— Ты крен хлещешь, а мы тебя по диванам таскать должны? — осадила его Энн.
— Ну мы же семья? Клан? И вообще, могу я себе позволить немного расслабиться? — обиженно сопел паренек.
По его реакции, я понял, что он так и не осознал, какое великое дело он провернул сегодня. Ян думал, что он просто напился с монахом, а не предоставил нам ключ к монастырю. Чтобы отвернуть Яна от «грехов и соблазнов» мы вылили весь оставшийся крен в унитаз, а не осознавшего свой подвиг героя отправили спать.
Утром мы отправили Яна к монаху. Парень должен был сказать, что вчера Артуро настолько впечатлил нас своими проповедями, что мы решили тоже отправиться паломниками в монастырь. Учитывая сколько монах вчера выпил и как он отрубился, можно было рассчитывать на то, что подробностей о вечере он не вспомнит. А вот у Яна, как ни странно, воспоминания сохранились. Монах похвалялся тем, что за каждую приведенную в монастырь «голову» он получал бонус. Больше будущих послушников — больше денег звенит в кошельке у церковника.
Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал и катку с деревом туда попросил перенести.
— Осторожнее! — закричал он, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепили ее вершинку за проем, — второго раза мне не простят.
— Второго раза? — спросил я у монаха, заходя за ним в автобус, — вы уже сломали одну при перевозке?
— Если бы при перевозке, — ответил Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В вип-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом, — я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.
— Как же произошло это досадное недоразумение? — спросил Божко.
— Перепутал питательные растворы, — нехотя признался монах, — три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.
Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Я не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.
— Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул нахрен!
Монах видимо вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку, только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость в итоге получить положительный результат. Монах молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что монах всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.
Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда их церкви не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества с точки зрения тела, а церковь — с позиции моральных качеств. Согласно постулатам церкви, продолжать род человеческий должны были только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств как злоба, зависть или тяги к греховных деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать он это должен не для личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии общества в целом.
Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус съехав с дороги притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.
— Выходим! — объявил Артуро, — отсюда мы пойдем пешком.
Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжения, ни оружия решено было с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.
Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.
— Следуйте за мной, — возглавил наше шествие Артуро.
За воротами начиналась дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чирикание отлично дополняло звучащую музыку.
От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощенная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.
— Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней у вас есть еще возможность повернуть назад. Но когда вы окажитесь в монастыре, вы на пять лет забудете о том, что находится за его забором.
Идиллия, царящая в саде, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо было бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их озвучивать.
Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста — три пятиэтажных крыла исходили из одного центра.
— Брат Артуро! — из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с нашитым на ней крестом. Очень представительный надо сказать старик — высокий с широкими плечами. Он как старый лев с седой гривой сохранил величественную осанку и остатки былой мощи, — организуй прибывшим экскурсию.
— А росток? — монах, идя по тропинке, ни на шаг не отходил от горшка с деревом, который тащили послушники.
— О нем позаботятся, — произнес «старый лев».
Из дверей монастыря вышло два крепких монаха. Они спустились по широким ступеням и забрали кадку у послушников. Меня это напрягло, я рассчитывал, что росток будет находится в зоне нашей доступности. Но сейчас он, в руках монахов, уплывал в монастырь. Здание было огромным и как нам было его там потом искать — непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.
— Артуро — экскурсия, — напомнил нашему гиду о его задании старик.
— Да, аббат, — наш монах поклонился.
Я так и хотел заорать, что мол хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!
Однако расписание экскурсии Артуро было весьма неторопливое.
Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:
— Монастырь был построен…
«О нет!» — Артуро, из-за того, что за ним наблюдал старик, решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один — ко мне подошел Ян и тихо прошептал:
— Может в монастырь ломанемся?
— Как?
— Бегом!
Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель была нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался, что он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой рукой.
На мое счастье, аббат решил долго на солнце не жариться и ушел в здание. Артуро, лишившись надзора начальства, тоже собрался свалить с солнцепека.
— А сейчас я покажу вам наш музей, в котором хранятся реликвии, принадлежащие огромному пласту времени и событиям, сопровождавшим развитие человеческой цивилизации.
Мое сердце заполнила приятное тепло надежды. Музей! Мой клинок, скорее всего хранится именно там! А вдруг на видном месте? А вдруг никем и ничем не охраняемый? Я оглянулся — воспрянула духом и моя команда. Ян даже начал руки потирать от предвкушения добычи.
Артуро завел нас в храм. Потом проводил в центральный зал, имевший форму круга и высоким потолком все с тем же символом евгеники, выложенным черным кирпичом по белому мрамору.
Мрамором были отделаны и стены огромного круглого холла. Причем абсолютно безлюдного, даже расставленные вдоль стен скамейки пустовали.
— Прошу за мной, — фраза Артуро отражалась от стен многоголосым эхо. Он повел нас в крыло, находящееся по левую руку.
Коридор тоже был пустым. Неужели в таком огромном здании живет лишь горстка монахов? Куда они все подевались? Но нам это было выгодно — чем меньше народу шатается без дела в монастыре, тем проще нам будет осуществить задуманное.
Вы вошли в первый зал. Стены в нем также были отделаны мрамором, но другого типа — отполированные каменные плиты имели приятные глазу золотистые прожилки. Общую помпезность убранства подчеркивали бархатные красные напольные дорожки. И блеск золота и драгоценных камней, пробивавшийся из стеклянных витрин, в которых были выставлены экспонаты.
— Мы находимся в Чертогах Света, — объявил сопровождавший нас монах, — выставленные здесь образцы либо сами по себе сыграли в развитии человечества весомую роль. Либо принадлежали людям, которые положительно повлияли на развитие цивилизации.
В любое другое время я бы внимательно выслушал лекцию монаха. И экспонаты бы рассматривал с удовольствием. Учиться никогда не поздно, тем более учиться на примерах великих людей. Но мысли мои были сейчас о другом — вряд ли в Чертогах Света будет выставлен мой родовой меч. Я же, как-никак, по легенде отношусь к жутким злодеям и этому трофею тут не место. Я, как и мои подельники, скучал, разглядывая скипетры и короны. Только Божко оживился, когда монах подвел нас к кремниевой форме, на которой был сделан первый в мире массовый имплант. Пока хаймед слушал историю о том, как зарождалась его профессия, я вдруг увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. На постаменте, не укрытым стеклом, стоял горшок с привезенным ростком Древа Познания. То ли монахи с ним какой-то ритуал планировали провести, то ли кадку оставить после высадки в качестве выставочного образца — не важно. Главное то, что на нее теперь можно наложить руки. Я слегка коснулся локтя Энн и скосил глаза, указывая ей на постамент с ростком.