тороны от его борта полетели снопы искр. Затем вспыхнуло над ним пламя, высоко скользнувшее своими длинными языками в небо. Потом оно плавно уменьшилось, и повалил густой черный дым, большими клубами начавший подниматься ввысь.
Пушечные выстрелы ударили снова, опять грохотом будоража все вокруг на километры и заставляя молодых солдат из стрелковой роты нервно и возбужденно вглядываться в расстреливаемую кем-то невидимым им вражескую бронированную колонну техники.
– Это танкисты из посадки за шоссе работают!.. Чего высунулись?! А ну залегли немедленно! Забыли о маскировке?! – кричал на солдат снова появившийся откуда-то старший лейтенант.
Валентин на мгновение отвлекся от наблюдения в снайперский прицел. Но поняв, что он точно сейчас не демаскирует себя ничем, снова прильнул к нему и продолжил смотреть на происходящее действие на видимом участке шоссе.
– Что там, Сафронов? – разместился возле него, там, где недавно лежал политработник, командир роты.
– Головной броневик и танк горят, товарищ старший лейтенант! – ответил боец.
– Отлично работают танкисты! – прокомментировал ротный.
В этот момент прозвучали один за другим еще два пушечных выстрела, за ними раздался третий хлопок, прозвучавший откуда-то из другого места, скорее со стороны шоссе. Боец увидел в оптический прицел стреляющий вправо немецкий танк и мгновенный ответ по нему слева, где располагалась дальняя лесопосадка, откуда предположительно и вели скрытный от врага огонь танкисты. Танк дернулся. От него разлетелись по сторонам снопы искр. Удар, по всей видимости, был настолько сильный, что бронированный корпус немного развернуло, а еще через секунду от него повалил сначала бело-серый, а потом и густой черный дым.
– Еще один танк загорелся, товарищ старший лейтенант! – отвлекся от наблюдения, а затем снова прильнул к прицелу Валентин.
– Молодцы танкисты! – ответил ему тот.
Со стороны шоссе послышались беспорядочные, частые хлопки пушечных выстрелов немецких бронированных машин. Затрещали скорострельные пулеметы на бронетранспортерах. Громко разорвалось что-то у дальнего леса. С интервалом в две-три секунды снова ударили теперь хорошо различимые по звукам пушки танкистов из лесопосадки слева от вражеской колонны.
– В борта бьют! Молодцы! Это правильно! Там броня тоньше. Чтоб наверняка, – снова прокомментировал прицельную работу наводчиков командир роты, теперь уже сам наблюдавший в объективы своего бинокля за полем боя.
Валентин скользнул прицелом вправо. Теперь он видел, как с шоссе пытался съехать на обочину трактор-тягач, тащивший на длинной сцепке за собой передок с пушкой. Едва тот подался немного вперед и в сторону, чтобы встать поудобнее, а из него на землю начали спрыгивать немецкие солдаты – орудийная прислуга, – моторный отсек его разлетелся от удара снаряда. Рывком отделившийся капот взвился над корпусом и упал за кормой, а от двигателя брызнули вверх и в стороны языки яркого пламени, смешанные с черным дымом.
В одно мгновение левее от него закрутило один из танков. Тот медленно, стреляя на ходу попеременно из пушки и пулемета, полз задним ходом по полю, покинув ровную поверхность шоссе, как удар чем-то тяжелым, вызвавшим сноп искр, остановил его. От бронированного корпуса с треском отделились, взмыли вверх и по сторонам фрагменты его корпуса и гусеничной ленты с одного борта. Уцелевшая часть привода продолжала работать, а потому боевая машина врага развернулась на несколько градусов, подставляя под прицел и новый удар по нему броню меньшей толщины. Попадание вторым снарядом довершило дело. Немецкий танк еще раз встрепенулся и замер на месте. Люк на его башне распахнулся. Из него стал выползать, цепляясь пальцами за выступы на броне, немецкий танкист. Покинув корпус машины, он рухнул на землю рядом с ней и скрылся из вида, исчезнув в складках земли.
Валентин провел прицелом вправо вдоль шоссе и увидел, как два уцелевших немецких танка съехали с него в сторону поля и попытались скрыть свои бронированные тела за плотной пеленой густого черного дыма, источаемого горящей техникой. При этом они повернули свои орудия в сторону позиций, откуда по ним велся огонь, и периодически стали отвечать на него выстрелами, через короткие промежутки времени выезжая либо немного вперед, либо назад. Еще один танк спешно ретировался задним ходом, выйдя из зоны плотного огня, и скрылся в лесном массиве, откуда выходило шоссе. Бронетранспортеры успели развернуться, съехав на поле, и расположились за теми танками, что отчаянно прятались в дымовой завесе. Их стрелки время от времени поливали огнем из пулеметов край леса, откуда работали по немецкой бронированной колонне танкисты Красной армии.
– Что ж сорокапятки молчат? Им самое время сейчас ударить! – заворчал возле снайпера командир роты. – Корма и борта техники открыты. Все как на ладони. Только стреляй.
Едва он это произнес, как будто бы услышав его упреки в свой адрес, взвод противотанковых пушек, расположившийся слева от пехоты в трехстах метрах, куда проследовал некоторое время назад политработник, огрызнулся огненным залпом. Один из снарядов угодил точно в корму одного из бронетранспортеров, отчего задняя бронированная дверь его распахнулась и повисла на единственной уцелевшей петле. Прилетевший спустя секунды после нового пушечного залпа снаряд обездвижил стальную машину, разделавшись с ее ходовой частью прямым попаданием в одну из гусеничных лент. Третий снаряд со снопом разлетевшихся в стороны искр снес с крыши пулеметную установку. Поняв, что по корпусу их бронетранспортера пристрелялись артиллеристы и ведут по нему прицельный огонь, совершив уже несколько попаданий, немецкие солдаты начали в спешке покидать ее, стремясь спастись бегством. За их уничтожение принялись расчеты станковых пулеметов, расположившиеся рядом с позициями сорокапяток, очередной меткий выстрел которых добил вражескую технику. От нее повалил ввысь густой черный дым.
Еще несколько прицельно попавших снарядов разделались с одним из танков, пытавшимся отстреливаться в сторону позиций танкистов Красной армии в лесу слева от шоссе. Загоревшийся бронетранспортер сначала закрыл собой обзор Валентину. Но тому все же удалось разглядеть в оптический прицел винтовки результат работы артиллеристов окопавшегося недалеко от него орудийного взвода под командованием молодого лейтенанта. Немецкий танк получил несколько попаданий бронебойными снарядами, загорелся вместе с экипажем. Объятая пламенем бронированная машина дополнила общую картину результативного боя, ведомого из засады артиллеристами и танкистами. Участок шоссе и часть поля сбоку от него заполнились безмолвно стоящими на месте и чадящими боевыми бронированными машинами врага. Пылал у леса разбитый попаданием в него снаряда трактор-тягач. Лежала перевернутая взрывом пушка. На прибитой к земле сентябрьскими дождями, а потом скованной ночным морозом траве лежали десятки мертвых и умирающих от ран немецких танкистов и пехотинцев. Гремели разрывы уничтоженных огнем боекомплектов. Где-то все еще стреляли очередями пулеметы. Все слилось в единый шум и треск, единожды прерванный сильным взрывом от детонации снарядов в замкнутом пространстве танка.
– Как же они досюда дошли, если мы их так бьем! – с удивлением в голосе протянул тот самый солдат, который первым отреагировал на появление противника на шоссе.
– Разговорчики! – перебил парня командир роты, оторвавшись от наблюдения за полем боя.
– Сейчас сюда пойдут! – прервал его внезапно вернувшийся с позиций артиллеристов политработник. – Вот увидите, товарищ старший лейтенант. Так просто они не отступят. В обход попрут, через поле перед нами. Так что – к бою!
– Вас понял, товарищ старший политрук! – поднялся с его появлением ротный.
– Вон из той просеки вынырнут, вдоль леска за полем построятся, дойдут до нас и ударят по сорокапяткам. Земля сейчас на пашне твердая, морозом за ночь хорошо скованная. Их техника вполне ее пройдет и не увязнет, – приподнял перед собой бинокль политработник и добавил: – Готовьте гранаты, товарищ старший лейтенант. Не исключено, что и нам танки придется уничтожать.
– Уже приготовили. Каждому бойцу по две штуки выдано, – отрапортовал командир роты и скрылся где-то за деревьями, на ходу отдавая приказания и распоряжения своим солдатам.
– Вот так, Валентин, – негромко произнес политработник, с отцовской добротой в голосе обращаясь к молодому солдату. – Сейчас и тебе поучаствовать придется. Так что дыши ровнее, лови момент между ударами сердца и плавно нажимай на спуск. Твоя задача выбивать в первую очередь офицеров, пулеметчиков, связистов, корректировщиков огня и водителей техники.
– Понятно, – тихо ответил солдат, испытывая немалое волнение из-за предстоящего боя.
Отец парня когда-то давно участвовал в Русско-японской войне. Был простым солдатом в пехоте. Его ранили. Долго лечился, но смог почти полностью восстановить утраченное в боях здоровье и вернулся к своему обычному крестьянскому образу жизни в родной деревне. Завел семью, хозяйство, родил и воспитал детей. Мать Валентина стала его второй супругой после смерти первой. Она приняла двоих пасынков и падчерицу как своих собственных детей.
Отец почти никогда не говорил о своем участии в войне. И старался вообще, как казалось со стороны, не вспоминать о ней. Если когда и говорил, то больше на бытовые темы. Мог поведать о пережитых тягостях на маршах и переходах, когда, будучи солдатом, мог преодолеть за день не один десяток верст. И это при почти полном отсутствии нормальных дорог, да еще когда многое из своего скарба нес на себе.
А вот про бои с японцами да стычки с ними он ни разу не упоминал. И на все вопросы сына о них старался сразу уйти от навязываемого разговора, ловко менял тему беседы, отвлекал парня и занимал его внимание чем-нибудь другим. На этом основании Валентин имел представление о военных конфликтах лишь из скупых рассказов тех своих земляков и дальних родственников, кто прошел еще Первую мировую, Гражданскую да еще Советско-финскую войны. Кое-что давали для общего понимания просмотренные ни по одному разу популярные в народе кинокартины, привозимые в сельский клуб кинопередвижками. Но увиденное сейчас молодым солдатом в оптический прицел винтовки сравнить нельзя было абсолютно ни с чем. А потому у него внутри все сжималось от невиданного ранее волнения только от того чувства, что уже очень скоро ему самому предстоит стать участником всего того, что сейчас творилось всего в нескольких сотнях метров впереди.