Больше всего меня порадовал транспорт. Нам предоставили новейшие квадрики «Тульчанка-МЭ» — электрическую модификацию с запасом хода аж в тысячу восемьсот километров. Да, он был несколько тяжелее древнего бензинового варианта, но зато был бесшумным, что было особенно важно в наших условиях. Кроме того, это вариант мог плавать — с помощью специальных компрессоров надувались гидродинамические обвесы-подушки, и активировался водомёт.
На начальном этапе мы рассматривали ховербайки — но у самых «дальнобойных» модификаций, даже с запасными батареями, радиуса было маловато. А застрять на вражеской территории совсем без транспорта — так себе история. Кроме того, я считал, что передвигаться по воздуху, даже на сверхмалой высоте куда опаснее, чем ехать по поверхности. А опыт применения дронов и авиации делал мои мою точку зрения вполне обоснованной.
Вооружены мы были всё теми же АК-15. Но были и приятные моменты: мне вернули моего «Удава», снабдив его, вдобавок, глушителем.
В тактических рюкзаках, размещённых на специальных креплениях в багажной части квадриков, было всё по полной программе для максимально возможного в полевой операции комфорта: подогреваемые спальные мешки на химических грелках, запас самих грелок — на несколько дней вперёд, сухпайки специальной модификации, с повышенной калорийностью и химическим разогревом, чтобы можно было обойтись совсем без огня.
Квадрики были двухместными. На той машине, которая предназначалась для Даниила и Тревора, была смонтирована огнемётная установка. На наш с Иваном квадрик она не поместилась — место было занято зарядом, который мы подвязались доставить.
— Не беспокойтесь, корпус надёжно экранирован, — наставлял нас начальник РХБЗ округа, — специально разрабатывался для диверсионных подразделений. Вот, можете убедиться, — он продемонстрировал нам экран счётчика Гейгера, которым только что обследовал корпус бомбы.
— Угу, теперь мне гораздо спокойнее, — ответил я с иронией.
«Химик» обиженно взглянул на меня, потом пожал плечами и отошёл от техники.
Мы находились внутри Ми-26. Этот великан должен был доставить нас к точке высадки. Честного говоря — не знаю, почему решили задействовать этого гиганта, по мне так и «восьмёрка» справилась бы. Наверно, это как-то было связано с зарядом. Не удивлюсь, если какие-то секретные приказы и наставления запрещали перевозить ядерные заряды на вертолётах меньшей грузоподъемности.
Через минуту специалисты, проверявшие оборудование, покинули грузовой отсек. Мы, следуя правилам, отошли от надёжно принайтованных к палубе квадриков, и заняли места для десанта.
Полёт был не долгим. В этот раз я не надевал наушники — лень было снимать шлем. Поэтому просто сидел, с закрытыми глазами. Пытался прогнать всё суетное и отвлекающее от дела.
Вот и приземление. Мы оказались почти в том же месте, где я вёл разведку, наблюдая за противником орлиными глазами.
Мешкать не стали: ещё до того, как рампа полностью открылась, отцепили квадрики, проверили снаряжение и активировали режим форсирования водных преград. Благо габариты грузового отсека вертолёта позволяли это сделать.
Как только проход был открыт, мы спустились на грунт. Вертолёт тут же поднялся, устремившись обратно к базе. Видно, пилоты изрядно нервничали в такой непосредственной близости от линии соприкосновения. Большая машина — идеальная мишень.
— «Рубин», вы первые, приём, — скомандовал я по рации, отправляя в авангард Даниила и Тревора.
— «Малахит», принял, — ответил Тревор, — за рулём был именно он.
Вода в озере в красных лучах солнца, висевшего у самого горизонта, была похожа на расплавленный металл. Первый квадрик с лёгким гудением и плеском заехал в волны. Секунда — и активировался водомёт.
Я дал им отойти от берега метров на тридцать-сорок. Всё было спокойно, немедленной атаки не последовало. Мы двинулись следом.
Туман накрыл нас возле противоположного берега. Видимость упала до десяти метров. В этот же момент пропал сигнал Глонасс — теперь оставалось рассчитывать только на инерциальную навигационную систему.
Даниил ждал нас на берегу.
Я хотел по привычке включить радио, но что-то меня остановило. Вместо этого я отключил питание встроенной рации и сделал жест: «Радиомолчание» и «Следуй за нами — прикрывай». Даниил понимающе кивнул. Остальные тоже выключили рации.
На первый взгляд, земля тут была самой обыкновенной: жухлая трава и мох. Иногда попадались тощие стволы редколесья. Я попробовал найти животных — но тщетно. Похоже, тут не осталось даже мышей.
Мы двигались вдоль ручья, который впадал в озеро, по долине. Я помнил, что в низинах почти до самой цели сохранялась почти нормальная на вид растительность. Двигаться по «шахматным полям» или «медной проволоке» мне совсем не хотелось.
Туман сильно искажал звуки. Лёгкий плеск волн на озере на небольшом расстоянии казался странным шелестом. В отдалении то и дело мелькали объёмные тени.
Нервы были на пределе. Следуя военной логике, тут должны были быть если не полноценные оборонительные сооружения, то хотя бы дозорные аванпосты. Но нет: такое впечатление, что противник, кем бы он ни был, совершенно не заботился о закреплении собственных успехов.
Но всё равно я каждую секунду ждал нападения. Напряжённое сознание звенело, как струна, глаза и уши впитывали информацию на триста шестьдесят градусов.
Я старался двигаться вдоль берега. Тут были достаточно большие промежутки между тощими стволами полярных деревьев, чтобы квадрик без проблем мог пройти.
Когда мы проезжали межу очередными деревцами, я обратил внимание на ближайшее. И понял, что это уже не совсем деревце: его кора поблёскивала перламутровым отливом, а на ветвях вместо листьев выросло что-то вроде мелких зелёных коготков. Они зашевелились, когда мы были рядом.
Как бы то ни было, пока обходилось без опасных встреч. То ли нам исключительно везло, то ли я выбрал правильный коридор и те, кто воевал против нас, тут не появлялись по каким-то одним им ведомым причинам…
Инерциальный навигатор худо-бедно работал, в отличие от спутникового. Несмотря на осторожность, передвигались мы довольно ходко, и за следующие восемь часов прошли больше тридцати километров.
Мы подошли к месту, где река делала изгиб и, чтобы срезать путь, нужно было подняться на нагорье. Найти достаточно пологий подъём было не так просто, но мы справились. Когда-то давно часть вулканической скалы, обточенная влагой и перепадами температур, тут рухнула, отрывая комфортный доступ наверх.
Прежде, чем подниматься на колёсах, я спешился метрах в десяти от вершины. Осторожно дошёл до края и выглянул. Тут всё ещё хватало этого чуть пованивающего техногенной гарью тумана, но видно метров на двести.
На самом краю была обыкновенная вулканическая порода, а дальше чёрная глянцевая поверхность, напоминающая застывшее стекло.
Я вернулся к квадрику и, покопавшись в снаряжении, нашёл счётчик гейгера. Нас снабдили измерительными приборами по максимуму, потому что любая информация о том, что происходит на этой территории, могла стать очень ценной для последующего научного анализа.
Иван и остальные терпеливо наблюдали за моими манипуляциями, оставаясь на своих местах и сохраняя радиомолчание.
Я снова забрался наверх. Включил прибор и, пригибаясь, подошёл к чёрной поверхности. Три микрорентгена в час. Существенно ниже нормы для этих мест! Чем бы ни была эта чёрная субстанция — похоже, она экранировала естественный фон, который давала скальная порода.
Немного поколебавшись, я, не снимая тактических перчаток, потрогал эту поверхность. На ощупь — стекло стеклом, такое же холодное и скользкое. Но квадрик по нему, по идее, должен проехать. Хотя, конечно, необходимо следить за скоростью и препятствиями.
Вернувшись к остальным, я снял шлем и сказал:
— Ребят, дальше можно двигаться, поверхность проверил — квадрик проедет. Радиация в норме. Но думаю сначала устроить привал. Тут хорошее место, мы прикрыты с трёх сторон.
— Грамотное решение, — одобрил Даниил, тоже снимая шлем.
— Дежурим по одному, смена через два часа, — продолжал я, — путь впереди не близкий, надо набраться сил.
— Принято, командир, — сказал Тревор, — спокойно тут. Удивительно даже.
— Ребят, мы понятия не имеем, с чем столкнулись. Поэтому не расслабляемся. Можно ожидать всего, чего угодно. Вплоть до того, что нас намеренно ведут.
— Это ясно, — кивнул Даниил, — но, возможно, наши намерения для них остаются такой же загадкой.
Ваня промолчал, тревожно вглядываясь в дымку в долине, откуда мы только что поднялись. Там, вдоль берега реки, двигались какие-то крупные тени. Впрочем, они были достаточно далеко, к тому же удалялись.
— Скорее бы, — вздохнул он.
— Успеем, — уверенно сказал я.
— Распределяем вахты, — продолжал я, — Ваня, ты стоишь первым. Потом Даниил. Потом Тревор. Потом я. После подъёма выдвигаемся. Полчаса на ужин и остальные дела. Потом по мешкам.
Сон — очень важный ресурс. Нас специально учили в Академии способам, как можно максимально восстановить потенциал нервной системы за минимальное время, при этом оставляя «на чеку» подсознание, контролировавшее слух.
И на первом же привале эта «сторожевая метка» сработала, возвращая меня в реальность. По привычке я лежал пару секунд, никак не выдавая, что проснулся. Прислушивался. Вроде всё как обычно. Ветер. Странные звуки из долины, отдалённый плеск воды. И чьи-то удаляющиеся шаги.
Я открыл глаза. Оглядел наш лагерь. Иван и Тревор спали в своих спальниках. Я поглядел на часы. Так и есть — смена Даниила. Вот только его нигде не видно.
Осторожно приподнявшись на локтях, я ещё раз огляделся. И заметил дозорного. Он поднимался по склону наверх, к «стеклянному полю». Может, услышал что-то подозрительное?
Я бесшумно вылез из спальника. Взял автомат и, стараясь ступать как можно тише, пригибаясь, последовал за ним.
Даниил опустился на колени на «стеклянном поле». Какое-то время сидел неподвижно. Потом медленно опустил голову и, кажется, поцеловал поверхность. После чего достал из кармана своего «ратника» маленький нож. Полоснул себя по внутренней стороне левой ладони. Потом осторожно приложил эту ладонь к «стеклу», и снова наклонился вперёд. Почему-то я был уверен, что он что-то шептал, хотя на таком расстоянии сложно было рассмотреть такие детали.