Луиза ЛабеСочинения
К М.К.Д.Б.Л.[1]
Пришло время, мадемуазель, когда суровые законы мужчин не мешают более женщинам заниматься наукой и образованием, и мне кажется, что женщины, имеющие эту возможность, должны воспользоваться той почетной свободой, которую наш пол когда-то столь жаждал обрести, дабы обучиться этим наукам и показать мужчинам всю причиненную нам несправедливость, лишавшую нас тех благ и почета, кои могли бы нам принадлежать.
И если кому-нибудь из женщин удается достичь такой высоты, которая позволяет ей изложить свои воззрения письменно, сделать это старательно и не пренебрегать славой, она украсится ею больше, чем ожерельями, кольцами и пышными одеждами, кои считаются присущими нам, по правде говоря, лишь в силу обычая. Зато честь, приобретаемая нами благодаря занятиям наукой, будет принадлежать нам целиком и не может быть у нас отобрана ни хитростью плута, ни силой врагов, ни долгим течением времени. Если бы Небеса благоприятствовали мне настолько, что даровали бы мне разум достаточно сильный, чтобы выразить то, что его занимает, я бы сама могла послужить примером этому, а не ограничивалась бы увещеванием. Но, посвятив часть своей молодости изучению музыки и убедившись, что оставшегося у меня времени слишком мало, дабы восполнить все недостатки моего разума, и не имея возможности самой удовлетворить мое страстное желание увидеть, что наш пол не только красотой, но и ученостью и доблестью превосходит мужчин или сравнивается с ними, я могу лишь просить добродетельных дам хоть немного возвысить своп ум над уровнем своих прялок и веретен и постараться доказать миру, что если мы и не созданы для того, чтобы главенствовать, то тем, кто правит нами и заставляет повиноваться, не следует пренебрегать нашим участием не только в домашних, но и в общественных делах. Кроме признания, которое таким образом завоевал бы наш пол, мы показали бы обществу, что мужчинам придется приложить больше стараний и труда в изучении гуманитарных наук из опасения увидеть себя посрамленными и превзойденными теми, кого они всегда считали чуть ли не во всем ниже себя.
Вот почему мы должны воодушевлять друг друга в столь похвальном предприятии, заниматься коим следует не отвращая и не щадя ни ума своего, коему уже сопутствуют многие и различные прелести, ни молодости, ни других щедрот фортуны, дабы приобрести ту честь, которую литература и наука обычно приносят тем, кто всецело отдается занятию ими. Если существует нечто достойное почитания после славы и чести, то удовольствие, обычно испытываемое нами при изучении литературы, должно к ней привлечь каждую из нас. Оно отличается от всех других развлечений, говоря о которых, после того как мы предавались им сколько хотели, можно похвалиться лишь тем, что сумели провести время.
Но удовольствие, получаемое нами от учения, само по себе приносит нам чувство удовлетворенности, которое остается с нами значительно дольше, ибо прошлое радует нас и приносит нам пользу больше, чем настоящее, тогда как чувственные наслаждения утрачиваются тут же и не возвращаются никогда, а воспоминания о них становятся порой столь же досадными, сколь эти радости были усладительны. Более того, все прочие наслаждения таковы, что какое бы воспоминание о них ни сохранилось, оно не может вернуть нас в то состояние, в коем мы тогда пребывали, и каким бы ярким ни было представление о них, запечатлевшееся в нашем сознании, все же мы хорошо понимаем, что это всего лишь тень прошлого, которая нас вводит в заблуждение и обманывает. Но когда нам случается изложить наши мысли письменно, то, хотя потом наш ум устремляется и двигается беспрерывно вослед множеству событий, мы спустя долгое время, перечитывая наши писания, все же возвращаемся к тому моменту и к тому состоянию, в коем тогда находились. И тем самым мы удваиваем нашу радость, ибо вновь переживаем удовольствие, полученное нами либо от предмета, о котором мы писали, либо от приобщения к тем знаниям, что нас тогда занимали. И кроме того, суждение, которое мы себе можем составить, сравнивая наши первоначальные воззрения с позднейшими, приносит нам особое удовлетворение.
Эти два блага, доставляемые нам писанием, должны побуждать вас к нему стремиться, в уверенности, что первое из них непременно будет сопровождать ваши писания так же, как все другие поступки и деяния вашей жизни. А получите ли вы второе или нет, будет зависеть от вас в той мере, в какой то, что вы напишете, доставит вам удовлетворение.
Что же касается меня, то, как в те времена, когда я писала эти первые юношеские произведения, так и потом, пересматривая их, я не искала в них ничего, кроме достойного времяпрепровождения и средства избежать праздности, и вовсе не стремилась, чтобы кто-нибудь, кроме меня, их когда-либо увидал. Но после того, как некоторым из моих друзей удалось их прочитать, причем так, что я об этом ничего не знала, они заставили меня поверить (ибо мы охотно верим тем, кто нас хвалит), что я должна выпустить мои сочинения в свет. Я не осмелилась им отказать, пригрозив, однако, что заставлю их испить половинную долю позора, который может за сим воспоследовать. А поскольку женщины неохотно появляются в обществе одни, я выбрала вас моей путеводительницей, посвятив вам это небольшое сочинение, которое я посылаю вам с единственной целью, дабы уверить вас в моих дружеских чувствах, которые я питаю к вам с давних пор, а также возбудить у вас желание при виде моего неотделанного и плохо построенного сочинения выпустить в свет другое, которое было бы лучше отшлифовано и более изящно.
Да сохранит вас Бог в добром здравии. Ваша покорная подруга Луиза Лабе. Лион. 24 июня 1555 года.
СПОР БЕЗУМИЯ И АМУРА
Краткое изложение
Юпитер устроил великое пиршество и повелел прийти на него всем богам. Амур и Безумие одновременно подходят к воротам дворца, которые уже заперты, и в них остается открытой лишь калитка. Богиня Безумие, видя, что Амур собирается в нее войти, бросается вперед и проходит первой. Амур, которого она оттолкнула, впадает в ярость. Богиня отстаивает свое право войти первой. Они вступают в спор о степени их могущества, достоинстве и праве старшинства. Амур, видя, что словами ее переубедить нельзя, натягивает лук и посылает в соперницу стрелу, но тщетно; ибо Безумие мгновенно становится невидимой и, желая отомстить Амуру, лишает его глаз. А чтобы прикрыть то место, где они находились, она накладывает ему повязку, сделанную с таким искусством, что ее невозможно снять. Венера приходит к Юпитеру с жалобой на Безумие. Он желает выслушать их спор. Аполлон и Меркурий рассуждают о праве обеих сторон. Юпитер после продолжительного выслушивания спрашивает мнение богов, а затем произносит приговор.
Действующие лица:
Безумие
Венера
Аполлон
Амур
Юпитер
Меркурий
Диалог первый
Безумие
Как видно, я окажусь последней на пиршестве у Юпитера, где меня уж, наверно, заждались. Но вот, как мне кажется, сын Венеры, который пришел столь же поздно, что и я. Надо его опередить, а то еще, чего доброго, назовут меня медлительной и ленивой.
Амур
Это еще что за безумица, так грубо меня оттолкнувшая? Что это она так торопится? Заметил бы я тебя сразу, уж я бы постарался, чтобы ты ни за что не прошла.
Безумие
Такой молодой и слабый, ты не смог бы мне помешать. А твоему повелителю я первой скажу, что ты не слишком-то к нему торопишься.
Амур
Так дело не пойдет, ибо раньше, чем ты от меня ускользнешь, я тебе покажу, как меня задевать.
Безумие
Дай мне пройти, не задерживай меня, стыдно ссориться с женщиной. А если ты меня еще раз разозлишь, пеняй на себя.
Амур
Как, ты мне еще и грозишь? В жизни не встречал никого, кто мне грозил бы, как эта безумица!
Безумие
Вот ты и выказал свою нескромность, раз принимаешь за обиду то, что я тебе сделала в шутку, и сам отказываешься от своего блага, находя дурным то, что я для тебя считаю лучшим, раз ты обращаешься ко мне. Или ты не понимаешь, что ты — всего лишь мальчишка, да еще так мал ростом, что, будь у меня руки связаны, я бы и то тебя не испугалась..
Амур
А знаешь ли ты, кто я?
Безумие
Ты Амур — сын Венеры.
Амур
В таком случае, не слишком ли ты расхрабрилась передо мной, самым опасным и грозным среди богов и людей, хотя я тебе и кажусь малышом? Ты, никому не известная женщина, смеешь величаться передо мной. Твоя молодость, твой пол, манера твоего поведения тебя достаточно изобличают, а еще больше — твое невежество, которое не позволило тебе понять ту всесильность, коей я обладаю.
Безумие
Говорить-то ты мастер, да твои россказни не для меня! А скажи-ка мне: что это за могущество, которым ты похваляешься?
Амур
Небо и земля тому свидетели. Нет такого места, где я не оставлял бы следов своих побед. Взгляни на небо, где восседают боги, и спроси любого из них, сумел ли он ускользнуть из моих рук, начиная со старого Сатурна, Юпитера, Марса, Аполлона и кончая полубогами, Сатирами, Фавнами и Сильванами. Да и богиням не зазорно будет кос в чем признаться. Не меня устрашила Паллада своим щитом, а я не пожелал прервать ее хитроумное рукоделие[2], над которым она корпит день и ночь. Спустись на землю: найдешь ли ты среди выдающихся людей хотя бы одного, который не находился бы или не находится в числе моих подданных. Взгляни на бурное море: Нептун и его Тритоны выказывают мне повиновение[3]. Уж не думаешь ли ты, что владыки преисподней составляют исключение? Не я ли заставляю их покидать свои бездны, наводить ужас на людей и похищать, на горе матерям, их дочерей