стности впредь услужать, владычицы томной
Власть терпеть и шинка раздольным поддаться уставам.
Срам толь горький узрев, восстенала храбрейшая Доблесть —
Трезвость: на правом крыле споборники уж отступают,
Неодолимая рать погибает без кровопролитья.
Стяг высокий креста, который вождем был искусным
В первом ряду предносим, острием она в почву вонзает
И мятущийся полк укрепляет язвительной речью,
350. Души стрекая где укоризною, где и мольбою:
«Кое безумье в вас дух обуялый тьмой взволновало,
Мчитесь куда вы, кому подставляете шею, какие
Цепи — о стыд! — вам терпеть на дланях воинственных любо,
Вплетшиесь средь вязениц шафранных блистательны крины
И темновидны венцы, цветенья вешнего полны?
Сим-то угодно предать к войне привычные пясти У
зам, в сих-то узлах неистомные длани запутать,
Дабы, кудри мужей объяв, позлащенная митра
Желтым окружьем нард впивала на них излиянный —
360. После того, как печать на челе начерталась елеем,
Коею царско дано помазанье, вечное миро —
Нежной чтоб поступи след выметало долгое платье,
Риза шелковая чтоб низливалась по членам бессильным —
После туники бессмертной, которую перстом искусным
Благостна Вера ткала, содевая покров неприступный
Груди омытой, ей же сама подала возрожденье, -
После сего — к ночным торжествам, где кубок огромный
Пагубу пенистую волной изливает Фалерна,
Чаши где каплют на стол, где вина беспримесным током
370. Одр увлажнился, росой где старинною полита ковань?
Жажду забыли вы ту пустынную, оный забыли
Кладезь, отверстый отцам из утеса, таинственным жезлом
Прянуть принужденный встарь от гребня скалы рассеченной?
В кущи первые снедь не сходила ли ангельска к вашим
Дедам, которую днесь, счастливейший, в веке позднейшем
Призван вкушать вечерний народ от тела Христова?
Брашном сим вскормленных, вас уже упоенье срамное
Тянет в сырой лупанар Сладострастности, вам на погибель:
Мужей, которых ни гремлюща Ярость, ни идолы в битве
380. Не одолели, смогла преклонить плясунья хмельная!
Стойте, молю; о себе воспомните и о Христе вы;
Что ваше племя, что ваша слава, кто Бог и владыка,
Кто господин, надлежит вам вспомнить: вы знатна Иуды
Отрасль, идуща к самой Богоматери, в коей и Бог Сам
Стал человек; от долгой чреды вы явилися предков.
Пусть пробудит избранны умы Давидова пышна
Слава, в заботы войны повергавшаяся беспрестанно;
Пусть Самуил пробудит, на враге возбранивший богатом
Всякой корысти искать и в живых царя побежденна
390. Не терпевший, коль тот не обрезан, чтоб выживший пленник
Возобновить не склонил победителя кроткого брани.
Мнит преступлением он — щадить тирана плененна:
Вам же, напротив, пасть и быть одоленными мило.
О, раскайтесь, коль вы почтением движимы к Богу
Вышнему, в помысле сем — за сладостным злом, несказанну
Створши измену, идти: не пагубен грех в покаянье.
Каялся Ионафан, что пост нарушил он сотом
Сладостным строгий, вкус отведав жезла и меда
В час недобрый, увы! когда желанье державы
400. Юношу лестно манит и клятву священную рушит.
Но раскаялся он, и жребий не был плачевен,
И приговор не окрасил секир отеческих тяжкий.
Се — я, Трезвость, коль вы мне намерены стать на подмогу,
Всем добродетелям путь проложу, дабы злосоветна
Сладострастность, хоть сонм клевретов при ней, претерпела
Купно с дружиной своей пред Христовым судилищем кару».
Молвивши так, Господень крест простирает к квадриге
Бурной, шествуя встречь, прилагая древо честное
К самым ее удилам: ужаснулися пылкие кони
410. Ветвей простертых его и вершины, блещущей ярко:
Страхом влекомы слепым, на побег они исступленный
Прянули по крутизнам. Поводья вотще напрягая,
Реет, откинувшися, колесничий, и влажные кудри
В прахе сквернятся у ней; тогда и колёс обращенье
Падшую втягивает госпожу: под осью стремглавно
Канув, раздранным она колесницу телом спинает.
Смертный Трезвость удар простертой наносит врагине,
Камень пустивши в нее громадный, утеса отломок,
Знаменщице бо вручил сие орудие случай,
420. В длани мощной не дрот, но знаменье брани носящей.
Так понесся валун, что по самым вратам он дыханья
Грянул, взорвав и уста смесивши с вогнутым нёбом.
Зубы крушатся тогда у возничего, и раздробленну
Полнит гортань издранный язык кровавым лоскутьем.
Брашна неслыханны зев опаляют: она, поглощая
Кости растопленны, снедь извергает, давно потребленну.
«Выпей же крови своей, отведав из кубков столь многих, -
Дева, глумясь, вопиет: — Сей пир тебе буди впоследок
Скорбен, за всю чрезмерную сласть протекшего века;
430. Резвые жизни твоей соблазны пусть горькой вкушенье
Смерти, последний сей вкус глотком удручит пусть ужасным!»
Гибель вождя узрев, рассевается в трепетном бегстве
Вся пустошная рать: Посмех с Бесстыдностью первы
Мещут кимвалы: таким бо оружьем они забавлялись
Ратовать, ранить врагов приступаясь с отзывчивым систром.
Вспять пустился Амор; отравой напитанны стрелы,
Лук, уронённый с плеча, и колчан, на землю упавший,
В ужасе сам побледнев, за спиной далеко оставляет.
Роскошь, блеском пустым кичлива, совлекшися праздна
440. Пеплума, мчит в наготе; Умильности все плетеницы
Тянутся раздраны; с шеи, с главы покатилось, распадшись,
Злато её, и алмазы смешала резкая Распря.
Не умедляет ногой уязвленной ступать сквозь колючи
Чащи Услада, зане понуждает вящая сила
Бегство печально терпеть, и страх пред опасностью бранной
Черствыми нежны стопы на мучительный путь содевает.
Беглы станицы куда ни направят трепетна лёта,
Всюду потери лежат: булавки, повязи, ленты,
Пряжка, фатица, корсет, диадема и ожерелье.
450. Сих корыстей и Трезвость сама, и Трезвости всякий
Воин не смеет тронуть: сии прокляты соблазны
Чистою топчут стопой, и свои суровые вежды
Не обращают они с помизаньем на радость поживы.
Алчность, рекут, по мошне поместительной препоясавшись,
Всё, что прожорливая ни бросила ценного Пышность,
В пясть крюковату гребёт, на красны безделки широкой
Пастью зияя и злата сбирая обломки, что пали
Между песчаных куч; обширную ей не довольно
Пазуху с верхом набить — желает прибытком исполнить
460. Гнусным мошну, распереть покражею коробы тяжки,
Кои шуйцей она прикрывает, у левого бока
Ризой скутавши их; ведь нагла десница добычу
Тянет, ее неустанны в грабительстве медные когти.
Глад, Забота и Страх, Вероломства, Тревога и Бледность,
Злоумышленья, Обман, Бессонница, Скаредность, Порча,
Чудищу сонм Эвменид сопутствует многоразличных,
Тою порой, как, обычай волков усвоив свирепых,
Рыщут по полю всему Преступленья толпою бесчинной,
Черным матери их воздоенные Алчности млеком.
470. Если братний шишак, горящий перунником рдяным,
Сродный союзник узрит, обнажить тотчас не боится
Меч и в темя тому соратным лезвием грянуть,
С единокровной главы чтоб похитить камни драгие.
Если случится найти умерщвленного жребием бранным
Сыну тело отца, в златых лучащуюсь лудах
Перевязь он и доспех ликует восхитить кровавый:
В поле семейну корысть сбирает гражданская распря,
И родных не щадит ненасытная жажда к стяжанью
Чад, нечестивый свои порождения глад обдирает.
480. Так резню в племенах победительница всей вселенной
Алчность чинила, мужей простирая сотнями тысяч,
Раны им разны неся; одного, лишенного зренья
Глаз исторгнутых, точно во мрак пускает полночный —
В слепости жалкой блуждать, средь многих свершая препятствий
Ход свой, и не осязать клюкою опасностей встречных;
Взор соблазнит другому она, помрачая смотренье,
Знатное нечто ему показуя, к чему устремившись
Без опасенья, на дрот налетит, и в самое сердце
Он уязвленный, стенет, погруженное чуя железо.
490. Ввергнуться многих она понуждает во пламень открытый,
Огня избегнуть отнюдь не дая, где злато калится,
К коему мчит, чтоб вместе сгореть, несытый искатель.
Род весь людской похищает она, и всех она смертных
На погибель долит, и нет никакого свирепей
Между пороков земных, что в бедствах вращает толиких
Род человеков мирской и геенне его обрекает.
Даже самих докоснуться рукой, коль верить пристало,
Божьих она дерзает жрецов, которые в битве
Пралися в первом ряду, путеводцы, для прославленья
500. Доблестей, полня трубу могущего звуком дыханья.
Может быть, кровью б она упоила невинной железо,
Коль Рассудительность тут браномощная, рода левитска
Спутница верная, щит не простерла бы встречу и славных
Не оградила бы чад от натиска черной врагини.
Им Рассудительность верный оплот: невредимы от всяких
Вихрей стоят, отважны душой; едва ли и коже,
Мимо скользнув, повредит у немногих легкою раной
Алчности дрот. В изумленье чума сия гнусная медлит,
Видя, что жала её отлетают от горла героев,
510. Стонет и фурийный так глагол, кипя, устремляет:
«Мы побежденны, увы! цепенеем, вся наша мощность
Прежних не явит насильств; вредоносная лютость слабеет,
Коей привычно везде было с силою неодолимой
Рушить людские сердца; ведь железною столь ни в едином
Муже природа доднесь не была, чтобы, твердый, он презрел
Медь иль для нашего он неприступен сделался злата.
Всякому смерть мы свойству несли: жестоки и нежны,
Грубы, премудры равно, неучены, учены, а с ними
Чисты, нечисты моей все сердца открывались десницей.
520. Я пленила одна всё, что Стикс омыкает несытой