– Вы бы развязали нам руки, доблестные воины, – смиренно попросил Ингьяльд.
– Конечно, – хуастек широко улыбнулся, блеснул обсидиановый нож.
Арнвид замер, боясь выдать собственную радость – неужели те, кто взял их в плен, совершат подобную глупость? Но нож со скрежетом разрезал ремни, рукам стало свободно, на запястья будто плеснуло кипятком.
Эриль дождался, пока предплечья перестанет колоть, только после этого принялся за лепешку. С той стороны, где сидел Ингьяльд, донеслось шипение, чавканье и хлюпанье, словно там завтракала очень большая змея.
– Будущие жертвы тоже должны есть, – задумчиво проговорил воин, принесший лепешки, развернулся и ушел к своим.
– Подожди, я еще сломаю тебе шею, – пообещал Стейн. – Почему они развязали нам руки?
– Просто не знают, с кем имеют дело, – эриль проглотил остатки лепешки, с сожалением вздохнул.
– Что, попробуем сбежать? – молодой викинг с обрубком вместо правого уха подвинулся ближе. – Под утро, когда они уснут.
– И куда ты пойдешь? – Арнвид мотнул головой в сторону леса, где с наступлением ночи стало темно, точно в могиле. – Ты найдешь дорогу в этом аду, полном смертоносных тварей?
– Лучше нападем на них, – предложил Ингьяльд.
– Вшестером на пять десятков? – бородатый воин, ходивший в походы больше десятилетия, хмыкнул. – Или всемером?
Он глянул в ту сторону, где сидел Гримгельмир, но внук великана демонстративно отвернулся, показывая, что он сам по себе.
– Если остальные пленники поддержат бунт, то нас будет почти сотня, – сказал эриль. – Но для этого все нужно делать в тот момент, когда никто не спит, чтобы все немедленно поняли, что происходит.
– Почему не сейчас? – Ингьяльд огляделся. – Как бы подманить сразу нескольких?
– Очень просто, – Арнвид обвел викингов взглядом, упал на спину. – Ну, будьте готовы…
Когда он захрипел и выпучил глаза, вздрогнул даже Гримгельмир. Изо рта эриля полезла пена, потекла на бороду, а тело задергалось так, будто его подбрасывали снизу.
– Эй, что у вас? – один из хуастеков поднялся, сделал шаг.
– Плохо ему, помирает, – вздохнул бородач.
Первый хуастек рявкнул что-то повелительное, от дальнего костра поднялись двое воинов с дубинками. Втроем подошли, наклонились, чуть ли не столкнулись лбами.
– Так, что… – сказал первый.
Ингьяльд вскочил с земли, ударил одного хуастека, схватил за запястье другого, вывернул, ощутив, как хрустят тонкие кости, рвутся сухожилия. Краем уха услышал рычание, испуганный крик, выдернул из руки врага дубинку, усаженную острыми зубцами, вскинул над головой.
Двое хуастеков лежали на земле, шея одного была неестественно вывернута, по лицу другого текла кровь.
– Вперед! – прокричал Арнвид.
Ингьяльд прыгнул к ближайшему костру, взмахнул дубинкой раз, другой. Увидел изумленное лицо бросившегося к нему татуированного воина, вытаращенные глаза, раскрытый рот, ударил сверху что есть силы.
Раздался звук, будто с большой высоты бросили тыкву, в стороны полетели кровавые ошметки. Тело хрястнулось о землю, выпавший из руки трупа меч подобрал викинг с изуродованным ухом.
– Что вы сидите? Вставайте! Сражайтесь! – орал за спиной Арнвид. – У вас есть шанс обрести свободу!
Хуастеки бежали со всех сторон, слышались гневные возгласы, топот.
На Ингьяльда налетели двое, он отразил несколько ударов, сам бросился вперед, рыча, точно ополоумевший медведь. Ему зацепили плечо, брызнула кровь, а боль стегнула до кончиков пальцев.
Шипя сквозь зубы, отскочил, его развернуло лицом к пленным.
Те так и сидели, еще теснее прижавшись друг к другу. Ни один не сделал попытки вскочить, не пошевелился, многие тряслись, во взглядах был страх и ошеломление.
Шестеро викингов сражались в сжимающемся кольце.
– Что же они, клянусь молотом Тора? – почти с обидой прорычал Ингьяльд.
– Сзади! – гаркнул Арнвид.
Ингьяльд присел, что-то просвистело над головой, пошевелив волосы на затылке. Ударил сам, ощутил, как дубинка вошла во что-то мягкое, услышал чавканье.
– Хххх… – бородатый викинг захрипел, упал на колени, изо рта его хлынула кровь.
Когда завалился на спину, стало видно, что из груди его торчат два копья. Дружинник с изуродованным ухом как-то неловко пошатнулся, дубинка обрушилась ему на бок. Затрещали кости.
Ингьяльд ощутил, что ярость разрывает грудь, поле зрения затягивает багровая пелена.
Ничего не видя, махал руками, прыгал, дергался, что-то брызгало на него, било, давило, пыталось зажать рот. Но и тогда кусался, пробовал ударить кулаками, пнуть ногой.
Потом обнаружил, что лежит, вдавленный лицом в землю, а на спине у него находится что-то тяжелое. Потом оно зашевелилось, и искаженный голос проговорил, задыхаясь:
– Ну и здоровый, ягуар прямо.
– Точно, – добавил другой, в нем звучало восхищение. – Так вот и поверишь, что они – дети Кецалькоатля. Как они сражались, как сражались? Пятерых уложили! Первый раз такое вижу!
Тяжесть исчезла, Ингьяльда перевернули на спину, он увидел склонившиеся над ним татуированные лица, покрытые капельками пота. Лоб у одного из хуастеков был исцарапан, другой мог похвастаться синяком на скуле.
– Ага, он очнулся, – проговорил исцарапанный. – Не дергайся, парень. Мы связали тебя крепко.
Ингьяльд пошевелил ногами, дернул запястьями – везде ощущались веревки, впивались в кожу.
– Я сначала отдохну, – проговорил ученик эриля раздельно. – А потом пришибу вас всех.
– Смелый, – покачал головой воин с синяком. – Лежи пока. А там посмотрим.
Они развернулись, ушли в ту сторону, где виднелось багровое свечение костра. Ингьяльд повернул голову, обнаружил рядом связанного Арнвида, дальше разглядел Стейна.
Глаза Каледонца были закрыты, дыхание вырывалось тяжелое, с хрипами.
– А, ты очнулся, – эриль шмыгнул носом. – Я боялся, что они и тебя убьют, когда ты их главного чуть не загрыз?
– Я? – удивился Ингьяльд.
– Озверел, хлеще любого берсерка, – вздохнул Арнвид. – Но помогло так же, как мертвому – отвары. Трое нас осталось всего…
– А эти что? – Ингьяльд дернул головой в сторону тотонаков, в темноте выглядящих однородной темной массой. – Почему они не вступили в бой, не пришли на помощь?
– Не знаю, – в голосе наставника прозвучало такое отчаяние, что Ингьяльду захотелось выть.
Во всю глотку, по-волчьи.
Тропа выглядела так, будто по ней пронеслось несколько телег, запряженных безумными конями – трава на обочинах истоптана, ветки сломаны, валяются сорванные листья, там и сям темнеют капли крови.
– Ты думаешь, тут они прошли? – спросил Ивар, присев на корточки и осматривая следы.
– Наверняка, – ответил Даг, чуть ли не уткнувшийся носом в землю.
– А ты чего молчишь? – Ульв толкнул пленника в плечо. – В той стороне эти голые живут?
– В той, – ответил тотонак мрачно.
– Ладно, – конунг выпрямился, отряхнул ладони. – Пробежимся, глянем. Проверим, что там такое.
Бежали не очень торопливо, но размеренно, тем шагом, каким обгоняли лошадей во время нападений на Валланд и Бретланд, когда рыцарская конница не могла догнать пеших налетчиков.
За проведенные в этих землях время все обуглились, потемнели, даже с Кари сошли последние лохмотья старой кожи. Волосы у многих выгорели, у Нерейда в багровой шевелюре появились светлые прядки, похожие на седину, а на голове у Дага сквозь обесцветившиеся волосы неприятно просвечивала розовая кожа.
Тропа поднималась на холмы, где солнечные копья, пробивая листву, кололи плечи и голову, спускалась в ложбины, где пахло плесенью, а под ногами чавкала вода.
Птицы, возмущенно крича, разлетались с пути викингов, змеи уползали, и даже комары, попытавшиеся увязаться следом, отставали.
– Ого, а тут у нас что? – бежавший первым Даг остановился так резко, что Ивар едва не сшиб его с ног.
Впереди виднелась поляна, круглая, как щит викинга, чернели пятна кострищ, а почва была взрыта, точно тут сражались. Валялись обрывки ремней, куски ткани, перья.
– Схватка была, – ноздри следопыта дергались, синие глаза смотрели внимательно. – Только вот кого с кем?
Он пошел по кругу, остальные затаили дыхание, боялись помешать.
– Ну что? – спросил Ивар.
– Клянусь яблоками Идунн, тут сражались наши, – голос Дага чуть дрогнул. – И для кое-кого этот бой оказался последним.
С одной стороны от поляны кусты были помяты, а на траве виднелся след, будто по ней волокли что-то, тянулись борозды, а на травинках чернели пятна засохшей крови.
– Кто? – спросил Нерейд дрожащим от ярости голосом.
– Сложно догадаться, – Даг стоял и смотрел туда, где в густых зарослях лежали три тела.
Жуки и муравьи облепили их так плотно, что не было видно плоти, только по подошвам сапог и можно было опознать, что погибшие – викинги.
– Да примет их Один в Вальхалле, – сказал Ивар торжественно, вскинул руку. – Ведь пали в бою!
Дружно обнажили мечи, подняли к небу – соратников, погибших с честью, надо помянуть.
– Слава павшим! – кричали тихо, понимая, что рядом могут таиться враги.
– У хуастеков убито пятеро или шестеро, – сообщил Даг. – Клянусь удами Фрейра! Тут, судя по всему, сидели тотонаки. Но почему они не помогли нашим?
– А зачем? – сказал пленник мрачно. – Если тебя захватили, то такова воля богов. Прими ее со смирением…
– И умри на жертвенном камне, как овца? – фыркнул Нерейд.
– Я не знаю, что такое «овца», – тотонак гордо выпрямился, – но погибший под ножом жреца попадает в мир вечного покоя и изобилия, в то время как других ждет мрачное царство Миктлантекутли, расположенное на севере, в глубоких провалах земли!
– Отправить тебя, что ли к этому Мукутлю? – меч в руках Нерейда чуть заметно дрогнул.
Пленник задрал подбородок и закрыл глаза.
– Ладно тебе его пугать, – сказал Ивар властно. – Иди, воин, ты нам больше не нужен. По этому следу и слепой поймет, куда идти. А ты возвращайся к своим и скажи вашим главным, что мы скоро пойдем назад, и тогда лучше не становитесь на нашем пути…