Роберт ВальзерСОЧИНЕНИЯ
От смеха щурятся ресницы
И улыбаюсь ртом.
Что в том?!
Ах, так, вещицы…
Письмо Зимона Таннера
Все, что я здесь пишу, для Вас, милая госпожа. У меня впереди столько времени, которое я не могу употребить ни на что, кроме как на искусную игру, такое количество, такая куча времени, что я могу лишь радоваться всем сердцем, что нашел этот способ времяпрепровождения. Меня не хотят и не могут занять, во мне не нуждаются, у меня нет каких-либо потребностей, я нуждаюсь в себе самом, сам выбираю себе цель и считаю для себя достаточным, если удается довести до конца какое-нибудь дело, пусть даже самое странное и бесполезное. Я широк и тяжел и полон ощущений. Каким бы жалким ни было мое теперешнее состояние на Шпигельгассе, я, и это тем более странно, кажусь себе свободным и смелым, мое сердце так легко и так изобретательно в приятных мыслях. Лишь время от времени, не стану скрывать, я грущу и теряю надежду, думаю о будущем как о чем-то потерянном и мрачном, но это длится лишь мгновения, не больше.
Я пишу Вам, потому что Вы прекрасная и милая госпожа, а мне нужно носить кого-то в сердце, чтобы писать живо и искренне, я всегда любил ближнего, и Вы моя ближняя, Вы, рядом с которой я дышу и живу, отделенный лишь тонкой, глупой стеной. Я нахожу в этом что-то прекрасное, в этом есть для меня что-то дурманящее и загадочное и уносящее вдаль. Я пришел к Вам одним жарким днем, помните, когда солнце раскалило переулок, волей случая и прихоти, возможно, чудом, я думал, что в этом переулке комнаты, должно быть, особенно темные, без солнечных лучей, мрачные, узкие и… дешевые. Вы стояли у подножия лестницы и смотрели на меня так проницательно, должен признать, я чуть дрожал под этим взглядом, казался себе просителем, к тому же у меня было совсем немного денег в кармане и я поверил, что Вы и это могли рассмотреть. Нищие ведут себя неуверенно. Вы показали мне комнату, и я сунул Вам в руку, уже не помню, из какого чувства, возможно, из гордости, мои последние монеты; Вы удовлетворенно кивнули и сделка была заключена. С тех пор я не обмолвился с Вами ни единым словом, а между тем пролетел уже почти месяц, и я предполагаю, Вы держите меня за гордеца. Мне доставляет удовольствие допускать такие мысли и думать, что Вы не решаетесь заговорить, хотя я был бы счастлив, если бы Вы это сделали. Впрочем, я и так счастлив. Я вижу, что произвожу на Вас приятное впечатление, мое молчание вызывает у Вас интерес, обычно нищие болтливы. Вы думаете обо мне как о бедном человеке, Вы сострадаете мне и, я уверен, боитесь что я не смогу заплатить, когда месяц подойдет к концу, и все же Вы не решаетесь даже на малейшее сближение, не произносите ни слова, каждый раз при встрече со мной Вы делаете озабоченно-дружелюбное лицо, в чертах которого я вижу подавленное желание заговорить. Пока Вы будете бояться быть обманутой мной, Вы будете дружелюбны, будете оказывать мне небольшие знаки внимания, которые ценишь потому, что это происходит молча, принесете ко мне в комнату ковер и зеркало и будете позволять мне по ночам, когда Вы спите, тревожить Ваш покой, чтобы Вы впустили меня в дом, Вы простите, даже если я не попрошу прощения. В целом, Вы видите во мне что-то особенное, Вы думаете, возможно, что я хороший человек, который попал в затруднительное положение, Вы убеждены, что мои родители были высокочтимые люди, или еще являются таковыми, Вы цените меня и не хотели бы меня ранить; ну, по всем этим причинам, которые я использую себе во благо и которые вижу очень ясно, когда месяц подойдет к концу, я появлюсь перед Вами, коротко, возможно, заметно краснеющий, с несколько наигранной теплотой в голосе, и открыто заявлю и посмотрю при этом Вам в глаза, как, этого я еще не знаю, но в любом случае, с намерением попросту дерзко поставить Вас в известность, что я не в состоянии заплатить. Я знаю, что я одержу победу и что победа не будет хоть сколько-нибудь недружелюбной, милая Вы женщина! Как же я люблю Вас, что знаю все это так точно. Вы знаете меня, а я знаю Вас, мне это кажется таким чудесным, согревающим. Пока я рядом с Вами, мне просто не может быть плохо. Нет, это невозможно!
Разве я не говорил этого заранее? У Вас не было времени даже успокоить меня и заверить, что мне не нужно беспокоиться на этот счет, так быстро я прервал разговор, попросту убежав. Я лишь просунул в дверь голову и довольно бегло и холодно все высказал и исчез, не желая слушать, что Вы на это скажете. Вы сидели, занятая рукоделием, на софе и были удивлены и в то же время нисколько не удивлены моему поведению. Вы улыбнулись и, казалось, не выказали никакой озабоченности. Мое поведение, несмотря на мою хладнокровность, а может быть, и благодаря ей, Вам, кажется, даже понравилось. В любом случае, совершенно точно, что я был пунктуален, намеренно пунктуален с этим откровением: я Ваш должник; итак, в Ваших глазах я кажусь человеком, любящим порядок, человеком, который знает, когда истекает срок, человеком, который держит в голове все тридцать дней календаря. Одним словом, то, что я точно знал, с какого времени и сколько я Вам должен, произвело на Вас хорошее впечатление, и я с удовольствием буду Вам должен и очень рад буду появиться перед Вами однажды, так же коротко и безразлично, как и в этот раз, чтобы выплатить долг. Очень вероятно, что Вы будете меня ужасно, сверх меры благодарить, и это заставит меня рассмеяться. Я охотно смеюсь над подобными вещами, это лучший способ избавиться от них. Я зарабатываю немного, сочинениями, которые посылаю в одну христианскую газету. Кроме того, я пишу адреса и произвожу расчеты, так что могу надеяться дать Вам вскоре полное удовлетворение. Если бы Вы только знали, какое мне доставляет удовольствие откладывать для Вас деньги! Все-таки это очень хорошо, что я не смог заплатить Вам, теперь я могу сделать что-то для Вас. Когда я работаю, Ваши черты предстают передо мной во всем их дружелюбии, так что я работаю, так сказать, для Вас, ради Вас, под впечатлением от Вас. Нет, я бы не хотел не иметь совсем никаких забот. Заботы делают жизнь более совершенной и хоть немного скрашивают дни. И это очень хорошо.
Текст должен был находиться в 18. главе романа Семейство Таннер (Geschwister Tanner, 1907); однако рукопись романа не позволяет установить, был ли он изъят из манускрипта или написан отдельно. Вариант его представляет собой письмо Йозефа Марти бывшей хозяйке г-же Вайсс в начале романа Помощник (Der Gehülfe, 1908).
К родине
Солнце светит сквозь маленькую дыру в маленькую комнату, в которой я сижу и мечтаю, звонят колокола родины. Сейчас воскресенье, воскресное утро, а утром дует ветер, а с ветром, как пугливые птицы, улетают и заботы. Я слишком сильно чувствую благозвучную близость родины, когда ломаю голову в состязании с одной заботой. Раньше я плакал. Я был так далеко от родины; так много гор, озер, лесов, рек и ущелий было между мной и ней, возлюбленной, восхваляемой, обожаемой. Сегодня утром она обнимает меня и я забываюсь в этих роскошных объятиях. Ни у одной женщины нет таких мягких, повелительных рук, ни у одной, даже самой красивой — таких чувственных губ, ни одна женщина, даже самая чувственная, не целует с таким неисчерпаемым пылом, как целует меня родина. Пусть звучат колокола, дует ветер, шумят леса, сверкают краски, все это заключено в одном-единственном сладком поцелуе, который лишает меня речи, в сладком, бесконечно восхитительном поцелуе родины.
Письмо мужчины
Вы пишете, что боитесь, потому что у Вас нет места и Вы опасаетесь остаться без заработка. Я несколько старше Вас и потому могу советовать, руководствуясь опытом. Не бойтесь! Не думайте ни о чем. Если Вам на долю выпали лишения, гордитесь тем, что Вам позволено вынести их. Живите так, чтобы Вы могли довольствоваться супом, куском хлеба, стаканом вина. Это возможно. Не курите, это отнимает последнее телесное подкрепление, которое Вы можете себе позволить. Перед Вами неслыханная свобода. Вокруг Вас благоухает Земля, она принадлежит Вам, будет Вам принадлежать. Наслаждайтесь ею! Боязливые люди ничем не наслаждаются. Оставьте страх. Не будьте грубы и не ругайте никого, даже самого злого человека. Лучше попробуйте полюбить там, где другой, менее осмотрительный и сильный, возненавидел бы. Поверьте: ненависть разрушает дух вплоть до полного уничтожения. Любите все одинаково. Не бойтесь расточать. Вставайте рано, меньше сидите, спите правильно и быстро. Это возможно. Если Вы страдаете от жары, не обращайте на нее слишком много внимания, лучше ведите себя так, как будто вовсе ее не замечаете. Если на пути будет лесной источник, не упустите возможности напиться. Если Вам наливают с достоинством, пусть немного, но с достоинством. Проверяйте себя каждый час, считайте про себя, общайтесь лучше с собственной душой, чем с разумом ученых мужей. Избегайте ученых людей, это, за немногими исключениями, бессердечные люди. Изыскивайте чаще возможность смеяться, баловаться. Как следствие Вы станете прекрасным, серьезным человеком. Будьте, даже если порой это будет тяжело даваться, во всем прекрасны. Одевайтесь элегантно, это принесет Вам уважение и любовь. Для этого не требуется денег, лишь напряжение чувств. Что касается девушек, избавьтесь от большинства из них. Упражняйтесь в пренебрежении. Привыкайте к тому, чтобы все время быть одержимым какой-либо страстью. Это отличает прекрасного человека. Самый страстный это самый лучший: запомните это. Всему можно научиться. Я напишу Вам в другой раз.
Зимон был двадцатилетним юношей. Он был беден, но не делал ничего, чтобы улучшить свое положение.
Текст также связан с романом Семейство Таннер, но возник, по крайней мере, за полгода до романа (возможно, во время пребывания Вальзера в Берлине весной 1905 г.). После написанной еще раньше Любовной истории (сборник Geschichten) это второе появление некого Зимона, одной из масок Вальзера.