждую ночь.
Русалка со мною смелее:
Молчит — но сидит, не кидается прочь,
Сидит, на тумане белея.
Привык я с ней, белой, молчать напролет
Все долгие, бледные ночи.
Глядеть в тишину холодеющих вод
И в яркие, робкие очи.
И радость меж нею и мной родилась,
Безмерна, светла, как бездонность;
Со сладко-горячею грустью сплелась,
И стало ей имя — влюбленность.
Я — зверь для русалки, я с тленьем в крови.
И мне она кажется зверем…
Тем жгучей влюбленность: мы силу любви
Одной невозможностью мерим.
О, слишком — увы — много плоти на мне!
На ней — может быть — слишком мало…
И вот, мы горим в непонятном огне
Любви, никогда не бывалой.
Порой, над водой, чуть шуршат камыши,
Лепечут о счастье страданья…
И пламенно-чисты в полночной тиши,—
Таинственно-чисты,— свиданья.
Я радость мою не отдам никому;
Мы — вечно друг другу желанны,
И вечно любить нам дано,— потому,
Что здесь мы, любя,— неслиянны!
1903
ЗЕЛЕНОЕ, ЖЕЛТОЕ И ГОЛУБОЕ
Я горестно измучен.
Я слаб и безответен.
О, мир так разнозвучен!
Так грубо разносветен!
На спрошенное тайно -
Обидные ответы…
Всё смешано — случайно,
Слова, цвета и светы.
Лампада мне понятна,
Зеленая лампада.
Но лампы желтой пятна
Ее лучам — преграда.
И, голубея, окна
В рассветном льду застыли…
Сплелись лучи — в волокна
Неясно-бурой пыли.
И люди, зло и разно,
Сливаются, как пятна:
Безумно-безобразно
И грубо-непонятно.
1903
ПАУКИ
Я в тесной келье — в этом мире.
И келья тесная низка.
А в четырех углах — четыре
Неутомимых паука.
Они ловки, жирны и грязны.
И все плетут, плетут, плетут…
И страшен их однообразный
Непрерывающийся труд.
Они четыре паутины
В одну, огромную, сплели.
Гляжу — шевелятся их спины
В зловонно-сумрачной пыли.
Мои глаза — под паутиной.
Она сера, мягка, липка.
И рады радостью звериной
Четыре толстых паука.
1903
ЦЕПЬ
Один иду, иду чрез площадь снежную,
Во мглу вечернюю, легко-туманную,
И думу думаю, одну, мятежную,
Всегда безумную, всегда желанную.
Колокола молчат, молчат соборные,
И цепь оградная во мгле недвижнее.
А мимо цепи, вдаль, как тени черные,
Как привидения,— проходят ближние.
Идут — красивые, и безобразные,
Идут веселые, идут печальные;
Такие схожие — такие разные,
Такие близкие, такие дальные…
Где ненавистные — и где любимые?
Пути не те же ли всем уготованы?
Как звенья черные,— неразделимые,
Мы в цепь единую навеки скованы.
1902
БЕЛАЯ ОДЕЖДА
Побеждающему Я дам белые одежды.
Он испытует — отдалением,