сал: «Артем любил шутку, смех... Никогда я не видел, чтобы он курил или пил, любил шахматы, любил петь; часто затягивал: «На высоких отрогах Алтая стоит холм, и на нем есть могила, совсем забытая».
Артем и все члены коммуны работали грузчиками, кули. Английские господа из сетльмента яростно негодовали: русские работают в качестве кули и тем самым подрывают престиж европейцев. В английской газете, издававшейся в Шанхае, появилась статья, автор которой требовал выселить русских из города, дабы «спасти честь джентльменов». Читая ее, Артем посмеивался: перебесятся господа! В свободное время водил коммунаров в музеи, подолгу беседовал с русскими матросами, приходившими в Шанхай на пароходах Добровольного флота, расспрашивал о России. И пристально присматривался ко всему, что его окружало, — к быту, настроениям китайцев, национальным особенностям.
Чтобы заработать больше денег для поездки в Австралию, куда Артем твердо решил перебраться, он поступил в булочную. Это была тоже нелегкая работа: «В 7-м часу я в магазине. В 9 1/2 часов ухожу усталый и разбитый и сплю до половины шестого и снова иду в магазин. Походя занимаюсь наблюдениями над окружающим миром».
Летом 1911 года Артем окончательно решил переехать в Австралию. Билет на пароход стоил дорого — сто долларов, но эту сумму он уже накопил; собрали деньги и члены Артемовой коммуны, решив все вместе податься на далекий континент.
И вот шесть коммунаров, шесть российских эмигрантов, бежавших от царского режима — Федор Сергеев-Артем, Владимир Наседкин-Любимов, Санька-кочегар, Санька-колбасник и вошедшие позже в коммуну огромной физической силы Щербаков и украинский парубок Ермоленко, — взяли билеты на пароход «Ст. Албанс» и двинулись в Австралию.
Санька-колбасник, самый младший в коммуне, парень из Рузаевки, не расстававшийся со своим фанерным самодельным чемоданчиком ни в Сибири, ни в Китае, сидел на палубе и, напуганный предстоящим путешествием по морю, обняв чемоданчик, причитал:
— Господи, куды едем, на край света. Пропадем ни за полушку, ни за понюх табаку.
— Не ной, — успокаивал его Артем. — В Россию вернемся. Очень скоро, может быть. Ну, а если не скоро, то все равно вернемся...
В начале второго десятилетия нашего века, когда Артем с друзьями приехал из Китая в Австралию, там уже было много российских эмигрантов. Но именно Артем становится душой этой эмиграции, ее организатором и политическим руководителем. Он создает «Союз русских эмигрантов», переименованный в декабре 1915 года в «Союз российских рабочих», и его избирают председателем правления.
В Австралии Артем работал грузчиком, кочегаром, каменщиком, рабочим на бойне и лесорубом. Он испытывал на себе все тяготы эмигрантской жизни. Но как удивительно быстро осваивался он с окружающим миром, познавал его, критически оценивал и находил свое место в этой новой и такой чуждой для него стране! Письма Артема Е. Ф. Мечниковой дают достаточно ясное и точное представление о его жизни, переживаниях, деятельности, планах, еще шире раскрывают его духовный мир.
7 августа 1912 года он пишет Мечниковой:
«Мы сейчас расположились лагерем в очень живописном месте. В глубокой котловине, замкнутой со всех сторон горными хребтами, в самом центре почти белеет сбившийся в кучу группой палаток наш лагерь...
Угрюмые горы сторожат кругом. Воздух, который не имеет никаких выходов внизу, — очень тяжел. Он колеблется только под напором верхних слоев, которые свободно несутся над горами... Угрюмую тишину долины только изредка прорезывает свист паровозов, шум мчащихся поездов. Кругом зелень, солнце, растительность. Сейчас зима, ночью бывают заморозки... Удивительно хорошая, спокойная страна Австралия...»
В этой «спокойной» стране он распознает все — и причины взлета буржуазии, и подчас еле заметные ручейки народного гнева, и методы одурманивания масс. Артем писал:
«Высшая, наиболее развитая форма капиталистической эксплуатации служит здесь основанием для созидания богатств буржуазии. Быстрое накопление капитала здесь не стеснено ни безумными тратами милитаризма, ни насыщенностью капиталом отдельных отраслей производства... Но зато у рабочего здесь нет и потребности мыслить... Он не задается общими вопросами и живет сегодняшним днем... Получает в конторе соответствующее количество шиллингов и идет, куда понравится. Прежде всего, конечно, в кабак... Театр, музыка, литература и искусство чужды в большинстве случаев массе населения. Во всем Квинсленде (австралийский штат. — З. Ш.) нигде нет театра, кроме Брисбена (столица штата. — З. Ш.). Здесь на сто верст кругом нет даже иллюзиона (синематографа), нет ничего, кроме лавок, кабаков и публичных домов и, конечно, спортсменских клубов».
Однако классовая борьба ворвалась и в «спокойную» Австралию. В городе Брисбене вспыхнула забастовка трамвайщиков. Их поддерживали рабочие всех австралийских штатов. Правительство стало на сторону предпринимателей, жестоко расправилось с забастовщиками.
С громадным вниманием и сочувствием Артем следил за борьбой трамвайщиков, поддерживал ее авторитетом правления и всей русской рабочей эмиграции. Забастовка способствовала росту классового самосознания. Успех надо было закрепить, и Артем реализует свой замысел — начинает издавать газету «Эхо Австралии» на русском языке, которая вскоре стала боевым органом русской эмиграции.
Нелегко дались Артему те месяцы. 12 апреля 1912 года он писал Мечниковой:
«Перед забастовкой я не имел ни гроша, так как истратился, разъезжая с целью организовать русских и подписку на газету. За время забастовки я влез в неоплатные, как казалось, долги. Теперь я уже вполне чист. Много хлопот с кружком англичан, который сформировался под конец стачки для изучения исторического материализма... На днях мне пришлось разъяснить моим приятелям-англичанам разницу между товаром и деньгами (они запутались в этом вопросе). Они меня поняли, но чего мне это стоило и чего им это стоило. Главное, я не имел времени прочесть эту главу заранее. Термины и обороты речи были мне мало известны. Но все же объяснялись словами, а не жестами, и не приходилось прибегать к помощи словаря... Если бы я сумел говорить по-английски, как англичанин!»
Он скромничал, английский осилил довольно быстро... Помог ему австралийский друг Альфред Присс. С этим человеком Артем сдружится надолго, до конца. Позже, уже находясь в Москве, Присс оставил воспоминания об Артеме, в которых есть следующие строки:
«Русские нашли в нем большого друга. Они приносили ему свои корреспонденции для перевода, он помогал им сноситься с их друзьями и товарищами в России и, несмотря на то что он был беден сам, всегда находил возможность помочь тем, кто был в затруднении и приходил к нему».
А впервые Присс увидел Артема, когда тот читал лекцию «Товар — деньги». Пришел туда, не думал задерживаться, но заслушался и остался. Потом разговорились. Присс рассказал, что давно интересуется Россией, но почти ничего о ней не знает. Читал один рассказ Чехова. Вот это, наверно, и есть Россия.
Присс стал частым гостем в Русском клубе. Сказал, что, как только в России сбросят царя, поедет туда, очень хочет взглянуть на эту страну. Начал изучать русский язык, старался понять строй русской речи. Вот только никак не мог понять, почему русские при всех случаях жизни, в печали и радости, на вопрос собеседника, как идут дела, отвечают: «Ничего!»
Интернационалист до мозга костей, Артем больше всего боялся национальной обособленности, понимал, как это вредит рабочему движению. Иные эмигранты, уставшие от тяжкой жизни на чужбине, замыкались в своей скорлупе, ничего не хотели знать, кроме работы и своего домишка, скрупулезно подсчитывали каждый заработанный шиллинг, складывали в кубышку. Артем высмеивал таких.
— Россия не плюшкиными славна, а петрами алексеевыми. Вверх смотрите, на небо, а не в землю, кроты вы эдакие! — поругивал он таких земляков.
Любой повод использовал Артем для сближения с рабочими. Австралийцы очень любят спорт. Ирландское землячество, довольно многочисленное в ту пору, часто устраивало спортивные игры, и особенно состязания по перетягиванию каната. Как-то ирландцы пригласили русских принять участие в состязании и выиграли его. Артем несколько дней разъезжал по городам, подбирал команду из молодых крепких русских парней и вызвал ирландцев на соревнование.
Головным в русской команде Артем поставил силача Щербакова, который вместе с ним работал грузчиком. Саньку-колбасника — в хвост. Щербаков тянул канат молча, как вепрь, упершись ногами в землю. Санька-колбасник истошным криком подбадривал свою команду:
— Не подкачай, Россия, тяни!
Рослые ирландцы впервые проиграли состязание. Пощупали бицепсы Щербакова. Молча переглянулись, поздравили с победой и, сказав «О’ кей!», ушли.
Артем знал, какую симпатию питают австралийцы к сильным и смелым людям, понимал, что спортивный выигрыш будет способствовать еще большей популярности русских рабочих. И не ошибся. Газеты посвятили успеху русских много статей.
Артем всего себя отдавал политической борьбе в Австралии, но не забывал о России, мысли его постоянно там, на родине. Он расспрашивает прибывших русских эмигрантов, ведет переписку с друзьями в Петербурге и других городах. И запоем читает литературу, которую ему регулярно присылает Мечникова. Недавно Россия похоронила величайшего из своих сынов — Льва Николаевича Толстого. Артем перечитывает книги Толстого, которые сопровождали его в скитаниях, просит Мечникову прислать другие книги, и вот его размышления о прочитанном:
«...Толстой до конца сохранил свой своеобразный и колоссальный талант. Как тщательно продуманы у Толстого все детали каждого характера, вплоть до самых отдаленных и сложных душевных движений. Он знает старую Россию... Толстой боролся за старое, понимая его. Оттого его образы так рельефны, живы, доступны и почти осязательны... Когда читаешь Толстого (я говорю про себя), становишься таким спокойным, уравновешенным, как тот порядок, в котором жили и умирали герои Толстого».