– Нет! – отчаянно крикнул Ивар и вложил в рывок все силы, которые обнаружились в измученном теле. – Клинок туманно сверкнул и перерубил толстую змеиную шею с такой легкостью, словно она была слеплена из масла.
Черная кровь, шипя, потекла по земле, распространился густой смрад. Тяжелое тело упало, когти заскребли по камням, высекая искры, хвост в прощальной судороге замолотил по сторонам.
Где-то за спиной слышались крики, надсадное дыхание, гневный рев – дружинники отчаянно сражались, пытаясь завалить третьего монстра. Но Ивар, не обращая внимания на схватку, опустился на колени перед Эйриком по прозвищу Две Марки.
Перед тем человеком, который когда-то учил держать меч неумелого молодого викинга, прозванного впоследствии Ловкачом.
– Ну… что… все? – прохрипел Эйрик. Глаза его, синие, как горное небо, были открыты, в них не было боли, страха, лишь отражалось странное облегчение. Сквозь рану на груди виднелось разорванное легкое, которое пузырилось розовой пеной.
– Все, – сказал Ивар, сглатывая ком в горле.
– Хорошо… – Две Марки закашлялся, изо рта хлынула кровь. – В бою… погиб… не от старости.
Он дернулся, выгнулся дугой, глаза остекленели.
Ивар опустил голову. В ушах едва слышно звучала грозная и пронзительная песнь, которую поют златовласые дочери Одина, унося в его чертоги очередного павшего на поле боя героя…
– Он был достойным воином, – сказал подошедший сзади Ингьяльд, – Я обязательно сложу о нем поминальную вису! Самую лучшую, которую только смогу!..
– Я плохо знал его до этого похода, – проговорил Лычко, – и теперь жалею об этом…
– Да что там говорить, – вздохнул Кари, – Эйрик был нам всем словно отец.
Ивар поднял голову, встал. Лицо его было неподвижным, будто высеченная из камня маска.
– Остальные живы? – спросил он.
– Да вроде, – ответил Лычко, оглядываясь. На ногах держались все – мелкие раны и ушибы не в счет. Две зубастые твари лежали мертвые, третья, которой отрубили лапы и перебили хребет, дергалась и шипела, тщетно пытаясь уползти.
– Тогда ищите яму для могилы. – Горе жгло сердце, точно его положили в костер, но Ивару удавалось сохранять голос ровным. Не к лицу конунгу выказывать свои чувства, какими бы сильными они ни были, – Чтобы вырыть ее среди этих камней, у нас нет заступов и времени…
Разбежались в разные стороны, вскоре донесся крик Харека:
– Нашел!
Павшего в битве, по обычаю, завернули в плащ, шлем вновь занял место на голове, скрыв седые волосы. В руки погибшему вложили меч, а ноги прикрыли щитом.
Ивар отдал свой: щит Эйрика, побывавший в пасти одного из чудовищ, напоминал окованный железом пучок щепок.
Тело завалили камнями, сверху водрузили большой Балун. Ингьяльд выступил вперед, и в темном ущелье зазвучали слова висы:
Как с открытой грудью
Вождь – не знало дрожи
Сердце – под удары
Стали шел, видали.
В скал краю – друг врана
Разил врагов – смерть
Принял предводитель
Змеи земли ладейной.
– Хорошо сложено, – сказал Ивар. – Достойно погибшего. Но я думаю, что Эйрик будет рад, если его гибель окажется не напрасной и мы все же доберемся до цели! Скафти, Харек, за лошадями! Нам пора в путь!
На запад, сколько хватало глаз, простиралась равнина, ровная, как палуба, и голая, будто лысина старого эриля Арнвида. Назвать ее степью не поворачивался язык —тут даже трава не росла. А поименовать пустыней мешало отсутствие песка.
С востока и юга равнину ограничивали горы. Белоголовые гиганты с отвесными склонами прятались в тумане, и видны были только ближайшие хребты, похожие на громадные крепостные валы из камня.
На выдающемся в степь отроге высилась башня. Основание ее было настолько толстым, что в нем можно было бы спрятать небольшую деревню, а острая вершина терялась в низко нависших серых облаках, которые сеяли Мелкий холодный дождь. Черные стены мокро блестели.
– Да, впечатляет, – сказал Нерейд, выглядывая из-за большого камня, за которым викинги устроили наблюдательный пункт. – Такую штуку с нахрапа не возьмешь. Даже ворот не видно!
– Окна есть, – сказал Ивар, вглядываясь в квадратные отверстия, расположенные на высоте нескольких поставленных друг на друга деревьев. – Но чтобы добраться до них, нам понадобятся крылья…
– Отрастим, – хмыкнул Болтун, хлюпнув носом Дождь лил не переставая второй день, и все вокруг было мокрым – камни, немногочисленные хилые деревья, растущие на склонах, даже воздух, – Лет за десять.
– Десять лет сидеть в этих скалах? – пробурчал Лычко. – Нет уж, лучше попробовать проломить стену! Хоть собственной головой!
– Ты себе льстишь, – усмехнулся Нерейд. – Твой лоб не настолько крепок. Хотя тут и таран не справится.
Черная башня выглядела могучей, будто старое дерево. Она словно вырастала прямо из скалы, можно было даже рассмотреть каменные корни, толстые и узловатые. От стен веяло холодной, презрительной мощью. Поднимающиеся к ним склоны были круты, и войско, решившееся пойти на штурм твердыни, имело бы не так много шансов,
Даже если бы в этом войске было не семеро дружинников, а многие тысячи воинов.
– Чего-то кочевников не видно, – вздохнул Лычко. – Даже стражи нет.
– Зачем ему здесь охрана? – Ивар пошевелился, разминая затекшие от лежания руки и ноги. В сапогах мокро хлюпнуло. – Через наружные посты никто не пробьется! А если кто и проскользнет, то, что он сделает? Нагадит разве что у подножия…
– А степняки кочуют где-нибудь подальше в степи, чтобы не мозолить глаза хозяину, – добавил Нереид, – Зачем они тут? Костры начнут жечь, песни орать, навозом лошадиным будет вонять. А колдуны, они уединение любят.
– С этим не поспоришь, – согласился Лычко.
Башня содрогнулась от основания до верхушки, на мгновение ее окутало облако темного дыма. В недрах земли родился тяжелый рокот, горы на горизонте зашатались.
– Это еще что? – воскликнул Нерейд, вцепившись руками в землю, которая ходила ходуном, точно льдина во время весеннего половодья. – Землетрясение?
– Непохоже, – Ивар приподнялся, впившись взором в подножие башни. Кусок стены бесшумно провалился внутрь, открыв широкий темный проход.
С острой, как наконечник копья, вершины башни с громким треском сорвались две черные молнии, ударили в облака, и, словно по команде, из проема широким потоком двинулись всадники на низкорослых лошадках. Невысокие, плотные, в кожаных доспехах, воины одинаково покачивались в седлах. У каждого на поясе был кривой меч, за спиной – колчан с луком и стрелами. Круглые щиты выглядели будто чешуйки, срезанные со спины старого дракона. Крохотные искорки горели на наконечниках коротких копий.
Всадники напоминали колонну муравьев, которая выбирается из разлапистого корневища трухлявого дерева.
– Они что, все прятались в башне? – с изумлением в голосе вопросил Нерейд, глядя, как воины сотня за сотней спускаются по крутому склону в степь, где выстраиваются длинными рядами.
– Нет, похоже, что их сотворили только что, – ответил Ивар. – Вместе с лошадьми и оружием.
С запада из пелены дождя вынырнули десятка два всадников. Передний выделялся шириной плеч и горделивой осанкой, гнедой конь под ним шел легко, едва не танцевал на ходу, чепрак посверкивал золотым шитьем.
– Это конунг, который поведет их в бой, – сказал Лычко. – Такого, судя по всему, не сотворишь.
Сразу за предводителем, держась на спине лошади с грацией поросой свиньи, скакал низенький толстый человечек в темных одеждах. Остальные были телохранители – их кольчуги сверкали под дождем словно рыбья чешуя. На серебряных щитах красовался оскаленный черный барс.
– А вот и колдун. – Нерейд сплюнул с таким отвращением, точно в рот ему попало что-то гадостное. – А те молнии в небо были знаком, чтобы они подошли ближе.
Людской ручей, текущий из башни, истончился, а потом и вовсе иссяк. Исполинское сооружение вновь вздрогнуло, будто собираясь подпрыгнуть. Провал у основания мгновенно исчез, не оставив никаких следов, словно стены состояли не из черного камня, а из воды.
– Ничего себе! – потрясенно промолвил Лычко.
Все вышедшие из башни воины спустились на равнину. Вместе они смахивали на огромную тучу, зачем-то севшую на землю. Колышущиеся над рядами копья напоминали волнующийся лес.
Степной конунг приподнялся на стременах, ветер донес его крик. Спрятавшийся за спиной вождя колдун активно размахивал перед лицом руками. При этом кособочился в седле, как старая больная выдра.
Предводитель степняков резко вскинул ладонь. По неровным рядам конных воинов прокатилось шевеление.
Чужой конунг крикнул еще что-то. Слов было не разобрать, но в голосе слышались повелительные нотки. Потом развернул гнедого коня и, не оборачиваясь, двинулся прочь.
Телохранители и колдун последовали за ним.
Огромный отряд, в котором было не меньше десяти тысяч человек, сдвинулся с места, словно единое живое существо. Казалось, что крошечная группа волочет его за собой как на аркане. Мягко стучали копыта, изредка доносилось лошадиное ржание.
Разговоров не было слышно. Сотворенные только сегодня воины молчали.
Или еще просто не научились говорить?
– Ну что, назад? – спросил Нерейд. – Сколько можно тут лежать! Ничего нового уже не увидим!
– Давай, – не стал спорить Ивар. – Лычко, ты первым…
Им предстояло ползком преодолеть полтора десятка шагов, прежде чем выступ скалы скроет их от любопытных взглядов со стороны башни. Потом можно пойти в полный рост, пока не доберутся до пещеры, в которой викинги нашли временное убежище.
Тьма была такая, что ее можно было пощупать руками. К ночи тучи сгустились, опустились ниже, и с неба не падало ни единого лучика света. Во мраке уныло шелестел дождь.
– Все готовы? – спросил Ивар, для проверки подскочив на месте. Приземлился бесшумно: ничего не звякнуло, не громыхнуло.
– Готовы, – ответил за всех, как и следовало ожидать, Нерейд. – Только как мы в такой тьме пойдем? На ощупь?