Первый конкурс был психологический. Много военных сапог да туфелек из кожзама его не прошли. Наши герои справились. Правда, Кроссовки – в числе худших. Спасло только то, что Босоножки ему в пробке про свою жизнь рассказали. Босоножки же первое место заняли. Недаром верой и правдой психоаналитику служили.
Во втором испытании пришлось им из леса выход искать. Непростое задание! Конечно, победили наши Кроссовки. Но и Босоножки на удивление прошли. Помогла лесная практика.
А в третьем, заключительном конкурсе, предложили парам в паре станцевать. И самый лучший танец был у Кроссовок с Босоножками: сработались, спелись за долгий путь.
Настало время выбирать победителя. Подошёл к нашим героям сам главный судья:
– Вот что, друзья. Поодиночке никто из вас выиграть не может. Но вот если ваши баллы вместе сложить… Только тогда вы должны быть одинаковыми. Или две пары босоножек, или кроссовок. Решайте, кем будете, да какими тропами дальше пойдёте: по шоссе в машине помчите или по лесной тропинке пешком пойдете.
Думали они думали и… отказались от дальнейшего участия. И снова каждый своей дорогой пошёл. Потому что не так важно, кто ты. Важно, чтобы ты был на своём месте.
2.7. Семечко
Семечко лежало в земле и волновалось. «Кто я? Каков мой путь в этом бренном мире? И на что я вообще сгожусь? Сколько возможностей! Ведь я могу вырасти любым растением! Но кто же мне укажет, каким именно?»
– Я помогу, крошечка, я с тобой, – проскрипело что-то шершавое рядом. – Не зря же говорят, что стоит держаться корней. Ты лежишь рядом со мной, значит, будешь продолжателем нашего рода. Станешь прекрасной ивой.
– Ивой… – растерянно пробормотало семечко. – Я не уверено…
– Я не пожелаю плохого моей кровиночке! Расти уже скорей деревянным.
И семечко послушно показалось над землёй маленьким росточком. Оглянулось, увидело раскидистое дерево по соседству и вдруг заплакало.
– Ну-ну, необязательно так стараться быть плакучей ивой, – ободряюще зашелестел материнский ствол. – Ты привыкнешь, дай только срок.
Ужаснувшись, что к судьбе придётся привыкать, росточек заплакал ещё сильнее.
– Отстань от него, не видишь, что ли? Он не дерево, он – чертополох! – вдруг рявкнул кто-то колючий.
– Я… Черти… кто?.. – растерялась новорожденная ива.
– Чертополох. Растение с шипами. Символ Шотландии, между прочим! Мы не плачем и не даём себя в обиду! Наше кредо: «Ай!» и «Ой!». Скорее отращивай шипы.
Плакучий чертополох послушно выпустил три маленькие колючки.
– Так, так, – радовался ершистый отец. – Ты чувствуешь, как растёт твоя уверенность в себе?
Но новенький чувствовал только, как росла раздражительность. Как будто шипы кололи его самого. Не успев толком вырасти, он начал засыхать.
– А кем ты сам себя ощущаешь? – вдруг спросил его зелёный червяк. Росточек не на шутку испугался – червяком он точно быть не хотел.
– Спасибо, в моей жизни уже достаточно переживаний. Я не выдержу превращения ещё и в червяка, тем более – зелёного.
– Вот умора! Я гусеница, а не червяк.
Они долго говорили в тот день. И на следующий, и через два дня. О том, что росточек любит делать, а что терпеть не может. О том, какой у него характер. О том, каким бы он хотел видеть мир вокруг себя. Да мало ли о чём можно поговорить с внимательным слушателем! А гусеница действительно умела слушать.
Однажды утром росток вдруг понял, что больше не чувствует сомнений. И колючие шипы стали меняться и исчезать…
У пруда, где к воде склонила ветви ива, сквозь чертополох пробивается кустик ромашек. Кто-то просто любуется бело-жёлтыми цветами, а кто-то срывает одну из головок в поисках ответов на важные вопросы. Разлетаются по ветру белые лепестки: «Любит, не любит…» Ромашке не жалко. Ведь для этого она и родилась.
Он и онаРаздел 3, изучающий варианты решения задачи один плюс один
Она появилась неожиданно. Жирафиха. И почему с ними всегда так? Не ждёшь – встречаешь. А ждёшь – нет и нет.
Оба они растерялись. Стояли и смотрели друг на друга. Жирафу было особенно неловко, он же всё-таки не был среднестатистическим жирафом. «Сейчас и она от меня отвернётся», – обречённо думал он и старался как можно сильнее вытянуть коротенькую шею и повернуться к ней левым боком, на котором, как ему казалось, при правильном освещении немного проступали пятна. Но жирафиха не отвернулась, а улыбнулась. Приветливо. Они сами не заметили, как продолжили путь. Вдвоём.
Идут, молчат и как-то хорошо. Умиротворительно. Но только до первой развилки. Указатели гласят: «Собаки» и «Кошки». И смотрят в разные стороны.
Вот тут-то жирафы заговорили. Да что там, заспорили. Оба на своём настаивают, друг друга не слушают. Разбежались в конце концов. Каждый по своей тропе пошёл.
Но по одиночке идти уже не так интересно. Не хватает рядом чужого дыхания. Вместе дышится легче. Вернулся жираф к развилке, смотрит, а жирафиха там уже сидит, на кубике с цифрами.
А раз есть кубик, то почему бы его не бросить? Выпала цифра три. Присмотрелись, а и правда, третья тропинка виднеется. Только указателей на ней нет. Страшно! Но что поделать. Взялись за руки и пошли. То помолчат, то поспорят, то по душам поговорят.
Извивалась третья тропа, петляла и вдруг закончилась – возле дома. В доме никого, только у порога пёс сидит, а на лавочке кот на солнце нежится. «Домам необходимо, чтобы кто-то в них жил», – решили жирафы и стали учиться жить вместе.
3.1. Станция Краюшка
Жил да был один Иван. В сказках они частенько живут. И решил он однажды, что пора ему семьёй обзавестись. Оттягивал он этот важный шаг, сколько мог. Но вот уже все друзья к ювелиру за кольцами наведались, а у него по-прежнему летом безымянный палец полностью загорелый. Непорядок! Да и скучновато стало: компании для кутежа нет, все домой вечерами спешат, другие ценности.
Но раз надобно жениться, то на самой лучшей! Вот в другой сказке была Царевна-лягушка: хозяйственная, заботливая, умная, всем запросам отвечает. Вот и ему такую же надо. Да где найдёшь, не в чужую же сказку идти, надо в своей как-то устраиваться.
Стал Иван спрашивать у друзей, не встречал ли кто Царевну-лягушку, другую, не занятую? Первый друг только плечами пожал. Второй друг задумчиво затылок почесал. А третий возьми да и скажи:
– Как же, как же, слышал я о такой лягушке. Водится она в болотах возле станции Краюшка. А называлась так станция, потому что далеко она, на самом краю света. Не испугаешься ли расстояния?
– Что мне расстояния, если жизнь моя счастливая на кону!
И побежал Иван за билетом на поезд. Да не ходят в Краюшку уже много лет поезда. Не осталось там почти никого, все в большие города сбежали.
Стоит у кассы Иван в растерянности. Вдруг машина рядом с ним останавливается, девица за рулем сидит.
– Добрый молодец, тебе в Краюшку надобно?
– Туда, красавица!
– Садись! Вместе поедем, я там живу как раз.
И поехали они на край света. Долго ехали, много чего в дороге переговорили, узнали друг о друге, подружились.
Вот и Краюшка, наконец.
Марья (так девушку звали) пригласила Ивана пожить в своем доме, пока тот лягушку ищет. Тот с радостью согласился.
Хорошо Ивану у Марьи жилось. И добрая она, и заботливая. В доме какая чистота да уют, самому вместо кота мурлыкать хочется. А главное, не наговориться с ней, сколько ни пытайся. «Эх, вот если бы и Царевна-лягушка такой оказалась!» – думал Иван, любуясь Марьей.
Каждый день он по болотам бродил, стрелы возле лягух оставлял. Но ни одна голосом человечьим не заговорила.
Засобирался Иван домой. Не сработал его план. С грустью провожала его Марья. Все выспрашивала, уверен ли он, что не нашел того, что искал?
Так где ж нашел-то! Нет лягушки и в помине…
Вернулся Иван домой. А там его ждут, волнуются. Встретился Иван с первым другом:
– Нашёл ты Царевну-лягушку?
Только рукой в ответ махнул Иван.
Увиделся и со вторым:
– Увенчались поиски успехом?
Помотал Иван грустно головой в ответ.
Пришла пора и к третьему другу в гости заглянуть. Тот тоже спрашивает:
– Пересеклись ли пути ваши?
– Куда там, нет в Краюшке никого, кроме Марьи…
И вдруг охнул Иван да за голову схватился. Как же не пересеклись-то!
Помчался в Краюшку наш Ваня, а дом заколочен. И машины у дома нет. Уехала Марья куда глаза глядят. Стала лягушкой-путешественницей.
Иван теперь тоже по свету колесит, ищет своё счастье. Может, когда-нибудь и найдет.
3.2. Тополиный пух
Жила-была ящерица. Хорошо жила, хвостов не теряла.
Но не может же всё всегда гладко идти: ни в сказке, ни в жизни. В один не очень прекрасный день тряхануло ящерицу. В прямом смысле, в дупле на тополе, где её квартира была. Чуть хвост не отвалился от неожиданности.
Выглянула осторожно ящерица, обстановку разведать. Видит – коза. Прыгает, рогами ветки задевает, пытается стремянку к дереву приладить.
– Эй, чего ты мне летнюю нирвану рушишь? Чем тебе мой тополь не угодил?
Грустно проблеяла коза в ответ:
– Как на духу тебе откроюсь, ящерица. Полюбила я козла. Всё для него сде-е-елать готова. Вот хочу из тополиного пуха подушечку ему набить.
– А он тебя любит? Что он для тебя делает?
– Не-е-ет, не любит пока. Ничего не делает. Но вот я подушечку подарю, глядишь, и полюбит.
И коза вновь занялась стремянкой.
Что тут поделать, надо помогать. Засновала вверх-вниз по веткам ящерица, натаскала пуха тополиного. Вскоре подушечка была готова.
Ушла коза довольная. И ящерица рада – хвоста не лишилась.
Да только неделю спустя опять шум да гомон поднялся. Что такое? Выглянула ящерица из дупла. Коза носится по лужайке, а за ней рой пчёл!
– Что ты им сделала, коза?
– Я мммёда пыталась взять. Хочу козлу мммёда к чаю принести. Он мммёд очень любит.