— Не очень!
Они остановились перед трапом, ведущим на набережную. Келлер нигде не показывался. На крышке трюма он оставил фонарь, бросавший желтый отсвет на просмоленный брезент.
— Вы очень подозрительны, — продолжил Деланней неестественно веселым тоном. — Место, которое ждет меня на борту «Шарка», — дело очень серьезное.
— Разумеется, — холодно согласилась она.
Они спустились на набережную и медленно двинулись по мокрой мостовой. Легкая дымка тумана слегка приглушала свет, а из бара неподалеку доносилась мелодия шотландской джиги, которую играли на аккордеоне. Вдалеке слышался городской шум. Внезапно аккордеон смолк, и до них донеслись приглушенные крики и звон разбитого стекла.
— Никто не любит джигу, — сказала Даун.
— Никто не любит хорошеньких женщин, которых застают в слишком декольтированных вечерних платьях в кабинете консула США, — перешел в атаку Деланней. — Я полагаю, что именно поэтому вам нужно уехать из Австралии.
Она вырвала у него свою руку, и ее глаза раздраженно блеснули:
— А это уже другой вопрос, Деланней.
— Но вам вовсе не обязательно отвечать на него.
— Вы-то уж во всяком случае могли уточнить, что я находилась одна в кабинете консула.
— Это и подразумевалось в моих словах.
Она тяжело вздохнула и пошла по набережной.
— Не знаю, зачем вы мне тогда помогли? — сказала она тихо. — Мы ведь даже не были знакомы.
— Я люблю помогать красивым молодым женщинам.
— У некрасивых часто больше достоинств.
— Зачем вам понадобилось поступать так неосторожно?
— У консула?
— Да.
— Я ждала отца из Южной Африки, — ответила она сухо. — Он приехал в Сидней и умер сразу же после приезда, но я думаю, что вы читали об этом в прессе?
— Кое-что, — согласился он. — В газетах писали, что его отравили.
— Правильно, Деланней. Мой отец умер от сильной дозы дурмана, растворенного в виски. Вернуться в Сан-Франциско мы собирались вместе, а у меня отобрали паспорт на время следствия.
— Вот зачем вам понадобилось влезать в кабинет консула?
— Да.
Он снова взял ее под руку и повел к Чатам Коммон, где сверкали неоновые вывески.
— Если бы я знал об этом раньше, то смог бы помочь вам.
— Я привыкла действовать сама.
Он посмотрел на ее решительное выражение лица и проговорил спокойно, без всякой иронии:
— Я об этом догадался. Только вот ваши методы действий оставляют желать лучшего. Вы решили удрать из Австралии не из-за того, что вас подозревают в убийстве отца. По-моему, это идиотское подозрение, но полиции иногда не хватает тонкости.
Она рассмеялась почти весело:
— Вы очень проницательны, Деланней.
Он решил продолжить игру и тут же спросил:
— Почему убрали вашего отца?
— Потому что он кое-что привез из Южной Африки. То, что он долго искал, принадлежит нашей семье. Кое-кто узнал, что он нашел…
— Ну, а вы?
— Что я?
— Вы-то знаете, что он нашел?
Она помолчала несколько секунд, а потом резко ответила:
— Это находилось в шкатулке, которую украли.
— А вы знаете, кто украл?
— Нет, — произнесла она ясно и жестко и затем сразу же продолжила: — Мне на это наплевать. Я хочу вернуться в Сан-Франциско и жить спокойно. Я ненавижу Австралию, Сидней и все остальное.
Какой бы ни была правда, а у столь опытного человека, как Деланней, имелся еще один вопрос, который он хотел выяснить до конца.
— Ваш отец долго пробыл в Южной Африке? — спросил он.
— Четыре недели.
— Недолго.
И Деланней подумал: «Зачем Даун Фарлен приехала в Сидней? Ждать возвращения отца? Что это? Проявление дочерней любви?»
— А что находилось в шкатулке?
— Не знаю, — ответила Даун. — Через час после возвращения у отца начался бред.
— У вас была прислуга?
— Старушка кухарка. Мы жили в маленьком домике на северной окраине Сиднея. Отец не любил гостиниц.
Объяснение показалось Деланнею не совсем правдоподобным.
— Послушайте, — начал он.
— Хватит, Деланней, — прервала она его довольно резко. — Я не хочу больше об этом говорить. Проводите меня в гостиницу. Когда началось следствие, я сняла комнату в Руаяль Кроун на Маркет-стрит.
— Я знаю, — кивнул Деланней.
— Мне интересно: чего же вы не знаете?
Он усмехнулся, поднял глаза к небу, покрытому тучами, и предложил:
— Давайте возьмем такси.
— Не надо. Через десять минут мы будем у гостиницы, погода не жаркая, да и пройтись пешком полезно.
— Вы сегодня обедали?
Даун посмотрела на освещенную витрину, но не ответила, и ему пришлось повторить вопрос.
— У меня больше нет денег, — призналась она наконец. — У меня осталось только на то, чтобы заплатить за гостиницу.
— А деньги на проезд?
— Проезд я оплачу в Сан-Франциско, — не смутилась девушка.
Уже перед гостиницей Даун пожала руку Шона и произнесла:
— Теперь моя очередь задать вам вопрос, Деланней.
— Давайте.
— Почему вы никому ничего не сказали, когда застали меня в кабинете консула, ведь на прием я, в отличие от вас, не была приглашена?
Он улыбнулся и ответил:
— Мне не хотелось осложнять ваше положение. Я из прессы знал о ваших неприятностях, а у меня очень чуткое сердце.
Она с подозрением глянула на него, хотя лицо ее не изменило приветливого выражения.
— Странный вы тип, Деланней. Вы не только не выдали меня полиции. Меня, тайком пробравшуюся на прием, чтобы забрать свой паспорт, но и провели к выходу мимо сотни приглашенных, любезно болтая с ними. Какая волнующая игра!
— Это совсем не игра, — серьезно проговорил он.
Она покраснела и протянула ему руку:
— Мы скоро увидимся.
— Вы мне так и не ответили: обедали вы или нет?
— Я не обедала, но не соглашусь на ваше предложение, а то вдруг испорчу вам репутацию.
— Я буду ждать вас на углу Чатам Коммон и Маркет-стрит в три часа утра.
— Хорошо.
Она уже повернулась, чтобы идти, когда он добавил:
— Не делайте глупостей, мисс Фарлен. Вам предстоит серьезное дело, и надо быть Стивом Арчером, чтобы не требовать паспорт у своих пассажиров.
ГЛАВА 2
Небольшой буксир выводил «Марютею» из порта. С берега дул легкий бриз.
Стояла предрассветная бледная мгла, после которой по-настоящему встает солнце. Судя по облачному горизонту, можно было предположить, что день окажется пасмурным. На морском просторе ходили волны. Чайки падали на воду вслед за шхуной и громко кричали. Чтобы помочь буксиру, поставили кливера, малый и большой грот. Слегка поддерживаемая парусами, шхуна двигалась в открытое море, прямо по следу, оставленному буксиром.
Вдалеке виднелся серый силуэт дальнорейсового парусника, прародителя современных океанских лайнеров, который ходил между островами Тихого океана. Его марсели были обрасованы, а поднятый желтый флаг указывал на то, что на борт требуется санитарный врач.
На палубе «Марютеи» находились две вахты матросов. Стив Арчер хотел пройти немного под парусами, чтобы сберечь топливо. Значит, после отхода буксира предстояла настоящая работа: беготня по марсам и реям и обычная балансировка по веревочным лестницам, все время уходившим из-под ног.
У рулевой рубки Арчер наблюдал за работой портового лоцмана, и его бородка по-боевому топорщилась вперед. Он не любил официальных лоцманов, потому что эти люди, как правило, обладали большим самомнением, они почти всегда снисходительно брались за штурвал, холодным взглядом оценивая все детали оснастки судна. Ну, а так как они отлично разбирались в такелаже, то отмечали все, что не нравилось им, хотя и рисковали не понравиться капитану.
Каждый раз после разговора с лоцманом Стив Арчер, ветеран парусного флота, пребывал в дурном настроении. Он мстил им за это, давая вежливые советы, хотя и знал, что на них никто не обратит внимания.
— Вы могли бы довернуть руль, — сказал он.
Лоцман вздохнул, оглядел оснастку и проникновенным тоном ответил:
— Судно очень тяжелое. К тому же когда идешь с мотором…
— Мотор не работает, — резко перебил Арчер и повернулся к лоцману спиной, ожидая продолжения, которое незамедлительно последовало.
— Кажется, вруб марса плохо закреплен, — язвительно отметил лоцман. — Что вы об этом думаете?
— Ну почему вы не хотите добавить руля? — мягко продолжал настаивать Арчер.
— Буксир не дергается как китобоец, капитан. Поверьте, мы знаем свою работу.
— Ну в этом я не сомневаюсь. Сейчас ваша работа настолько же сложна, как труд человека, который толкает тачку.
— Это почти так, капитан.
Шон Деланней стоял, облокотившись на релинги полуюта, и с интересом слушал разговор. Он уже составил себе мнение о Стиве Арчере. Капитан железной рукой управлял экипажем. Даже его первый помощник Эдвардс и боцман Сейдж боялись ему возражать. Он терпеть не мог споров, и ему очень хотелось, чтобы лоцман допустил какую-нибудь ошибку. Однако лоцманы, как правило, мастера своего дела.
Деланней не встретился с Даун на условленном месте. Она сама добиралась до корабля и, как только поднялась на борт, сразу же заперлась у себя в каюте. Может быть, она спала? Или боялась последней проверки австралийской полиции? Хотя обстоятельства, в которых она очутилась, и были подозрительными, девушка вела себя в них решительно и смело. И Шон не совсем понимал лишь, какую цель она преследовала. Что это: бегство или охота? И кто за кем охотится? Деланней не верил в простое бегство.
— Ну наконец-то, — сказал лоцман, — мы за пределами порта, и я вручаю вам ваше судно.
— Не очень-то вы торопились сделать это, — буркнул Арчер и тотчас же позвал: — Ольер!
— Есть, капитан!
— Станьте за штурвал.
Молодой курсант с волосами морковного цвета и носом, круглым как мячик, взялся за штурвал.
— Счастливого пути, месье, — произнес лоцман.
Арчер дотронулся до козырька фуражки, и лоцман сошел с полуюта, перебрался через ограждение и прыгнул на палубу буксира, который, отцепив канат, стоял бок о бок со шхуной.