оться. Если не покинете наши горы через два дня, то наши копыта найдут вас…
Он вскинул голову. Громогласное ржание переросло в грохот, словно где-то рядом случился обвал, и прокатилось по оврагу. Вокруг викингов все пришло в движение, Ивара обдало ветром, полным запаха лошадиного пота, и ложбина опустела.
– Ничего себе!.. – Нерейд поднес руку ко лбу. – А я уж думал – все, растопчут и не почешутся… Что делать будем, конунг?
– Уходить, – мрачно сказал Ивар, – По мне, так проще сразиться с Костяной Ногой и отбить у нее лошадей, чем вступать в схватку с этими бешеными жеребцами. Собирайтесь!
Когда двинулись в путь, на лице каждого легко читалось уныние. Только Ивар выглядел бесстрастным, словно неудача случилась не с ним. Он шагал, надменно вскинув голову, и при взгляде на него даже у самых отчаявшихся становилось чуть легче на душе, а желание ныть и жаловаться пропадало.
До темноты далеко уйти не успели. Миновали крутой склон и почти добрались до водопада, когда на горы мягко опустилась ночь.
– Останавливаемся, – решил Ивар, – и если я не ошибаюсь, то в одном из мешков должен быть бочонок с пивом…
– Был такой, – оживился Нерейд. – Как сейчас помню, его Кари тащил!
Далеко на юге, черным зверем закрыв небосклон и ворча, словно обиженный медведь, изрыгала зарницы гроза. Потрескивающий костер вырывал из тьмы хмурые физиономии, но когда из огромного мешка, который с легкостью пушинки тащил Кари, извлекли блеснувший округлыми боками бочонок, то даже угрюмый Лычко оживился.
Ивар легким движением выбил донышко, но вместо ожидаемого хмельного аромата носа коснулась кислая вонь.
– Это еще что? – с обидой в голосе полюбопытствовал сидящий рядом Ингьяльд. Даже в темноте было видно, что эр иль слегка позеленел.
– Прокисло, – разочарованно вздохнул Нерейд. – Счастье еще, что бочка не лопнула прямо на спине у Кари!
Викинги разочарованно загудели.
– Ладно, отставьте это куда-нибудь в сторону, – велел Ивар, отодвигая бочонок. – Харек, твоя очередь сторожить. В середине ночи разбудишь Кари…
Проснулся Ивар от громкого и равномерного храпа – будто кто-то катал сучковатое полено по железному листу. Несколько мгновений он ворочался, пытаясь сообразить, кто же может так храпеть, а потом резко сел.
Солнце еще не успело взойти, горы утыкались вершинами в светлеющий небосвод, а камни вокруг блестели от капелек росы. Дружинники спали вповалку около кострища. Нерейд тихонько посвистывал, чуть слышно рокотало в груди у Скафти, но громогласные звуки доносились откуда-то со стороны.
Одним движением Ивар оказался на ногах, лезвие с тихим шорохом покинуло ножны, точно ядовитая змея-нору. Сделал шаг, еще один – и открылся бочонок с прокисшим пивом, который вчера убрали за большой валун. Сейчас он валялся на земле, сухой, как вершина бархана, а рядом, нелепо разбросав ноги, распластался самый настоящий горный конь, лениво сучивший ногами.
Вместе с храпом от него исходил мощный запах перегара.
– Мошонка Фенрира! – не удержался Ивар. Пятясь бесшумно, словно трусливый рак, вернулся к лагерю и опустился на корточки рядом с безмятежно дрыхнущим Кари. После толчка в грудь тот открыл чистые, светлые глаза, в них метнулся страх…
– Вот так-то ты сторожишь? – грозным шепотом сказал конунг. – А ну вставай и буди остальных, только тихо! Понял? И пусть готовят веревки!
Ничего не понимающий берсерк кивнул, а Ивар направился к Ингьяльду. Тот вскинулся, когда его потрясли за плечо, уставился на конунга бессмысленным, отупелым взором.
– Тихо! – приказал Ивар. – Ничего не говори и следуй за мной!
Ингьяльд с некоторым трудом поднялся на ноги и, сонно лупая глазами, побрел за конунгом. В спины им летели зевки и приглушенные ругательства просыпающихся викингов. Когда обогнули камень, то Ивар просто отошел в сторону и сказал:
– Вот
Глаза эриля округлились, он поспешно зажал себе рот, сдерживая удивленное восклицание. Конь продолжал храпеть.
– Ты можешь одурманить его, чтобы он не сбежал, когда проснется? – требовательно поинтересовался Ивар.
Ингьяльд закивал так истово, что стало боязно за него: как бы излишне умная голова не отвалилась… Эриль отцепил с пояса короткий нож с рукоятью из кости и бесстрастно полоснул себя по левому запястью. Кровь потекла лениво, тонкой темной струйкой.
Ивар проглотил все вопросы, замер неподвижно, держа меч наизготове. Вдруг пьяная коняка очнется в самый неподходящий момент? Тогда оружие может очень даже пригодиться.
Ингьяльд обмакнул в кровь пальцы правой руки и двумя легкими, скользящими шагами подкрался к спящему животному. Опустился на колени и уверенными, мягкими движениями принялся что-то рисовать на ритмично вздымающемся и оседающем крупе.
Руны вспыхивали багровым свечением, и, когда надпись из трех знаков была закончена, конь вздрогнул, дернул ушами, храп на мгновение прервался, а потом зазвучал уже по-новому, тихо и с присвистом.
– Все, теперь он ваш, – Ингьяльд поднялся на ноги, – ничего не будет соображать, пока надпись не сотрется. За это время нужно убраться отсюда как можно дальше.
– Ясное дело. – Ивар кивнул и повернулся к дружинникам, которые уже давно нетерпеливо сопели за спиной. – Связывать не надо, теперь не уйдет, но вот повод накиньте.
– Повезло, что и среди коней бывают пьяницы, – сказал Нерейд.
– Они бывают и среди богов, что говорить о животных? – Ивар только сейчас как следует разглядел плененного зверя. Грива и хвост его сверкали на солнце, словно их сплели из серебряных нитей, а шкура была темно-лиловой, будто утроба грозовой тучи. Но во всем облике горного коня отчетливо ощущалась какая-то странность, что-то несоразмерное…
– Больно маленький он, – заметил Кари. – Плюгавый.
Ивар пригляделся внимательнее и с трудом удержался от ругательств. Любитель хмельного не был жеребенком, но размерами уступал могучим жеребцам, которых видели вчера, раза в полтора.
– Ничего, – сказал он. – бабка насчет величины ничего не говорила. Ей нужен был горный конь – она его получит! А остальное – не наше дело.
– Да какой он конь? – усмехнулся Нерейд. – Так, горный конек… конек-горбунок!
Конек-Горбунок, которого Кари вел в поводу, бойко топал копытами, на привалах звучно хрупал травой, и только по тому, что он ни разу не нарушил молчания, да по мутным, словно затянутым пленкой глазам можно было догадаться, что с фиолетовым жеребчиком не все в порядке.
Руны на его боку продолжали гореть, но алый огонь все тускнел, и Ивар безжалостно гнал отряд, чтобы миг, когда он совсем погаснет, наступил как можно дальше от гор.
Они не шли, а почти бежали, останавливаясь лишь для краткого отдыха. Ночью привала не делали. Рассвет застал их уже за холмами, в лугах, тянущихся на юг, к молочной реке.
– Стойте! – выкрикнул Ингьяльд. – Руны сейчас перестанут действовать! Вяжите его!
– Намалюй их повторно! – предложил Эйрик.
– Эта действует только один раз! – Молодой эриль виновато опустил голову, щеки его заалели.
Пока Конька-Горбунка опутывали веревками, он стоял смирно, лишь беспокойно поводил глазами.
– В стороны! – приказал Ивар.
Некоторое время было слышно лишь шумное дыхание да то, как чешется Харек, а затем над степью прокатилось гневное ржание. Глаза Конька-Горбунка вспыхнули, он забился в путах, те затрещали, точно забор, о который решил почесаться матерый бык.
Нерейд поднял лук, стрела уверенно и спокойно лежала на тетиве, нацеленная точно в голову беснующемуся животному. Прочие воины тоже приготовили оружие. Если горный конь вырвется, то вряд ли откажет себе в удовольствии попробовать твердость копыт на тех, кто его пленил…
Но путы выдержали первый дикий натиск.
– И не пробуй вырываться, – глядя прямо в бешеные темные глаза, сказал Ивар. По морде Конька-Горбунка стекала пена, он еще пытался взбрыкнуть, ударить копытом, но было ясно, что это лишь пустая бравада. – Мы связали тебя крепко.
– Как вы посмели? – сквозь ржание и храп пробилась членораздельная речь.
– Нужда заставила, – картинно развел руками Ивар.
– А вот так, очень просто, – добавил Нерейд, бесшабашно ухмыляясь. – Что нам еще оставалось, если ты сам напился как последний дурак и отдался нам в руки?
Конек-Горбунок опустил голову, бока его тяжело вздымались, а хвост нервно вздрагивал. Когда поднял точеную морду, то в черных, будто два кусочка угля в глазах застыло отчаяние. – Что со мной будет?
Похоже было, что конь верно оценил обстановку. Поняв, что до родных гор далеко и сородичи не придут на помощь, что сбежать не удастся и что лучший вариант поведения – смириться.
– Не бойся, на мясо не пустим, – утешил животное Добрый Лычко, показывая в улыбке острые белые зубы. – Разве что буянить начнешь…
– Будешь как сыр в масле, – поспешно сказал Ивар, погрозив русичу кулаком, – Ключевая вода, отборная пшеница, сочная трава, кобылиц – целые табуны. Породу улучшать будешь.
– Ладно хоть не камни возить! – Конек-Горбунок фыркнул и топнул ногой. – Кто же знал, что эта странная кислая вода валит с ног?
Ивар облегченно вздохнул. Хорошо иметь дело с животными, куда более разумными, чем некоторые люди!
– Это вы что такое добыли? – Бородавка на носу Костяной Ноги тряслась от гнева, глаза пылали, как два раскаленных слитка металла, а изо рта летели брызги слюны. Падая на землю, они зловеще шипели и прожигали в почве черные дырочки. – Что это за тварь?
– Это конь, – сказал Ивар терпеливо. – Или нет?..
– Конь! – вынужденно согласилась старуха. Опираясь на метлу, она яростно прыгала вокруг Конька-Горбунка, словно маленький, но очень сердитый заяц.
– Горный конь, – продолжал гнуть свою линию конунг, рядом с которым смущенно топтался Ингьяльд. Прочие викинги, опасаясь гнева Костяной Ноги, предпочли остаться за частоколом. В проеме, заменяющем ворота, замелькали любопытные и встревоженные рожи. – Обычные ведь не бывают такой расцветки…
– Не бывают! – шипящим эхом отозвалась бабка. Чувствуя настроение хозяйки, изба на куриных ногах грозно хлопала крыльями и скребла землю. На крыше примостился здоровенный рыжий кот с золотыми глазами, лохматый, как медведь, и с интересом наблюдал за происходящим.