Евдоким РусаковСОЛНЦЕ ВЗОШЛО
РИСУНКИ Е. Васнецовой
«Опять зима посеребрила…»
Опять зима посеребрила
Порошей спящее село,
И ель, остекленев, застыла,
И лёд на речке, как стекло,
И розовеющее небо,
И первый утренний дымок,
И запах пирогов и хлеба,
И свежий с поля ветерок —
Всё, всё отрадно мне и мило,
Встречая день, всему я рад.
Опять зима посеребрила
Калитки, крыши, ель и сад.
СТОГ
Шагаешь чистым полевым снежным простором. Следы лыж и дровней, как рельсы, бегут далеко-далеко в заполье. Слева и справа от дороги — тёмный лес. Маленькие сосенки, держа на ветвях белые комья, напоминают играющих в снежки ребятишек. Большие деревья, одетые в белые балахоны, стоят молча.
Кругом так тихо, что поневоле становится немного жутко, боязно, как в старинном замке. Хочется крикнуть: «Ау-у!»
Вдруг недалеко где-то раздаётся приглушённый протяжный шёпот: «шу-шу-у»… Это на мелких кустарниках осел снежный сугроб. Он-то и шепчет: «Соблюдай ти-ши-ну».
Кончается лес. Выходишь из него на поляну, и вот тебя встречает старый знакомый — стожок сена, чем-то напоминающий богатыря-городошника. Вокруг себя поставил подпорки-биты. Может, собрался вышибить с поля своего городка, как рюху, старый пень.
С белой папахой набекрень стожок, наклонив чуть-чуть голову, будто вежливо кланяется тому человеку, который в сенокосную пору приходил сюда с весёлой песней косить росистую сочную траву. И эти песни стожку милы до сих пор. Настоенные на меду и алых зорях, с живой речью косарей, они звучат в его груди ещё с июля. К нему петляет заячья тропка: вероятно, вспомнил косой, что тёплое зелёное лето колхозники спрятали в этом стогу сена.
СНЕГИРЬ
Зимний серенький денёк.
Это чей в кустах флажок?
Это грудку снегиря
Из окна увидел я.
РОЗОВЫЙ КУСТ
В ясное зимнее утро багряный шар солнца катится по зубчатому лесу, серебря снежные просторы. Под полозьями звенит полевая дорога. Несколько лет езжу я по ней, но ни разу не замечал у развилки цветущего розового куста в трескучие морозы. И только сегодня я увидел на его ветках пылающие розовые цветы. Они были похожи на бутоны шиповника.
Быть может, это шутки Деда Мороза?
Чем дольше и пристальнее всматриваюсь в цветущий куст, тем более сомневаюсь: да не может же быть, чтобы цвёл зимой шиповник?!
А ну-ка, думаю, пойду и нарву букет, снесу в деревню и расскажу ребятам об этом чуде. Только сделал несколько шагов — розовый куст поднялся в воздух и, посвистывая — «рю-рю, рю-рю», — полетел.
Стая красногрудых снегирей растаяла в снежной дали.
КРУЖЕВНИЦА
Бодрит морозец пешехода.
Позёмка ходит на дыбах.
Рисует заново природа
Картины зимние в полях.
Надела изморозь сорочку
На ветки ближнего леска,
И треплет пёс за баней кочку
Как будто зайца-беляка.
РУЧЕЁК
Белизна снегов. Затишье.
Знобкой стужи перебор.
И в полях ещё не слышен
Птичий песенный задор.
Только вдруг из рощи тёмной,
В полдень снег жуя впричмок,
Развеселый, звона полный,
Бьется жилкой ручеёк.
СЕРЕБРЯНОЕ ГОРЛЫШКО
Утренняя морозная тишь. Кристальный иней блестит бело-синими и розовыми искорками. Берёзы, ивы, рябины и ольхи надели белые платья. Неподвижно стоят деревья.
Вдруг откуда-то донеслась нежная мелодия.
Чем дольше вслушивался, тем отчётливее звучит песня, похожая на соловьиную. Откуда же быть соловью в декабре? А это не соловей — «быстряк»! Так называют в наших краях незамерзающие зимой ручьи.
Где-то в валунах бьётся его неугомонное сердце, из серебряного горлышка рвутся чистые и нежные трели.
ЗИМНИЕ СТРЕКОЗЫ
Чудное дело. Зима, лютуют морозы. А подул ветер — и закружились «стрекозы». Правда, они ничем не похожи на летних. Летние стрекозы всем хорошо известны, а вот зимние — необыкновенные. Они однокрылые. Окраска крыла жёлто-бронзового цвета. Каждая имеет от трёх до пяти глаз. «Стрекозы» ловко прячутся от своих врагов — птиц и мышей. Сядут на снег и ждут следующей снежной пороши.
А в разгул зимы снеговую метель ждать долго не приходится. Не успеет одна утихомириться, следом идёт другая пороша. Укроет «стрекоз» снегом, а им того и надо, хорошо лежать под тёплым одеялом. Мыши их не найдут, и птицам не видать. Это так приспособились в глухозимье липы рассеивать свои семена, чтобы создавать на нашей земле большое потомство и расцветать бело-розовыми цветами каждое лето, чтобы пчёлы собирали для человека душистый нектарный мёд.
Не страшны метель, морозы,
И со снегом пополам
Ветер зимние «стрекозы»
С лип разносит по полям.
Где крылатки золотые,
Обессилев, упадут,
Липы, мёдом налитые,
Здесь однажды расцветут.
ПРЕДВЕСЕННЕЕ
Упало солнышко с размаху
С небес на поле средь холмов.
Зимы холщовая рубаха
Трещит по швам и рвётся вновь.
Скворцы на скрипках заиграли,
Им, как народу, не до сна.
В мои глаза цветком с проталин
Взглянула ласково весна.
ЗНАКОМЫЙ ЖИЛЕЦ
Ещё несколько дней назад в полях не было видно ни одной лыски-проталины.
Вчера под лучами солнца с крыш сползли белые платки снега.
Потом звенящие серебряные гирьки-капели проклевали сугробы, и первые проталины появились. А сегодня они широки.
Озимая рожь напоминает большое изумрудное озеро.
Сырые потоки воздуха поднимаются вверх кипами белой ваты, образуя облачко за облачком.
Курчавые облака заслонили разыгравшееся солнце. Весеннее утро дышит прелью прошлогодней опавшей листвы.
Сад утром скучный и хмурый. В нём беззвучная пустота, хотя где-то по-детски лепечет ручеёк, но звуки его сливаются с лёгкими порывами ветерка и шушуканьем берёз и теряют свою напевность.
И вот снова из-за туч выглянуло солнце. Блестя воронёным опереньем, на черёмуху над старой скворечней сел скворец. Оправил пёрышки и задорными переливистыми звуками заполнил пустоту сада. Будто бы на тысячу вёрст всё вокруг замерло, и торжествует он один. Сад ощущает весну каждой жилкой. А скворец продолжает сыпать переливчатый пересвист, наяривает на шарманке с мелодичными звуками. И как тут не радоваться — снова вернулся в родные края, где всё так дорого и мило.
ВСТРЕЧНЫЙ МАРШ
Ещё февральские морозы,
Метели вяжется тесьма,
А здесь, у кузницы колхозной,
Почти на нет сошла зима.
Ударил с поля запах прели,
И, крепко радуя сердца,
Выстукивает марш апреля
Весёлый молот кузнеца.
САПОГИ СО СКРИПОМ
Длинная цепь журавлей прошнуровала весеннее небо, и я вспомнил давнюю весну своего детства. Мне было тогда лет восемь-девять. Весенние дни шли своим чередом. После прогулки я пришёл домой и только успел раздеться и сесть за стол обедать, как за окном послышалось: «кур-лы, кур-лы…».
Я думал, что это телега скрипит, а дед мой сказал:
— Журавли летят, нашим сорванцам сапоги со скрипом несут.
И опять принялся чинить сеть-редуху для крупной рыбы.
У меня в то время не было никаких сапог, не то что со скрипом. Хотелось иметь хотя бы самые простые. Поэтому я босой выбежал на улицу и, шлёпая по студным ещё лужам, кричал журавлям:
— Журавли, журавушки, подарите мне сапоги.
Но стая пролетела мимо. Встретил я другую и третью стаю и тоже кричал, а они летели мимо…
Вернувшись в избу, я сказал бабушке:
— Обманул меня дедушка. Нет у журавлей никаких сапог.
— Подожди, внучок, утро вечера мудренее, будут у тебя сапоги, — улыбаясь, утешала она.
Я долго не мог уснуть, всё думал о сапогах…
Утром меня разбудили завтракать. Я встал — и охнул: ноги горели как в огне. Цыпки! Было так больно, что я захныкал:
— Ой, тошненько мне, ох-ох!
А бабушка говорила:
— Вот и подарили тебе журавли сапоги со скрипом. Ну ничего, доживём до лучших времён!
ДОЖДЬ
Из-за дальней кручи
К нам в поля гуртом
Ветер гонит тучи
Молнией-кнутом.
Дождь, звеня, по крышам
Пробежал — и вот
Поливает вишни,
Словно садовод.
Славно потрудился
Дождь весенним днём.
Посветлел, умылся
Дальний окоём.
И зарделись в окнах,
Снова горячи,
Светлые волокна —
Солнышка лучи.
ДУБ
Дуб стоит на кургане,
Споря с яростью туч,
И, как русский крестьянин,
Он силён и могуч.
Он живуч и дороден,
Злым ветрам не согнуть.
Гром ударит —
Не дрогнет
Богатырская грудь.
Как заслуженный воин
Славой доброй повит,
Очень строг и спокоен,
Держит солнышка щит.
ЧЕРЁМУХА
Звонкой песней скворушка
Веселит простор.
Белая черёмушка
Встала на бугор.
То ли неба звёздочки,
Снег ли на ветвях?
Или в белых сборочках
Кофта на плечах?
СОЛНЦЕ В ПОЛЕ НЕСУТ
В речке листья кувшинки,
Как сохатых следы.